— Тебе понравилось, когда та девушка выделывала на твоём теле пируэты?

Разиэль замотал головой, будто его обвиняли во всех смертных грехах разом.

— Нет, то есть, да, точнее нет.

Катя улыбнулась сама себе.

— Так да, или нет? — продолжала она допрос, одновременно скользя рукой вниз по груди Разиэля, пока, наконец, она не остановилась на уже слишком возбуждённом достоинстве мужчины. От этого прикосновения Разиэль вздрогнул и уже забыл, о чём его спрашивают.

— Нет, — выдохнул он, когда рука Екатерины скользнула к пряжке ремня, — Нет, не понравилось.

Катя скептически хмыкнула, но ничего не ответила, потому что ей самой нравилось это ощущение ревности, которое рождали воспоминание о том, как брюнетка скакала на её Олеге. И эту ревность, щедро сдобренную страстью и желанием, она и собиралась выплеснуть на Олега. А он, похоже, был этому только рад.

Только сейчас, наверное, Разиэль понял, что значит фраза: «Иметь ангельское терпение». Те ощущения, которые дарили движения бёдер Екатерины, сводили его с ума. Ему хотелось утонуть в них, отдаться им, но он наблюдал за Катей, пытаясь понять, доставляет ли он ей хотя бы каплю того наслаждения, которое получает от неё сам. Он упивался этими мгновениями, он жил ими всё то время, пока длилась их близость, и он мечтал, чтобы они не кончались. Её стоны были для него самой сладкой на свете музыкой, которую он слушал, желая, чтобы она звучала вечно, а Катино раскрасневшееся лицо, с прилипшими к нему влажными прядями тёмных волос, ему хотелось видеть всегда. Или запечатлеть в своей памяти навечно.

Наконец, он не смог больше сдерживаться, уже сам отвечая Екатерине, и прижав её к себе как можно сильнее, хрипло простонал. Его накрыла волна неземного наслаждения, такая огромная, что он не мог понять, — было ли это чисто физическое наслаждение, или он наслаждался тем, что Катя сейчас была с ним.

Екатерина лежала на нём сверху, обняв его и положив голову ему на грудь и тяжело дышала. Разиэль бесконечно нежно убрал волосы с её лица, не желая тревожить её, потому что он чувствовал каким-то внутренним чутьём, что она засыпает. И действительно, через несколько минут дыхание девушки стало спокойным и ровным, и Разиэль поудобнее устроил её в своих руках. Он улыбнулся, глядя куда-то вверх, благодаря небо за это счастье. И именно сейчас он решил, что даже если это будет единственная их встреча и даже если Екатерина уйдёт сегодня, и больше они никогда не встретятся, он никогда не посчитает эту свою затею спуститься к ней, напрасной. Потому что только она смогла подарить ему это неземное счастье. Неземное счастье, которое, повинуясь земным законам, могло стать самым скоротечным периодом его жизни.

— Так нечестно! — возмутился Давид, когда Авиталь одним движением ладони развеяла видение на том месте, когда Екатерина стала снимать с себя кофточку.

— Дав, ты в своём уме? — Габриэль не знал, злиться ему или смеяться, — Поди-ка, расскажи Разиэлю, что ты видел его женщину голой! Да он вернётся на небо только для того, чтобы надрать тебе задни…крылья!

Габриэль покосился на Авиталь, но та только мечтательно улыбнулась сама себе и ничего не сказала.

— Ну а даже если бы и видел, что в этом такого? Я, во-первых, его друг. А, во-вторых, я ангел, вот и весь ответ.

Он отвернулся, сетуя на то, что ему не дали посмотреть то, что он так хотел увидеть, а Авиталь вдруг прислушалась к чему-то внутри себя.

— Дав, а тебе не кажется, что ты слишком проникся идеей земной жизни? — задала она неожиданный вопрос.

Давид встрепенулся. Он размышлял о том, повезло ли Разиэлю так часто, как это вообще было возможно, и в итоге справедливо решил, что пока сам он не попробовал бы это на собственном опыте, он бы не понял, счастлив ли его друг.

— Нет, Авиталь. Я много думаю об этом, но я не проникся.

— Хорошо, — Авиталь кивнула и легко поднялась на ноги, — Сегодня у тебя небольшое задание на земле. Девушка с красивым именем Мила, будет ехать по оживлённой трассе, у неё какая-то беда. Не справится с управлением, смертельный исход. Поможешь?

Давид кивнул, поднимаясь на ноги и расправляя крылья, уже зная, где и когда произойдёт то, во что он должен вмешаться.

— А Разиэлю больше моя помощь не понадобится? — задал он волнующий его вопрос, краем глаза наблюдая, как Габриэль закатил глаза.

— Думаю, что сейчас Разиэлю меньше всего нужен кто-то третий в его состоянии, — улыбнулась Авиталь и кивнула Даву, — Время уходит Давид.

Это было абсолютно простое задание: бесплотно приземлиться в салон автомобиля, сесть рядом и в нужный момент вывернуть руль машины так, чтобы уйти от столкновения. И всё же это было необычное задание для Давида. Он чувствовал каждой клеточкой своего ангельского тела ту безысходность и боль, которая исходила от девушки. Но он не мог убрать её грусть, потому что он не мог вдруг стать видимым и сказать ей, что он её личный ангел и она должна успокоиться. Это бы повергло девушку в полный ступор.

Давид всмотрелся в её прекрасное заплаканное лицо. Она всё ещё судорожно всхлипывала, а из глаз тихо катились слёзы, и в этот момент всё внутри Давида перевернулось, потому что ему вдруг стало жизненно важным сделать так, чтобы у Милы всё стало хорошо. Но он мог пока только помочь ей избежать автокатастрофы и всё.

Давида охватило такое странное чувство, что он не сразу смог избавиться от него, хотя время уже поджимало. Он вдруг встрепенулся, понимая, что теперь настаёт пора действовать.

Личико девушки вдруг скривилось, и из глаз с новой силой хлынул поток слёз. Она прекратила следить за дорогой, и машину повело на встречную полосу, прямо под колёса огромного грузовика. Давид положил руку на руль рядом с ладошкой Милы, дождался, пока грузовик начнёт сигналить и привлечёт внимание девушки. Та вздрогнула и притормозила, а на лице её отразилась маска ужаса, но Давид сделал за неё её работу. Он дёрнул руль вправо, выравнивая машину, и Мила машинально нажала на газ, чтобы едущая сзади машина не врезалась в её автомобиль.

Зная о том, что с Милой больше ничего не случится, Давид поспешил покинуть машину девушки. Потому что его разрывало двойственное ощущение: с одной стороны он хотел сбежать как можно быстрее и как можно дальше, а с другой — остаться и остаться навсегда. И это двойственное ощущение ему совершенно не нравилось.

Давид присел на ступеньки рядом с Авиталь, которая с лёгкой грустью в глазах смотрела вдаль, и глубоко вздохнул. Это было их с Разиэлем излюбленное место, на котором они часто располагались и обсуждали всё на свете или просто молчали. Давид не завидовал другу, хотя то чувство, что он испытывал, наверное, было схоже с завистью, но ему не хватало Разиэля и его общества. И в то же время он понимал, что так, как раньше, больше не будет.

— Ты грустишь, — Авиталь констатировала этот факт, даже не поворачивая головы к Давиду.

— Немного, — согласился Давид, следя глазами за парой ангелов, которые неспешно ходили по дорожкам в саду напротив. — Скажи мне, а почему так бывает, что ангелам хочется изменить свою сущность?

Авиталь немного помолчала, не торопясь с ответом, а Давид задумался, что он в последнее время слишком часто размышляет об этом. И причиной был не только Разиэль. Дав сам хотел бы оказаться на его месте, примеряя на себя образ человека, который человеком и останется.

— Это было всегда, — наконец, начала рассказывать Авиталь, — Это было и это будет. Иногда Высшие Ангелы идут навстречу Ангелам низшего порядка, как это было в случае с твоим другом, но это скорее исключение. Исключения такие не перекрывают правила, а правило есть то, о чём я тебе и говорила, — Ангелы всегда будут хотеть чего-то иного. Не все, их меньшинство. Но это было, есть и будет.

Она надолго замолчала, и Давид уже было решил, что их разговор на этом окончен, но Авиталь вдруг заговорила.