Кейн почувствовал себя неловко. Ему очень хотелось, чтобы она поняла его правильно.

— Видимо, у тебя с твоим мужем все было иначе.

— Ты хочешь, чтобы я чувствовала себя виноватой перед тобой? Это так. Я жестоко ошиблась.

— Вместо того чтобы сокрушаться о прошлом, мы должны воспользоваться шансом и все исправить, Мэри, — менторским тоном сказал Кейн. — Мы стали мудрее и можем простить друг друга.

— Кейн, пойми меня. В моей жизни сейчас такой период, когда я должна стать самостоятельной. А на это требуется время. Я должна понять, кто я и что я. А это можно сделать лишь в одиночестве. Ты сам убедился, чем чреваты скоропалительные решения. Мы должны подождать… несколько лет.

— Ты, должно быть, шутишь. С каждым годом я чувствую, как бездарно пролетает жизнь. Я бы мог тебя понять, если бы между нами стояли объективные преграды, но… — Он смолк и крепко обнял ее. — Расстаться сейчас станет еще более непростительной ошибкой, чем то, что мы натворили, будучи молодыми и самонадеянными. Мы знаем жизнь и сможем справиться с трудностями.

Остаток дня Мэри пребывала в состоянии растерянного удивления. Как же быстро и незаметно обида на Кейна сменилась чувством вины перед ним. Конечно, то обстоятельство, что он, будучи ее любовником, присматривал себе другую женщину на роль жены, ранило Мэри. Но свое прегрешение перед ним она расценила строже. Кейн все еще пребывал в неведении, чьего ребенка она носила, оставляя его. Мэри затруднялась предсказать его реакцию, случись ему узнать об этом.

Равновесие духа достигалось нелегко. Мысли перепрыгивали с его рассказов о семье на взрыв страсти, испытанной в кабинете деда. Блаженная нега быстро приходила на смену терзающему ощущению безвыходности.

Когда Кармен принесла напитки с закуской к бассейну, Мэри забеспокоилась, как бы экономка чего-нибудь не заподозрила в отношении ее и Кейна, слишком плохо у нее получалось вернуть себе душевное спокойствие. Вспоминался дед, строгий к эмоциональным вольностям.

Старик многим казался жестким, отпугивал своей бескомпромиссностью. Но у Мэри была возможность убедиться, что это лишь внешнее проявление его волевого характера. Когда в доверительном разговоре она рассказала ему о своем желании учредить педиатрическое отделение для детей из малообеспеченных семей, он благословил ее план. Он искренне сочувствовал ее потере и не сомневался в серьезности намерений. Однако нежная его любовь и понимание никогда не умаляли строгости главы клана. Его требования оставались одинаково обязательными для всех. Мэри была готова на многие жертвы, чтобы соответствовать высоким стандартам, предъявляемым к женщинам семьи Дюваллов. И это было нетрудно, пока она вновь не встретила Кейна.

— Не желаешь прогуляться по пляжу? — спросил ее быстро освоившийся Кейн.

— Придется переодеться, — согласилась она.

— Я подожду.

— Там, — она указала на кабинки для переодевания возле бассейна, — есть разная пляжная одежда. Подбери себе что-нибудь.

— Отлично.

Мэри надела свободную юбку и легкий топик без рукавов. И собралась было выпорхнуть из комнаты босиком, но, вспомнив о правилах семьи Дювалл, обула сандалии и степенно спустилась по лестнице, на нижней ступени которой замерла, насторожившись.

Внизу Кармен разговаривала с Ченнингом. Чтобы не привлекать их внимание, она разулась и бегом на цыпочках пересекла внутренний дворик. Кейн поймал ее за талию и спросил:

— За тобой кто-то гонится?

— Не хочу сталкиваться с Ченнингом.

— А мне бы очень хотелось с ним столкнуться, — воинственным тоном произнес Кейн.

Будучи превосходным боксером, он мог позволить себе даже открытые угрозы в адрес противника.

— Кулаками проблемы не решаются, — строго одернула его Мэри, видя, что Кейн не шутит.

— У меня свои методы решения спорных вопросов, и они меня никогда еще не подводили.

— Свои дела ты можешь улаживать, как тебе нравится. Но это моя семья и мои проблемы, — категорически заявила она.

Он с недовольным, но все же покорным видом взял из ее рук сандалии и, присев на одно колено, заботливо застегнул ремешки на ее ногах, чем несказанно растрогал Мэри. Смягчившись, она сказала:

— Это неправильно.

— Я не считаю, что заступиться за женщину — это неправильно, — сурово объявил Кейн, не глядя на Мэри.

Он извлек из кармана солнцезащитные очки и спрятал за ними свой ставший вдруг строгим взгляд, устремив его куда-то вдаль, из чего следовало, что нечто в ее позиции его сильно расстроило.

— Я ценю это. И все же не считаю, что рукопашный бой пойдет на пользу.

— Ты права с рациональной точки зрения. Однако с эмоциональной и этической скорее прав я.

— С этической? С каких пор мордобой прописывается этикетом?

— Со времен рыцарских турниров за прекрасных дам. Хрупкая женщина не имеет возможности самостоятельно противостоять таким негодяям, как он.

— Я не хрупкая и всегда могла постоять за себя.

— Возможно. Но я уверен, что та борьба, которая закаляет мужчин, способна искалечить женскую сущность. Об этом красноречиво говорит твой потухший взгляд.

Мэри знала истинную причину утраченного сияния глаз — ее несостоявшееся материнство.

— У каждого своя судьба, которая неминуемо отпечатывается на лицах.

— Наша судьба зависит от нас самих. Я никогда не соглашусь считать себя жертвой роковых обстоятельств. Именно поэтому я и приехал… Нас с тобой многое связывает, больше, чем банальное плотское влечение.

— Приключение в дедушкином кабинете говорит об обратном.

— Не моя вина, что ты такая красавица, Мэри-Белл. — Они постепенно возвращались к препирательству влюбленных, держась за руки и гуляя по знойному пляжу, искрящемуся острыми гранями мелкого песка и чешуей морской зыби.

Не желая усложнять своей возлюбленной движение к намеченной цели, Кейн всю неделю был чуток и невзыскателен. Он довольствовался приятным обществом Мэри, предвкушая неминуемое ее пробуждение к дремавшей долгие три года жажде жизни и действия. Им редко удавалось побыть наедине. Дом Мэри кишел гостями. Ее многочисленные подруги с мужьями и приятелями заполоняли ее шезлонги, бассейн, гостиную. Для Кейна было очевидно, что Мэри дорожит этими узами. Он незаметно стал своим в кругу ее знакомых.

Арендовав неподалеку дом, он пригласил Мэри отпраздновать символическое новоселье. Немногочисленный персонал корпел над организацией скромного, по меркам лорда, ужина, когда дворецкий проводил единственную гостью в гостиную.

Ее вечерний наряд был аристократически лаконичен. Длинное платье по фигуре с открытыми плечами и жемчужное колье — щедрый подарок принимающей стороны — ненавязчиво украшали пышноволосую шатенку с сияющей на пухлых, сочно-ярких губах улыбкой.

— Ты прекрасно выглядишь.

— Благодарю. Надеюсь, не слишком опоздала? Звонил Макс, передал, что мне необходимо быть завтра в десять утра у него в офисе. Ченнинг и Лоретта настаивают на встрече.

— Я бы мог сопроводить тебя. Поддержка не помешает.

Всю прошедшую неделю Кейн улаживал собственные дела. Он окончательно решил устроиться в Иствике и занимался переводом своего дела в Коннектикут.

— У нас с тобой общих дел вполне достаточно. Предоставь Ченнинга и Лоретту мне, — шутливо отказалась она от помощи, желая убедить, что ее ничуть не тревожит предмет завтрашнего разговора.

— Если я тебе понадоблюсь, звони.

— Для чего ты арендовал этот дом? — Мэри поспешно сменила тему, лениво расхаживая по гостиной. Ее внимание привлек массивный старомодный камин. Она провела ладонью по холодному мрамору и вопросительно посмотрела на Кейна.

— Настало время вести оседлый образ жизни. Устал от разъездов. Скоро подадут ужин, — так же не желая распространяться о своих планах, он подхватил гостью под локоть и повел в столовую.

— Мартини для аперитива, — протянул он ей бокал.

— Хочешь одурманить меня этим зельем? — Она посмотрела на него с подозрением.