Лоренц выжидающе посмотрел на меня.

— Верно, — ответила я. — Но теоретически журналисты могут писать, что захотят, но не делают этого, потому что главный редактор «Хроники короны», наверняка, является старым другом примуса, а патриции дружески хлопают друг друга по плечу. Там царит монархия, а не демократия, о которой написано в текстах законов. Король приказывает своим подданным что писать, и они послушно выполняют приказ.

— Именно так, — пожав плечами, ответил Лоренц. — Но это далеко не новость.

— Дело не в этом, просто я не понимала, что законодательство действительно допускает честную журналистику, а газетчики просто подкуплены либо примусом и сенаторами, либо им угрожают.

Я повернулась к Константину Кронворту, который использовал наш разговор, чтобы снова устремить взгляд на морской пейзаж, обдувающийся сегодня лёгким ветерком, который подстёгивал волны, так что даже вдалеке были видны маленькие, белые морские барашки.

— Константин, — настоятельно произнесла я, прикоснувшись к его руке. Он повернулся ко мне и, казалось, удивился, что я всё ещё сижу за столом. — Что скажешь, если Красный мститель получит свою собственную газету?

— Газету? — спросил Константин Кронворт, как будто не мог понять, зачем ему участвовать в газете.

— Газета, — произнёс в это время Лоренц, задумчиво растинув слово.

— Да, газета, — решительно подтвердила я. — У нас есть талантливый писатель и продавец книг достойный доверия, который несомненно знает, как изготовить газету и распространить её. Мы смогли бы наконец написать правду о драконе, о несчастном случае Адама и о похищенных девушках.

— Сельма, — задумчиво сказал Лоренц. — Это блестящая идея, но…, - он заколебался, а потом серьёзно посмотрел на меня. — Но это вызовет самые большие проблемы, с которыми мы когда-либо сталкивались. Это объявление войны палате сенаторов, а ты теперь уже знаешь насколько бесцеремонен Ладислав Энде в своём стремление к власти. Если ты саботируешь его, он захочет убрать тебя с дороги.

— Значит, ты говоришь, что лучше оставить всё как есть и ничего не делать? — с горечью спросила я. — Много времени не потребуется, и Ладислав Энде полностью реабилитирует Бальтазара, а тот оккупирует Шёнефельде как официальный гость. Как ты думаешь, каким будет результат суда против адмирала?

— Скорее всего, Теодор Дусс осудит его, — вздохнул Лоренц.

— Именно это он и сделает, и не потому, что адмирал виновен, а потому, что Теодор Дусс, несомненно, хороший друг Ладислава Энде и окажет своему старому дружку-патрицию одолжение. И тогда, по этому случаю, они официально установят, что я якобы соврала, — я смотрела на Лоренца и увидела, что и ему стало ясно, что это значит. — Всё это похоже на вероломный план, за которым может стоять только Бальтазар. Он зол, потому что я из-под носа увела у него грааль патрициев, и он зол, потому что его план с помощью Арпади снова официально появиться в Объединённом Магическом Союзе провалился.

— Скорее всего, они всё свалят на адмирала, потому что он поверил лжесвидетелям, — сказал Лоренц с серьёзным видом.

— А если мне не повезёт, а это можно предвидеть, тогда они, вероятно, всё повесят на меня и выдадут Бальтазару.

— Именно так и думает Бальтазар, в этом я уверен, — мрачно сказал Лоренц. — Совершенный план в его глазах. Но он не знает, что мы его раскусили. Ещё мы можем что-то против него предпринять, — Лоренц заговорщически сверкал глазами.

— Сюрприз в Антарктике был превосходным, — угрюмо ответила я. — Я никогда не ожидала, что с самого начала за всем стоял Бальтазар.

— Да, но в этот раз мы умнее, — вставил Лоренц. — Мы знаем, чего нам от него ждать.

— О, да, — ответила я. — Всё только самое плохое.

— Тебе придётся настроиться ещё на одну битву, — серьёзно сказал Лоренц и наклонился ко мне.

Я посмотрела на него, и из-за его обеспокоенного взгляда у меня по спине пробежали мурашки.

— Я не могу сейчас сражаться, — тихо ответила я. — Мои силы заблокированы, но без эссенции колючей функии я не смогу функционировать. Печаль просто съест меня. Она прожорливый монстр, который потушит во мне любой свет, если я не буду осторожной и последовательно её блокировать. Иногда я была бы благодарна за то, чтобы боль наконец ушла. Она словно тень, которая прилипла ко мне и от которой я не могу убежать. Есть дни, когда я хочу просто сдаться, сесть рядом с Константином и так долго смотреть на море, пока волны не смоют любое воспоминание обо мне. Но я не могу, потому что тогда не будет никого, кто хотя бы попытается спасти Адама, — я посмотрела на Константина. — Кажется, забвение работает, по крайней мере, в его случае. Возможно, он никогда больше не сможет вернуть свою нормальную жизнь, но, по крайней мере, он доволен, а это намного больше, чем в этот момент могу ожидать от жизни я.

В то время, как Лоренц одно мгновение ошеломлённо смотрел на меня и, казалось, размышлял, как утешить, Константин Кронворт внезапно положил свою руку на мою и серьёзно посмотрел на меня своими водянисто-голубыми глазами.

— Это не помогает, — сказал он хриплым голосом и так убедительно, что я вздрогнула. — Я каждый день пытаюсь забыть, что со мной случилось, но не могу. Ты права, это как тень, и не нельзя от неё избавиться, даже когда я ухожу с солнечного света, — он горько рассмеялся. — Просто не существует ничего, что смогло бы помочь мне бороться с печалью.

— Может нам просто нужно продолжать жить с тем, что мы стали бесконечно печальными магами, — ответила я. — Мы уже не те.

— Красный мститель уже больше никогда не появится, у меня не осталось сил бороться дальше.

Константин Кронворт наблюдал, как официант поставил на стол заказанный кофе и ушел.

— Но если мы не будем бороться, — внушал ему Лоренц, — кто тогда это сделает? Вы правда хотите сдаться. Как раз сейчас, вы оба, именно это и делаете, и я не в силах на вас смотреть.

Я с удивлением посмотрела на Лоренца. Подожди-ка! Я ведь пришла, чтобы растормошить Констатина Кронворта, а сейчас сама сидела и хандрила вместе с ним.

— Ты прав, — испугавшись этой мысли сказала я и сделала большой глоток кофе.

Константин Кронворт вновь повернулся к морю, теперь, когда я перестала погружаться вместе с ним в мрачные мысли.

— Я лучше пойду, а то останусь сидеть здесь до конца дней, глядя на море. Я не должна попасть в ловушку Бальзатара. Иначе можно будет забыть про поиски эликсира.

— Думаю, нам всем нужно как-то взбодриться, чтобы отвлечься от грустных мыслей, — задумчиво сказал Лоренц.

— Возможно, — ответила я и встала. — Но, если увижу Скару в нарядах от Гизеллы Верпочи, просто не выдержу.

— Я знаю, — вздохнув, ответил Лоренц и тоже встал. — Скара напрочь испортила мне этого дизайнера.

— Тогда давайте сделаем еще что-нибудь сумасбродное, — восторженно сказал Лоренц. — Нам надо куда-нибудь сходить, развеяться, хотя бы один день.

— Даже не знаю, — вздохнула я. — Сегодня у нас последний день перед рождественскими каникулами. После водной лекции, мне нужно в Белару. Седони хочет провести со мной еще один урок, а затем я собиралась заглянуть к господину Лилиенштейну. Может у него есть идея, как мы сможем создать газету, которая лишит Ладислава Энде возможности действовать. — Мы прошли через дверь и оказались в пыльной мансарде, откуда и пришли.

— Ну хорошо, если ты так занята, тогда ничего не получится, — с сожалением сказал Лоренц. — По крайней мере, пообещай мне, что на каникулах заглянешь к драконам, тебе это всегда шло на пользу.

Обещаю, — сказала я.

Это действительно была хорошая идея, креативные выдумки Лоренца часто бывали как нельзя кстати.

Но на большее я была сейчас не способна. Теперь, когда поняла, что за всеми последними политическими изменениями, мог стоять только один человек.

На следующие выходные все студенты уехали, чтобы провести рождественские каникулы дома. Корнелля Лилиенштейн я тоже не смогла встретить. Он закрыл свой разум и согласно вывески, висящей на двери его книжного магазина, уехал на выходные по важным личным делам. Я уже знала, куда он отправился, наверное, он был в пути, чтобы подробно исследовать какой-нибудь антиквариат.