Но вот они на месте. Их высадили вечером на безымянном полустанке ветки Котлас-Воркута. Построили в колонну по четыре и повели на север, в ночь.

Кстати, зеки в лагере загодя знают о новом этапе, знают о примечательных личностях: законниках, высшем комсоставе, заслуженных артистах там. Александр Семенович потом узнал, что вместе с ним попали в лагерь два Героя Советского Союза (конечно разжалованных), генерал-лейтенант инженерных войск, и известный в определенных кругах вор в законе Чика – Чикин Михаил, как оказалось его земляк.

С прибытием этого самого Чики в лагере между уголовных развернулась настоящая война не на жизнь, а на смерть. В конце концов, на одной из попоек Чика заколол старого авторитета слесарным шлямбуром, (сказывали, прошил в самое сердце) и жизнь в зоне пошла обычным порядком.

Генерал же оказался вполне заурядной личностью. Его подселили почти рядом с Александром Семеновичем. Семеныч как-то из благих побуждений поинтересовался у бывшего «лампасника», мол, по какой специальности тот инженер? Генерал высокомерно ответил: «Я инженер вообще…». Лагерное начальство вскоре разобралось в деловых качествах инженер-генерала. Он покатился вниз по начальственной цепочке лагерных спецов и остался бы прозябать в десятниках, если бы не заболел воспалением легких. Из жалости, а может по телефонной команде, его оформили библиотекарем, выдавать книжки. Семеныч с ним даже подружился. Так что, в русской литературной классике он недостатка не имел, в чем и был весьма благодарен бывшему генерал-лейтенанту технической службы.

Человек так устроен, что рано или поздно ко всему привыкает. Привык и Александр Семенович. Свыкся с рабским лагерным распорядком, сжился с бесправием, беспределом, творимым вертухаями и самоуправлением из уголовников. Постепенно у него наладились (если так можно назвать) бытовые условия. Появились собственные, нужные вещи, обустроилось с некоторым комфортом рабочее место. Можно было расслабиться, покемарить, попить чайку с друзьями, короче – отвести душу.

Естественно случались стычки с блатными, правда, без большой крови. Семенычу еще повезло, пахан Чика пронюхал, что студент его земляк, и взял под свою опеку. Слава богу, не давал мерзких поручений, так по мелочи, по монтерскому (Семеныч пробыл в зоне электриком): собрать кипятильник, проводку провести в нужное место. Даже иногда подкармливал…. Года через три Чику по открывшемуся следствию увезли, но Семеныча блатари уже не трогали, он считался как бы своим.

Поднатерпелся страху Александр Семенович в последние два года. Его уже расконвоировали, часто приходилось работать за пределами лагеря. Монтерские когти на плечо и вперед… Только вот вожделенная «свобода» обернулась бякой. Уголовные, снабдив Семеныча двумя резиновыми грелками, понудили таскать с воли водяру. Само собой разумеется, что отказ в таком деле начисто исключался. Ну, а ежели поймают с водкой – нашьют новый срок… Вот и крутился бедняк Семеныч, как уж на сковороде: обвяжется по голому телу грелками, главное, чтобы не булькало, и тащит… . И ничего не поделаешь? Сам никак не мог понять, должно бог сжалился: никто не стукнул, да и не шмонали сильно.

О лагерной жизни Александра Семеновича можно много чего порассказать, только не благодатная это тема, да и жаль портить читателю настроение…

Большого зачета Александру Семеновичу было не положено, так что отсидел он от девять лет. Вышел своим ходом, без хрущевских амнистий. Реабилитировали его гораздо позже, в пятьдесят седьмом.

Вернувшись домой, устроился Александр Семенович в небольшой заводик-артель по выпуску запчастей к автотракторной технике. В те годы знающих специалистов днем с огнем поискать, а Семеныч пришелся ко двору, через месяц провели его главным энергетиком.

С электричеством работа не мед. Вспоминая те дни, он зачастую повторял: «Не было ни кусочка изоленты, проволочную скрутку приходилось обматывать тряпками…» Естественно присутствовал страх пожара, малейшая искра и пиши пропало.

Как-то осенним вечером сидит он дома, вдруг влетает сосед, весь взмыленный: «Санька! Твой завод горит!» У Александра Семеновича все оборвалось.… Там долго разбираться не станут: «Кто главный энергетик? Только пришел с зоны, вражина! Снова, сука, за свое, - вредитель!» И опять: «По тундре, по широкой дороге…». Как оголтелый выбежал малый на улицу, взаправду в стороне завода висел ржавый, густой дым. Молодой он еще был, сильно не поизносился, - инфаркта не произошло. Подбежал Семеныч к заводику, и камень с сердца упал, – горел склад утильсырья на станции, пронесло на сей раз…

Но все равно, через полгода отчего-то не заладилось у Семеновича в тракторной артели. То обмоточный провод в буфтах снабженцы побьют, а энергетик отвечай. То накладные не сойдутся, а ведь Семеныч воровать ни-ни, боится. То кожух у силового трансформатора по швам пойдет, то в нем же масло на лампады сольют…. Начали к энергетику придираться. Не так уж чтобы и сильно, может, просто, для порядку? Но, будучи «меченным», пока мать с отцом еще живы, надумал Александр Семенович уйти с артели подобру-поздорову.

Подошел отпуск. Подвернулась платная путевка в прибалтийский дом отдыха. Чего уж там, - Семеныч холостой парень, взял и поехал!

Неисповедимы пути господни…. Александр Семенович повстречал свою любовь в Прибалтике. По судьбе вышло, что за пригожей девушкой ему пришлось ехать в Литву. Семеныч не любил распространяться о личных сердечных делах, считал то ниже мужского достоинства. Не годится и мне дофантазировать за Александра Семеновича подобающие для него любовные сцены. Одним словом, все сложилось как нужно, женился он на скромной русской девушке, медсестре из дома отдыха.

А чуть раньше, и с работой все утряслось – лучше некуда, она сама нашла его. В одном из местных заводиков вышел из строя крупный электродвигатель, стояли неделю. Молва про ту нужду не обошла и дом отдыха, - такое время, умельцев и в больших городах не хватало. Семеныч не артачился, взялся за дело, засучив рукава.

Мотор немецкий, конечно паспорта не было, клеммная коробка разбита. Местные навешали таких «соплей», диву даешься, как это двигатель совсем не сгорел? Первым делом Александр Семенович «прозвонил» электродвигатель, пытаясь понять, что к чему. Разобравшись, он набросал на листочке схему обмоток, проверил еще раз тестером и, подсоединил концы… Настал решающий момент. Собралось недоверчивое начальство: русские в полувоенных френчах, литовцы в цивильных костюмах, работяги те тоже – «сумлеваются», мол, вражий мотор не соизволит работать.

Александр Семенович вдернул рубильник, двигатель натужно загудел и, плавно набирая обороты, закрутился. «Ура!» - закричали вокруг. Один лишь Семеныч знал по опыту, - радоваться рано, не известно еще, как движок поведет себя под нагрузкой. Но тоже был доволен – двигатель живой! Пришлось наладчику прикрикнуть на тупоумных. Натянули ремни трансмиссий, подали ток. Мотор надрывно загудел и задергался, Семеныч мигом отключил сеть. Втайне он надеялся, что повезет с первого раза, но по закону подлости, «метод тыка» не сработал.

Пришлось опять перекоммутировать клеммник. Нашлись которые возроптали:

- Бесполезно, лучше вышвырнуть немецкое дерьмо на свалку!

- Я Ваам выброшшю! - отрезал директор, - ты, Семянавич, работай, работай, не слушай лянтяев! - наставлял он.

- Должен пойти!» - был короткий ответ.

Дело мастера боится! Двигатель судорожно дернулся, заурчал, и поплыли широкие ленты трансмиссий, завертелись валы станков. Электромотор работал. Семеныч сдерживая радость, колдовал у реостата, наконец, вытер ветошью руки: «Ну, по-моему, нормально…»

- Молодец! Качать его! - героя дня, русского парня подхватили на руки.

Потом директор повел его к себе, оживленные работяги тоже хотели всей оравой втиснуться в кабинет, но их выпроводили.

- Спасибо парень тебе, выручил ты нас! Мы уж и не знали, что нам делать? – директор, парторг, главный инженер пожали запачканную «мазутой» руку Семеновича.

- Слушай, Александр! Давай к нам энергетиком! Работы, правда много, да ты смекалистый, справишься!

- Давай, давай! – поддержали парторга директор и главный инженер.

- Да, я ведь после зоны, мне нельзя в Прибалтику? - пытался отговориться Александр Семенович.

- Ничего, у нас можно! – успокоил парторг-орденоносец.

- И сямью устроим, – дал обещание директор, – и жилё дадим!

- Да нет у меня семьи, умерли все в войну.

- Так женим, ты главное не робей! – хлопнул по плечу парторг.

- Да я и не робею! – улыбнулся Семеныч.

Так Александр Семенович оказался в Литве. Со временем обжился, освоился и с литовским языком и кажется, забыл, что он тут иностранец. По правде сказать, служебная карьера Семеновичу не удалась, в большие люди не выбился. А даже наоборот, застал я Александра Семеновича в должности электромеханика на заводской машиносчетной станции, закрепленной за бухгалтерией.

Жена Александра Семеновича – Валентина Гавриловна иногда заходила проведать муженька. Последние годы перед пенсией стал он частенько «поддавать», его пьянство, естественно, беспокоило супружницу. С первого взгляда могло показаться, что она держала мужа в ежовых рукавицах, на самом деле было не так. Жена никогда не ругала, не корила Семеновича, но то, что он явится домой выпивши - крайне подавляло его. Он очень совестился Валентины, прилюдно казнил себя за безволие и слабость. Должно, они души не чаяли друг в друге. Но повторю еще раз, не любил Александр Семенович выставлять своих чувств наружу.

Я уже не работал на машиносчетной, уезжал за «синей птицей», когда умерла Валентина Гавриловна. Приехав на побывку, зашел проведать Семеновича, и поначалу не нашел в нем особой перемены, правда, одет он был несколько пестро. Не зная об его утрате, я полез со своими новостями – Александр Семенович сам поведал мне о своем горе. Мы выпили. Семеныч выглядел сиротой, но не плакался, наверное, уже начал свыкаться со смертью супруги. Во всяком случае, встретив меня через год, он не обмолвился о своем одиночестве. И это не равнодушие, а деликатность, я то знаю - Семеныч сильно переживал.