Он делал длинные и короткие удары, идеальные подсечки, мяч будто магнитом тянуло к лунке. Как во время медитации, он полностью сосредоточился на игре, забыв о сомнениях и ошибках. Каждый удар был данью памяти брату; счет, который Шон показал в этой партии, большинство игроков не могло себе даже представить.

«Это для тебя, Дерек», — подумал Шон, загнав мяч в последнюю лунку с тридцати пяти футов.

Покидая поле, он наткнулся на Реда. Агент взял у него из рук карточку со счетом и бросил на нее короткий взгляд:

— Если тебе удастся показать такой результат на турнире, ты сразу же вернешься в большой спорт.

— Угу. — Вместе они дошли до здания клуба, где Шон оставил сумку с клюшками. — Сейчас мне не до турнира.

— Сейчас нет, но… скоро. Я говорю серьезно, Шон. Чем еще тебе заниматься?

У Шона не было ответа на этот вопрос. Может, Ред прав? Ему никогда не удавалось удержаться на нормальной работе. Игра въелась в его плоть и кровь, он не был самим собой, когда не играл. Кем еще ему быть? Только игроком.

— Я не смогу ездить на турниры, когда на мне дети Дерека.

— Что-нибудь придумаем. Согласись, Шон, скаковая лошадь должна скакать. — Ред многозначительно посмотрел на него. — Увидимся в церкви.

Шон медленно ехал домой по городу, знакомому ему, как мелодия старой песенки. Комфорт почти не изменился, и в это утро привычные картины были мучительными для Шона. Дерек преследовал его повсюду, по крайней мере, так казалось Шону. Все, от местного бара до пустой парковки у магазина инструментов, напоминало ему о брате и заставляло жалеть о том, что они так и не стали ближе, что он так и не узнал Дерека получше. Как и все окружающие, Шон считал, что у них еще много времени впереди. Сейчас он недоумевал, почему люди всегда думают так.

Мору он нашел за компьютером. В элегантном черном платье и туфлях на высоких каблуках она была красивой и очень серьезной. Шон мало видел ее на этой неделе, поскольку все время находился с детьми Дерека. В конце концов этим утром Лили выставила его из дома, сказав, что присмотрит за детьми, а позднее они увидятся в церкви.

— Привет, — кивнула Мора. — Ты как?

Он наклонился и поцеловал ее в щеку, вдыхая легкий аромат духов.

— Мне нужно принять душ и побриться.

Он быстро вымылся и переоделся в темный костюм, который купил в Малайзии. На самом деле его купила Ашмида, когда они еще думали, что влюблены друг в друга. Может, они и в самом деле были влюблены. Проблема Шона заключалась в том, что он не знал, как сохранить это чувство.

Когда он спустился, Мора уже ждала его в прихожей. Увидев ее, Шон наконец слабо улыбнулся. Отлично сложенная интеллектуалка, она привлекала к себе особой красотой, которая, по ее мнению, пугала многих мужчин. Но не Шона. Он находил ее сексуальной, а она проявляла к нему снисходительность.

Мора очень серьезно относилась к работе. Вернувшись в Штаты, Шон растерялся и мог наделать кучу ошибок, например, сразу же начать участвовать в турнирах. Мора и Дерек привели его в чувство. Ему нужны были стабильность, постоянная работа и время, чтобы снова стать на ноги.

— Ты выглядишь чудесно. — Мора тепло улыбнулась. Он рассеянно кивнул и вытащил из кармана ключи.

— Не хочу идти на похороны.

— Это всем дается нелегко. — Она коснулась щеки Шона. Царапины уже почти зажили. — Жаль, что я не знала твоего брата получше.

— Мне тоже. — По дороге в церковь Шон спрашивал себя, почему два главных человека в его жизни почти не знали друг друга. Можно было, конечно, свалить все на плотное рабочее расписание Моры и карьеру Дерека. Но теперь слишком поздно кого-то винить.

— Наверное, нелегко тебе жить в этом доме с этой женщиной?

Да.

— Она осталась всего на неделю. Детям нужны мы оба.

— Ты слишком разгоняешься, — заметила Мора, когда они выехали на дорогу, ведущую в старую часть города.

Он уменьшил нажим на педаль газа и расслабил руки, сжимавшие руль. Мора легонько положила ладонь ему на плечо и сидела так, пока ей на телефон не пришло сообщение. Пока она читала его и звонила в больницу, Шон стиснул зубы от злости. Она сделала все возможное, чтобы освободиться на этот день, но с ее работой никогда не бывала вполне свободна.

Повернув на парковку у церкви, Шон понял, что самое тяжелое только начинается. Ред предупреждал его, что там обязательно соберутся репортеры. По городу поползли неизбежные слухи. Что эти якобы расставшиеся супруги делали вместе на пустынном прибрежном шоссе? Была ли авария подстроена? И как насчет сообщений о том, что, несмотря на успехи в гольфе, Дерек Холлоуэй испытывал большие финансовые затруднения?

Вдоль улицы и на стоянке у церкви были припаркованы микроавтобусы разных телекомпаний, толстые черные кабели, словно змеи, вились по тротуару. Шон подъехал прямо к задней двери и отдал ключи от машины охраннику, отвечавшему за парковку; потом они с Морой вошли в небольшую приемную, находившуюся за главным помещением.

Шон не понимал, как должен вести себя, что должен делать. Он пожал руку священнику и принял его соболезнования; обсудил несколько последних деталей с похоронным агентом. Со странным ощущением ирреальности он отметил, что гробы, которые они с Редом выбрали, красивые и блестящие. На их полированных крышках отражались фотографии в рамках и сотни цветов. Гробы закрыли, чтобы пощадить чувства детей. Им не пришлось смотреть на мертвые лица родителей.

Все казалось Шону расплывчатым, невесомым. Его охватило чувство, что сейчас он оторвется от земли, взлетит в воздух и растворится в нем, как величественные звуки органа, наполнявшие церковь, как запах гардений и хризантем. Психолог-консультант, работавшая с их семьей, предупреждала Шона о том, что у него может возникать чувство оторванности от окружающего. Такое чувство часто испытывают люди, переживающие тяжелую потерю. Шону казалось, будто ничто не привязывает его к земле.

— Шон? — тихий голос Моры вывел его из этого состояния.

— Что случилось?

— Ты где-то витаешь.

— Нет, я здесь. — На самом деле Шон все еще плыл в воздухе, но не стоило говорить ей об этом. Дерека нет в этом гробу. Не может быть. Его присутствие всегда было таким осязаемым. Шон все еще слышал голос брата, ему казалось, что нужно только позвонить ему и сказать, что розыгрыш закончен, что это уже не смешно, да никогда и не было смешно.

— Двери сейчас откроют. Через несколько минут начнется церемония. С тобой действительно все в порядке?

Вопрос донесся до него словно с конца длинного пустого коридора. Ты уверен, что с тобой все в порядке? Нет, черт побери, не уверен. Шон понятия не имел, как ему пройти через это, как похоронить брата и взять на себя воспитание троих его детей, но тут услышал свой голос, который говорил Море, что с ним все в порядке.

Шон ходил по приемной, поглядывая на экран монитора, где было видно внутреннее пространство церкви. Двери открылись, и люди заполнили ее. Скорбящие. Когда-то они были друзьями Дерека, а теперь скорбели о нем. Казалось, их несколько сотен.

Шон отвел глаза от экрана и посмотрел в окно. Сверкающий лимузин подъехал к церкви, и водитель в белых перчатках открыл дверцу.

— Это та самая учительница? — спросила Мора. В неразберихе последних нескольких дней она так и не успела познакомиться с Лили и детьми.

— Да, — ответил Шон, чувствуя, как возвращается на землю. — Это Лили. Пойдем встретим их.

Шон направился к машине.

Первым вылез Камерон, за ним Чарли, испуганная, напряженная.

— Дядя Шон! — Она обхватила его руками.

— Привет, детка.

— Я боюсь. — Чарли уткнулась лицом в его пиджак.

— Я тоже. — Он очень быстро понял, что не имеет смысла лгать Чарли. Она как будто видела его насквозь. — Давай поможем Лили с малышкой, а потом я кое с кем познакомлю тебя.

— Я Мора Райли. — Наклонившись, чтобы отстегнуть ремни детского кресла Эшли, Шон услышал голос Моры.

Малышка что-то залепетала, потом сказала: «Привет!» и широко улыбнулась ему. Он поднял Эшли на руки и поставил на землю, а Лили взяла ее за руку.