— Нам туда не надо, Коля.

— Мог бы не говорить — все и так ясно. Кажется мы наделали кучу ошибок.

— А как ты хотел? Мы же не персонажи Фенимора Купера.

— Ох-хо-хо… Этим тоже расскажем про Могучего Евражку?

— Расскажем, если они не начнут стрелять раньше, чем говорить. И, между прочим, еще не факт, что они понимают язык Бизонов. Будешь осваивать их лингву… со стрелой в горле.

— Что мне в тебе нравится, Женя, так это твоя жизнерадостность и оптимизм!

— А мне — твои доверчивость и гуманизм! Съел?

— Да-а-а… Хоть бы волшебник какой прилетел «в голубом вертолете». Бывает же в нормальных приключенческих романах.

— У нас роман не нормальный. А голубые волшебники — вон они, на тарелочке болтаются. И на тебя в бинокль смотрят: не тот ли это ковбой, который так метко стреляет?

— Слушай, и правда висит что-то! Это точно тарелка? Мне не разглядеть!

— Тарелка, тарелка, не переживай!

— Может, они просто наблюдают, а? Что-то как-то… Вроде перебор получается по сюжету!

— Они кино снимают про первобытных. Так что можешь не обращать внимания. Лучше слушай меня: наше корыто качается от малейшего движения, а у них там только лодок, наверное, десятка два — больше, чем у нас патронов!

— Это ты к чему?

— К тому, что отдача у карабина сильная, а промахиваться нельзя. Если будем общаться на приличном расстоянии, старайся, чтобы я мог стрелять не с борта, а с носа прямо по курсу. Понял? Не делай резких движений, а просто гаси, по возможности, качку. Когда меня подстрелят, будешь воевать сам, но не забывай про отдачу, а то перевернешься после первого же выстрела!

— А тебе не кажется, что этот летающий блин идет на снижение?

— Коля, забудь про блин!! У нас другие дела! Видишь переднюю лодку? Урода размалеванного с луком видишь? Выруливай, выруливай с ними на одну линию, только плавно, плавно… Не дай им встать к нам бортом, понял?

Он понял задуманный маневр, но выполнить его не успел: первая стрела вспорола воду, а вторая косо пробила кожаный борт и застряла, зацепившись перьями стабилизатора. Грохнул выстрел, и лучника снесло с носа передней лодки. На остальных что-то завопили, замахали руками, гребцы начали разворачиваться, кто-то спрыгнул в воду, кто-то перевернулся.

Николай уже хотел поверить, что воины тотема Кеты испугались выстрела, но не успел…

От немыслимого грохота лодка завибрировала, по воде пошла зыбь. Казалось, барабанные перепонки в ушах сейчас лопнут, а мозги превратятся в кисель. Разобрать в этом реве слова было почти невозможно:

— ХАЙ!!! Я ВКЛЮЧИЛА ЕГО ИЛИ НЕТ?!! НИЧЕГО НЕ СЛЫШУ!!! ДА ПРОСНИСЬ ЖЕ ТЫ!!!

Потом был удар, взрыв, землетрясение…

Верх — низ, вода — воздух…

Николай открыл глаза и стал грести туда, где было светлее. Ему повезло: это действительно оказалась поверхность.

Он вынырнул, вдохнул воздух, опять ушел под воду и задрыгал ногами, пытаясь сбросить ботинки. Ничего из этого не получилось, но он опять оказался на поверхности. Накатила еще одна, уже небольшая волна, и все успокоилось.

Николай убрал с глаз мокрые волосы, увидел, что ближайший предмет на поверхности — это дно лодки, и по-собачьи поплыл к нему. Лодка хоть и перевернулась, но тонуть, кажется, не собиралась. С другой стороны от нее вынырнул Женька. Краска на его лице не смылась, но изрядно размазалась.

— Ну вот, Коля, ты же хотел волшебника с вертолетом?

Метрах в двадцати от них над водой возвышался пологий холм из чего-то гладкого и серебристого.

— Не сиди на металле — копчик простудишь!

— Он теплый.

— Теплый, теплый… Чуть не оглох! И все сигареты вдрызг! — пожаловался Николай и матерно выругался.

— Подумаешь, беда какая! Я вот карабин утопил и не плачу.

— Слушай, а почему эта скороварка не качается? Она что, на дне стоит?

— Откуда я знаю? Может, она висит в искусственном гравитационном поле? Ты же у нас главный любитель фантастики!

— Я читаю только ненаучную — мне про космические корабли и галактики не ин…

Он не успел закончить свое мудрое высказывание — то, на чем они сидели, без предупреждения, без вибрации и гула стало медленно подниматься вверх. Женька молча подошел к краю и спрыгнул в воду. Николай вздохнул и последовал за ним.

Когда челнок завис в полуметре над водой, Женька залез внутрь сам, ухватившись за край люка. Потом они с Г'Хаем в четыре руки выдернули из воды Николая.

Зубы стучали отчаянно, но он все-таки выдавил:

— П-привет, Элл! Ты изображаешь топ-модель? А эт-то кто? Инопланетянин?

— Это Г'Хай — мой новый поклонник. Раздевайся, Коля, тут тепло.

…Не ругай весь мир в порыве отчаяния,

Сегодня твой разум размяк без наркотиков,

Тебя так манила эта возможность,

Но ты опять останешься здесь…

— Слушай, Г'Хай, а почему вы не возите сюда жратву для себя и все остальное?

— Ты говорил, Коля, что долго жил на севере своею мира и изучал камни. Ты там много ел фруктов, которые растут на юге?

— Понятно. Тогда наливай: эта ваша амброзия вполне ничего…

…Вновь наступит холодный сезон,

И ветер станет хлестать замерзшей водой.

Будет поздно бежать из этого ада,

Даже если ты лишишься разума!..

— А почему ты не дал нам вчера досмотреть катаклизм до конца? Это же и правда как всемирный потоп! И почему в твоей тарелке так много места — вы что, танцы тут устраиваете?

— У тебя еще много этих «почему», Коля? Лучше пей, а то время уходит.

— Чокаться будем? У нас такой обычай! А поч… Но ты же не отвечаешь!

— Зачем тебе смотреть на катаклизм чужого мира? С челнока снято почти все оборудование — раньше здесь негде было повернуться.

— Как же ты доверил управление Эллане? Она нас чуть не пришибла этой кастрюлей! И столько амброзии разлила, что ноги прилипают!

— Ничего, нам с тобой хватит, а они все равно не пьют. Я ее посадил за пульт и велел ничего не трогать. А сам отрубился: двое суток не спал — возился с черным блоком. Ну, и перебрал, конечно.

— Получилось с блоком?

— Нет. Почти — нет. Давай по половинке и…

…И холодный сезон, и твоя работа

Когда-нибудь кончатся,

Но ты можешь не дожить до этого,

И твое тело оставят здесь под камнями…

— А скажи мне, Г'Хай…

— Не-е-ет, это ты-ы мне скажи, Коля! Почему ты знаешь наши песни?

— Н-не знаю… но скажу! У меня есть эта, как ее… гипотеза! Сквозь миры и эти… века которые… сквозь время, значит, торчат не только пр-редметы… неодушевленные. Некоторые… которые настоящие… поэты разные, они, значит, тоже пронзают миры… и века! Да!

— Пр-равильно! Надо по этому поводу вы-ыпить. А то у тебя из… яз…ык заплетается!

— Да, надо ср-р-рочна па-адкрепиться!

— Па-адкрепляемся и р-р-разбегаемся!

— И с-споем! Теперь дол… должен быть повтор первого куплета!

— А-абиза-ательно! Только ты — там, а я — здесь! Снимай ретранслятор-р!

Снаружи было пасмурно и промозгло. На небе низкие серые тучи без края и просвета. Этот мир только что пережил катастрофу и еще не начал оправляться. Почти зима в середине лета, а вместо зеленой степи бескрайнее кладбище: заломы, завалы, озера и лужи замерзшей грязи. Северный океан далеко, и основные разрушения здесь пришлись на долины рек, почти не затронув водоразделы: обвалилось и вышло из берегов все, что могло, а потом замерзло… Только их сопка стоит нерушимо, уходя каменистыми склонами в белесое марево наверху.

Женька и Эллана вылезли как люди, а Николай просто вывалился из люка на камни. И упал бы, если б его не подхватили. Г'Хай помахал рукой и захлопнул крышку.

— Что это вы так ужасно пели, Коля? Упираясь при этом друг в друга рогами? — ревниво поинтересовалась Эллана.

— Не рогами, а ретрансляторами. Мы пели боевые песни нашей молодости!

Женька попытался пошутить:

— Теперь ты имеешь право говорить, что тебе не только медведь на ухо наступил, но и…

— Перестань! — возмутилась девушка. — Я не виновата: Хай показал мне кнопку, которой звук снаружи включается, а как громкость правильно делать, ре объяснил! Ну, я нажала, а оно как заорет!