– Видел…
– Ну вот, разводи пары.
– Это не паровой двигатель… – сдавшись на уговоры, пробурчал Кинт.
Когда одноколейник уже ровно заурчал двигателем, Кинт достал из багажного кофра чистую ветошь и вытер с кожаных сидений капли. Затем, забрался за руль, убрал подножку и сказал:
– Ну садись, и подол там придерживай, чтобы в спицы не затянуло.
– Разберусь, – Шагэ устроилась женской посадкой на сиденье как на лошадь, с одной стороны позади, подвернула платье под бедра и, обхватив руками Кинта, сцепила их у него на груди, – поехали!
Актур. Лазарет «Святых предков»
Скревер приземлился на станции воздухоплавания в полдень, доктор Горн, поцеловав и попрощавшись до вечера с супругой, сразу перебрался со своей подопечной в моторный фургон и приказал ехать в лазарет. Далли хоть и устала от перелета, но новое, незнакомое место ее обеспокоило, и она, вцепившись тонкими пальцами в ручку маленького саквояжа, разглядывала суетящийся народ, грузчиков, что сновали от скревера к фургону и крепили багаж, высокие причальные мачты и дирижабли… увидев большой транспортный дирижабль, она вдруг запричитала:
– Нет… не хочу больше улетать от него… мне нельзя было улетать…
– Мадам Далли, ваш супруг сам принял это решение, и сейчас мы никуда не летим, мы едем в тихое, спокойное место, вам там понравится, там очень красивый парк и небольшой сад с прудом и лебедями, и вы сможете их нарисовать…
– Нарисовать? – Далли повернулась к доктору.
– Конечно, лебеди давно живут в том пруду и совсем не пугаются людей и не улетают.
Далли, продолжая сжимать саквояж, уставилась в пол и кивнула, а доктор Горн с облегчением выдохнул и повторил машинисту:
– Поезжайте уже в лазарет побыстрее и, если можно, то поезжайте вдоль набережной, там тихо.
– Как скажете, – машинист посмотрел назад, убедившись, что грузчики закрепили все дорожные сумки и, передвинув пару рычагов, стал разворачивать фургон.
Неистово чадя на малых оборотах, фургон въехал на территорию лазарета спустя полчаса спокойной поездки по набережной и тихим районам проживания местной знати. Проехав здание лазарета, фургон свернул на дорожку в тени аллеи цветущих каштанов, и через две сотни шагов уже остановился у двухэтажного здания, построенного совсем недавно, всего два года назад. Большая часть средств на строительство – личный вклад доктора Мадата, бывшего персонального мозгоправа монаршего семейства, остальные средства, это добровольные пожертвования родственников тех, кто благополучно излечился от душевных недугов… Зеленые лужайки, большой пруд, беседки в тени деревьев, все располагало к спокойствию и умиротворению.
– Вот и приехали, – доктор Горн выскочил из фургона и подал руку мадам Далли.
Та кивнула и вышла, осматриваясь по сторонам.
– Птицы, какие великолепные птицы, – чуть улыбнулась она, увидев пару лебедей в пруду.
– Вот видите, я вас не обманывал, вам тут понравится.
– Доктор Горн! Польщён, польщён визитом светоча имперской хирургии… – от крыльца, выложенного мрамором, спускался резвый такой, нет, не старик…
Это был скорее поседевший мужчина, лет под пятьдесят, сутулый и низкого роста, но с ясным взглядом, добрым лицом, смешными тонкими усиками и бородкой, тоже седыми.
– Да вы не один! Кто эта прекрасная девушка?
– Добрый день, коллега… Это супруга друга моего отца, он желает поместить ее в ваш пансион и под ваш пристальный уход и лечение, давайте разместим ее, а я вам все потом расскажу.
– Что ж, – доктор Мадат достал из кармана парусинового сюртука колокольчик и позвонил.
Словно из-под земли появились две сбитые женщины, которым скорее паровоз толкать, чем помогать доктору Мадату в его тонких медицинских изысканиях.
– И как зовут прелестную…
– Мадам Далли, – подсказал Горн.
– Проводите мадам Далли в ее комнату… эм… Доктор Горн?
– Пансион щедро оплачен, – ответил Горн и протянул Мадату шкатулку.
Тот заглянул в нее, удовлетворенно кивнул и сказал:
– Проводите мадам Далли в комнату, в нашу лучшую комнату!
– Хорошо, господин Мадат, – кивнула одна из женщин, аккуратно взяла Далли под локоть и повела в здание.
После того как Далли разместили в просторной, светлой комнате на втором этаже пансиона, доктор Горн максимально подробно рассказал господину Мадату о том, что произошло с несчастной девушкой, в свою очередь Мадат, внимательно все выслушав и записав, заверил, что беспокоиться не следует ближайшие две-три недели, пока будет проходить изучение болезни. Пообещав, что заглянет в пансион через две недели, доктор Горн сразу поехал на телеграф, чтобы известить супруга Далли о благополучном прибытии в пансион.
Латинг
Дом Шагэ располагался на улице, которая спускалась почти к самому берегу Зиды. Район Латинга достаточно престижный, что Кинт сразу отметил, разглядывая аккуратные каменные, одно и двухэтажные домики за низкими коваными изгородями и подстриженными кустами. Горели фонари, освещая мокрый камень мостовой, прохожих почти не было – время позднее, навстречу попались несколько медленно едущих конных повозок. Размеренное тарахтение двигателя отражалось от стен домов, заставляя некоторых жильцов выглядывать с любопытством из окон. Шагэ похлопала Кинта по груди и указала рукой на аккуратный одноэтажный домик с маленьким садом и беседкой на заднем дворе. Кинт остановил одноколейник у калитки под аркой, заплетенной вьюном.
– Вовнутрь бы закатить, – сказал Кинт, когда Шагэ отомкнула ключом калитку.
– Не переживай, этот район очень спокойный, да и городовые здесь постоянно патрулируют.
И словно в подтверждение этих слов, из-за поворота в конце улицы, вышли двое городовых, топали они не спеша, поглядывали на дома и о чем-то степенно беседовали.
– Ну, хорошо, раз так, – ответил Кинт, потуже затянул ремешки на багажных кофрах и прошел во двор.
Свет горел в окнах гостиной и на крыльце – масляная лампа в нише стены. В окне мелькнула тень, а спустя секунду дверь отворилась, и миловидная полная женщина, коротко поклонившись, сказала:
– Добрый вечер, мадам Шагэ, добрый вечер, господин… эм…
– Кинт, – поздний гость тоже учтиво поклонился.
– Добрый вечер, господин Кинт, – сказала женщина и, пропуская Шагэ и Кинта в двери, добавила: – малышку я уложила, ужин, должно быть, не успел остыть.
– Спасибо большое, тетушка Дана, – Шагэ протянула на ладони два золотых кеста, – мне сегодня выплатили жалование, так что и вас мне есть чем порадовать.
– Благодарю, – Дана присела в поклоне, – я могу идти? Завтра в это же время?
– Да, идите.
Изнутри дом оказался гораздо больше, чем выглядел снаружи – просторная прихожая, гостиная, из которой был выход в коридор с арочным потолком, а оттуда можно было попасть в столовую, детскую, хозяйскую спальню, еще в какую-то комнату, а узкая дверь в конце коридора вела на задний двор.
– Уютно, – Кинт снял куртку и кожаный шлем и повесил все в шкаф у стены в прихожей.
– А ты как всегда, – Шагэ ткнула тонким пальцем в одну из кобур на ремнях под мышками Кинта.
– Не люблю изменять привычкам и, насколько я заметил, ты тоже.
Шагэ лишь улыбнулась, скинула легкий плащ и сказала:
– Проходи в столовую, я сейчас, поцелую дочь и приду…
– Можно посмотреть?
– На что? – удивилась Шагэ.
– На твою дочь…
– Конечно, только тихо, пошли.
В детской тускло горела толстая восковая свеча на маленьком столике с круглой столешницей. Комнатка маленькая, настолько, что двум взрослым людям едва разойтись. Девочка спала, по кружевной подушке рассыпались пышные рыжие волосы. Шагэ заботливо подоткнула одеяло и поцеловала дочь в пухлую щечку. Кинт встал в дверях, не решаясь подойти, и смотрел на спящего ребенка…
– Ну, – Шагэ подошла к Кинту и прошептала, – стоит ради этого жить, а, Кинт Акан?
В ответ Кинт кивнул и тоже шепотом сказал: