На лице у Гевина дернулся мускул. Он сжал челюсти, но промолчал. Вайолет уже начала было надеяться, что он, слава богу, внял ее словам и они наконец поговорят как разумные люди, но Гевин Мейсон вдруг начал расстегивать пуговицы своего дорогого пиджака…

Вайолет была настолько обескуражена его действиями, что могла только молча взирать на весь этот стриптиз. Все так же молча Гевин снял пиджак — при этом в животе у Вайолет что-то взволнованно трепыхнулось — и перебросил его через руку. После этого он развязал галстук, расстегнул пару верхних пуговиц своей рубашки и подошел к ней.

В голове у Вайолет вихрем пронеслись мысли, а в горле пересохло от его близости. Но не успела она подумать — о чем она вообще-то думать не должна, по крайней мере, в присутствии этого мужчины! — как он протянул ей пиджак.

Вайолет перевела взгляд с пиджака на Гевина. Она окончательно запуталась. В его офисе было тепло, что ей делать с его пиджаком?

— Я вас не понимаю, — вынуждена была признаться она, поскольку Гевин продолжал молча протягивать ей пиджак, ругая себя за невольные мысли, которые он не должен был вызывать у нее ни в коем случае.

И тут Гевин неожиданно улыбнулся, словно догадался о том, на какие мысли он ее навел. И как будто ничего не имел против того, чтобы она… чтобы они…

— Ярлычок, мисс Тэнди, — наконец подсказал он. — Взгляните на него.

Смысл его слов дошел до Вайолет не сразу. Затем она торопливо облизнула губы и кивнула.

— Ярлычок, — торопливо повторила она. — Да, хорошо.

Она осторожно — чтобы не коснуться его руки! — приняла пиджак, взглянула на ярлычок. «Канали». Странно, но на этот раз Вайолет не испытывала никакого удивления. Потому что подсознательно ожидала чего-то подобного? И материал, скорее всего… Да, так и есть. Кашемир.

Вайолет подняла на него глаза:

— И что вы хотите этим доказать, мистер Мейсон? Да, герой из последней лавы моей книги носит вещи, подобные вашим. Ну и что из того?

— Действительно, что из того, что и галстук, и рубашка, что я ношу, те же самые, что носит ваш герой, верно? Как и туфли и все остальное. — Он перелистнул еще несколько страниц и снова начал читать.

В этот раз Гевин читал описание здания, в котором размещалась компания Этана. Один в один с тем домом, в котором находился офис компании Гевина Мейсона. Он читал, словно забыв о том, что Вайолет знала об этом лучше него, хотя бы потому, что сама писала эту книгу.

А Вайолет слушала, не отрывая взгляд от Гевина. И вспоминала, какие еще отрывки из ее романа могут соответствовать реально существующему мужчине.

Гевин продолжал читать. В том месте, где шла речь о кресле в углу, обтянутом бычьей кожей, она машинально повернула голову в ту же сторону, куда взглянул Гевин, уже зная, что там увидит. Несмотря на это, вид этого кресла вызвал у нее потрясенный вдох, так как он точь-в-точь соответствовал тому образу, который возник в ее голове, когда она описывала этот предмет мебели в последней главе своего романа.

— «И как часто, — читал Гевин, — когда я приходила к нему на очередную нашу с ним встречу, Этан сидел в том кресле с хрустальным бокалом превосходного скотча в руке — разумеется, неразбавленного, — и стоило мне переступить порог его офиса, как он, не здороваясь, велел мне раздеться догола… После этого он пальцем подзывал меня к себе и предлагал сделать глоток скотча из его бокала. Напиток обжигал мне горло, но Этан уже просил меня опуститься на колени… Бывало, я проводила в его офисе большую часть времени, сидя перед ним таким образом, хотя потом он всегда махал в сторону диванчика и брал меня там. И не один раз…» — В этом месте Гевин оборвал себя и взглянул на Вайолет. Губы его изогнулись. — Думаю, читать дальше не имеет смысла — вы и так уже поняли, к чему я клоню.

Вайолет чувствовала, что ее лицо горит, но вряд ли кто-нибудь связал ее румянец с действительной причиной, вызванной не столько этим отрывком, а тем, какой эффект он почему-то оказал на нее сегодня.

— Э-э, — промямлила она, отводя взгляд в сторону и лихорадочно думая, что бы ответить, так как Гевин, совершенно очевидно, ожидал от нее ответа.

— Неужели не понятно? — притворно удивился Гевин. — Кстати, вы хорошо рассмотрели картины на стене?

Вайолет была рада смотреть на что угодно, лишь бы не на него. Она тут же перевела взгляд на висевшие на стене картины. Ничего особенного. По крайней мере, лично она сама не понимала абстракционистское направление в искусстве. Так она и сказала.

Гевин широко усмехнулся и предложил:

— А вы все-таки взгляните на них получше.

Вайолет заупрямилась:

— Я же вам говорю: я совершенно не понимаю этого направления в искусстве. Может, потому, что я не особенно разбираюсь в живописи.

— Если не считать «Камасутры», — негромко, словно обращаясь к самому себе, произнес Гевин и добавил уже громче: — В любом случае, мисс… э-э… Тэнди, подойдите, пожалуйста, к этой картине поближе и взгляните на нее внимательнее. — Гевин указал на изображение, больше напоминавшее месиво из фиолетового и коричневого цветов. — Картина ничего вам не напоминает?

Вайолет сделала один шаг в указанном направлении, остановилась и наклонила голову.

— Похоже на арахисовое масло и какой-то сэндвич, — наконец сказала она, добросовестно изучив картину и так и не понимая причину, почему Гевин Мейсон столь настойчиво советует ей взглянуть на его небольшую коллекцию.

Ну не знаток она искусства! Что ж теперь, повесить ее прикажете?

Гевин неожиданно засмеялся. Такого искреннего смеха от него Вайолет, признаться, не ожидала.

— Подойдите к ней ближе, — посмеиваясь, предложил он снова.

Вайолет вздохнула и неохотно приблизилась к картине еще на пару метров. В этот раз она постаралась больше сфокусироваться не на деталях, а на общих контурах. Снова несколько секунд она пристально вглядывалась в фиолетово-коричневое смешение цветов, и, только когда глаза у нее начали слезиться от напряжения и пропала резкость, она поняла, что видит что-то похожее на фигуру, а не на арахисовое масло и сэндвич. Она прикусила губу и нахмурилась. Похоже на… на…

— О боже, — наконец выдохнула она. — Это мужской… мужской… а-а-а… — Она оборвала себя.

— А-а-а, мужской, так сказать, атрибут, который отличает его от женщины, — закончил за нее Гевин.

Вайолет резко отвернулась от изображения.

— И вы повесили такую картину в своем офисе? — обвинила она его, чтобы не испытывать это дурацкое смущение. — Вы извините, но, на мой взгляд, это… это просто вульгарно.

Гевин громко расхохотался, хотя Вайолет не видела повода для смеха. Но почему-то непроизвольно повернулась к картинам, испытывая одновременно страх, подобие любопытства и волнения от того, что может быть изображено на других полотнах.

Надо было отдать должное Гевину хотя бы в том, что он продолжил этот абстракционистский ряд. Вайолет снова покраснела и, увидев на следующей картине ту часть тела, что отличает женщину, подумала, почему она не догадалась сама? На третьей картине из хаоса красок проступила женская грудь. Ну и четвертая картина связывала три предыдущие воедино. Теперь также становилось понятнее, почему художник избрал своим стилем именно абстракционизм — да уж, такую картину в магазине не вывесишь. И мистер Мейсон еще смел что-то говорить насчет «Камасутры»?!

— У меня в голове не укладывается, — призналась Вайолет. — Если уж вам так нравятся работы этого художника…

— Художницы, — поправил ее Гевин.

— Хорошо, художницы, то я бы все-таки предпочла иметь ее работы в доме, но никак не в офисе.

Гевин подошел к Вайолет и остановился рядом, возвышаясь над ней:

— А я, честно признаться, не ожидал нравоучений от женщины, написавшей роман, некоторые отрывки из которого даже многие из мужчин не смогли бы зачитать вслух.

Вайолет неожиданно решила, что с нее хватит ссылок на ее роман. Да у этого Гевина Мейсона больное воображение! Да, факт, конечно, поразительный, что очень многие детали из его жизни и биографии совпали с судьбой ее вымышленного героя, но она уже устала повторять, что это ничего более, как совпадение! Мало ли в жизни встречается совершенно невероятных совпадений!