А вся эта история с амулетом? Просто детский сад какой-то! Разве так заказы оформляются? Ни сметы, ни сроков, ни четких взаимных обязательств — вообще ничего конкретного! Деньги, правда, получены вполне реальные… Но, став покойником, ими воспользоваться трудно. «Почему же мы так легко на это пошли? Ведь практически не сопротивлялись, не торговались… Прямо, как говорится, бес попутал! Или это точный расчет наших работодателей — предложить людям то, чем они и сами не прочь заняться? Во г Женьке, например, явно не сиделось в мирном и освоенном пространстве».

— Слушай, Женя, а почему ты так обрадовался возможности смотаться из нашей реальности? Кажется, приключений тебе и там хватало.

— Ну, как сказать… У вас же цивилизация, народу полно… Со всеми вытекающими последствиями.

— Тебе было тесно и душно?

— Дело не в этом. Помнишь, посредник сказал, что по натуре я воин, а не солдат. Вот у нас в Поселке все полноценные мужчины были такими, и здесь у всяких Оленей-Бизонов — то же самое. А в твоем Мире воинов нет вообще.

— Это как же?

— А вот так! Ты представляешь разницу между воином и солдатом?

— Смутно…

— По-моему, она очень четкая: воин — это тот, КТО воюет, а солдат — это тот, КЕМ воюют! Понимаешь?

— Почти. Воины в твоем понимании у нас все-таки есть: генералы, маршалы…

— И президент — главный из них? Может быть, это и так, но все остальные — солдаты. Сколько бы ни показывали по телевизору всяких суперменов, все они действуют или по приказу, или, по сути, являются разбойниками, которые нарушают ваши законы. У меня барьер, психологическая несовместимость с вашей цивилизацией: защищать надо себя и своих друзей, а все остальное может идти сам знаешь куда.

— М-да… А тебе не кажется, Женя, что наши друзья-Бизоны последнюю пару часов ведут себя как-то странно? — спросил Николай, всей душой надеясь на отрицательный ответ. — Ведь они, похоже, переговариваются жестами, только это почти незаметно.

— Они и стараются, чтобы было незаметно, — улыбнулся напарник. — И не надо их так откровенно рассматривать, мы просто беззаботно болтаем на непонятном для них языке. Хочешь еще о моей, так сказать, несовместимости с твоим миром? Тогда слушай и смотри на меня. За Бизонами следи боковым зрением и не делай озабоченное лицо.

Это было уже давно — я тогда еще не перестал удивляться вашей жизни. Иду как-то вечером по микрорайону. Подкатывают ребята — человек пять. Мне и сейчас в вашем мире на глаз дают лет шестнадцать-семнадцать, а тогда я, наверное, лет на тринадцать-четырнадцать выглядел. А эти явно старше, крупнее и сильнее, конечно. Ты, наверное, представляешь, как такие наезды происходят: скучно ребятам, гормоны в крови бродят… Я на них смотрю и понять не могу: здоровые парни, а прицепились к пацану-задохлику. Зачем? У нас в Поселке обидеть слабого — это не грех, но и не подвиг же! Тут нечем хвастаться, хотя никто и не осудит. А эти глумятся, друг перед другом выпендриваются: то да се, мол, деньги давай! Была у меня с собой какая-то мелочь, даю и смотрю, что будет. А ничего: деньги забрали и дальше наезжают — бить, значит, хотят! Я бы, может, и дернул бы стометровку от них, как ты советовал, но мне интересно стало. Выбираю среди них главного (здоровый, гад!) и слегка ему пару раз по корпусу — по лицу бить не стал, уж больно прыщей много. Потом выкручиваю руку за спину и спрашиваю: «Ты зачем это?» И почти взрослый парень начинает скулить: «Дяденька, прости засранца! Я больше не буду!» Ну, ладно, отпускаю — все равно, думаю, он уже в дерьме. И, в качестве благодарности, чуть не получаю бутылкой по голове! Я много твоих лекций прослушал на эту тему, но отказываюсь понимать, почему мне нельзя укладывать таких мальчиков на асфальт с летальными повреждениями? Чтобы они, подонки, взрослыми не стали, чтобы детей таких же не нарожали! Точнее, я не понимаю, почему ты мне это запрещаешь? Как будто не знаешь, что в тюрьму я не пойду ни под каким видом, а жить до старости никому обещаний не давал.

— Тяжело с тобой, — вздохнул Николай. — Интересно, почему Бизоны повернули в маленькую протоку? До сих пор мы все время шли по самой большой воде.

— Наверное, скоро узнаем. Ты хорошо плаваешь?

— Прилично.

— А грести умеешь?

— С кормовым веслом я могу, но не более того. Ни маневра, ни скорости от меня ждать не придется.

Напряжение росло, и болтать Николаю совсем расхотелось. Протока сузилась метров до тридцати и плавной дугой загибалась влево; обзора нет ни вперед, ни назад, зато с любого берега можно достать стрелой или копьем — прекрасные мишени! Две лодки, что были впереди, сократили дистанцию и шли теперь почти вровень справа и слева. В каждой по три человека: один гребет на корме, другой, стоя на колене, подрабатывает веслом на носу, а третий сидит в середине с луком наготове.

— Женька, по-моему, тебе пора забрать карабин.

— Давай. И патроны. Если будем в воде, выбирайся на правый берег и двигайся вверх по течению. Выплывешь в ботинках? Тогда расшнуруй, чтобы сразу сбросить. Только учти — с лодкой нельзя расставаться до последней возможности. И улыбайся, Коля, улыбайся!

— Стараюсь. Может, забрать у него весло?

— Попробуй.

Придерживаясь за борта, Николай повернулся к гребцу:

— Тебя зовут Хмурое Утро, воин?

— Да.

— Далеко ли до границ земли, где охотится племя Кеты?

— Близко.

— Тогда слушай меня: сейчас ты положишь весло и займешь мое место.

— Нет!

Николай превратил свою улыбку в оскал:

— Ты сделаешь так, Хмурое Утро! Не заставляй воинов Евражки показывать свою силу! — Он достал сигарету, прикурил, прикрыв ладонью огонек зажигалки, и выпустил дым изо рта и носа. — Ты сядешь на мое место и приготовишь свой лук и стрелы. Делай так, или умрешь!

Этот маневр явно не входил в планы воина-Бизона, но у него не хватило духу сопротивляться. Оказавшись на корме, Николай немедленно пожалел, что затеял все это: весло оказалось безобразно тяжелым, а лодка решительно не желала двигаться по прямой. Он боролся минут десять, пытаясь вспомнить давно забытый навык: на себя вдоль борта, а потом вправо, на себя — и вправо…

Когда это длинное кожаное корыто начало хоть немного слушаться, Николай обнаружил, что протока кончается, и впереди что-то вроде глубокого переката с довольно быстрым течением. Две лодки, шедшие почти рядом, теперь оказались далеко впереди, а задние, кажется, продолжают держать дистанцию. Хмурое Утро ведет себя как-то странно: крутит размалеванной головой и, похоже, не собирается готовить лук. «Или у него его нет? — перепугался Николай. — Вчера же был: лежал вдоль борта прикрытый меховой рубахой, а сегодня… Как же я не заметил?!»

— Где твой лук, Хмурое Утро?

Воин не ответил, и Николай пихнул ногой скомканную шкуру на дне: под ней не оказалось не только лука и колчана со стрелами, но и боевого топора, с которым Хмурое Утро, кажется, вообще никогда не расставался!

Лодку почти без помощи гребца вынесло в основное русло, и простор распахнулся во все стороны. Николай глянул вперед и вверх…

— Что это?! — Он чуть не упустил весло, пытаясь показать: высоко в небе над долиной сверкнул, отражая лучи солнца, какой-то предмет.

— И-и-и-ай-хо-о-о!!! — заорали воины на передних лодках.

— И-и-и-ай!! — подхватили те, что были сзади.

После этих воплей голос напарника прозвучал спокойно и тихо:

— Не туда смотришь, Коля.

Знакомый медик когда-то сказал, что у Женьки имеет место «повышенная острота зрения». У Николаи такой аномалии не было, но и он разглядел, что темная полоса впереди — не мыс и не изгиб берега, а целая толпа лодок, почти перегородившая русло. Они еще очень далеко, но две лодки Бизонов, которые ушли вперед, теперь в два весла несутся назад. Николай оглянулся: задние лодки тоже уходят!

— Куда?!! — заорал он и всем телом подался влево, почти повиснув над водой.

Женька успел сделать то же самое: деревянный каркас затрещал, заскрипели узлы креплений, но их кожаная посудина, приняв полсотни литров воды, всё-таки выровнялась. Хмурое Утро вынырнул метрах в десяти и без всплесков, не оглядываясь, поплыл наперерез ближайшей лодке Бизонов. В точке встречи Кормовой гребец убрал весло и лег на дно. Хмурое Утро ухватился за корму и одним рывком перебросил свое мускулистое тело с потеками краски внутрь судии. Через мгновение он уже сидел в центре, а гребцы вновь работали веслами. Еще через пару минут вся эскадра скрылась за изгибом протоки.