— От чего ты перестал говорить? — спросила она, подъезжая к дому.

Чёрч снова ушел в себя, и Эмма сама не заметила, как поставила машину на ручной тормоз.

— Тебя кто-то обидел? К тебе кто-то прикасался? Или это ты прикасался?

Не успела она моргнуть, как Чёрч выскочил из машины и был уже на полпути к дому. Девушка с минуту в изумлении смотрела ему вслед, а потом поспешно сорвалась со своего места. Она наступила на острый камень и чуть не упала. Выругавшись про себя, она допрыгала до дома.

Чёрч стоял у двери, не желая на нее смотреть. Именно не желая, она кожей чувствовала его неприятие. Его ключи были у нее, поэтому он не мог попасть в дом.

— Прости, — выдохнула она, копаясь с ключами в поисках нужного. — У моего мозга есть собственный разум, понимаешь? Или нет. Или он давно выкипел. Я не знаю. Что бы там ни было, это не мое дело. На самом деле мне все равно. Я просто... сказала.

Она открыла дверь, и Чёрч пронесся мимо нее, чуть не сбив с ног. Она выронила на пол ключи и свирепо уставилась на его удаляющуюся по коридору спину. Эмма быстро закрыла дверь и поспешила за ним.

— Ладно, не впадай в истерику лишь потому, что я сказала тебе что-то не приятное, — догнав его, огрызнулась она. — Я не очень хорошо понимаю, когда со мной играют в молчанку, но уже довольно неплохо с этим справляюсь, так что думаю, только это уже большое преимущество.

Ничего. Боже, как же она разозлилась. Они хорошо провели вечер, Эмма в этом не сомневалась. И вот теперь всё это пойдёт прахом из-за ее глупой болтовни и его несчастных понтов? Это несправедливо. Её наказывают за то, что она его не понимала, не знала, как с ним разговаривать. Он должен был дать ей возможность научиться, шанс лучше его понять. Шанс не допускать ошибок.

Не дав ему добраться до комнаты, она схватила Чёрча за руку и, рывком развернув к себе, прижала его к стене между дверями их комнат.

— Хватит уже, — отрезала она. — Сколько тебе… двадцать три? Двадцать четыре? Дуешься, как чертов ребенок. Объявил всем бойкот. Внушил всем благоговейный страх. Все тебе поклоняются. Неудивительно, что они зовут тебя Чёрч. Ну так вот, я на всё это не куплюсь, прекращай эту хрень и…

Эмма бы завизжала, если бы только могла, но внезапно сжавшая ей горло рука Чёрча напрочь лишила ее голоса. Они поменялись местами, и он припечатал ее спиной к стене. Она уставилась на него во все глаза, открыв от удивления рот. Свободной рукой он уперся в стену у нее над головой, а затем наклонился и прижался ртом к ее щеке.

— Я решил замолчать, потому что вокруг не было никого, с кем бы стоило разговаривать, — прорычал он. — И сейчас я тоже не разговариваю, потому что это было бы опасно. И меня зовут Чёрч, потому что да, мне следует поклоняться.

Это была самая длинная фраза, какую она от него слышала, и Чёрч произнёс ее, стиснув зубы. Ей пришлось подняться на цыпочки, Эмма с трудом могла стоять. Чтобы удержать равновесие, она схватила его за запястье, но не сопротивлялась. Не смогла бы, даже если бы и захотела, потому что уже проиграла. Она прерывисто втянула в себя воздух и повернулась к нему.

— Я хочу тебе поклоняться, — выдохнула она ему в рот.

Они снова поцеловались, также как на озере, но совсем не так, как на озере. Его рука по-прежнему сжимала ей горло. Ее ладони блуждали по его телу. Его язык скользнул по ее нёбу, и Эмма застонала, затем оттолкнулась от стены и прильнула к нему. Она подняла ногу, пытаясь теснее прижать его к себе.

Позади них послышался тихий скрип, и от этого Чёрч так резко от нее отпрянул, что она практически упала в открытую дверь своей комнаты. Эмма врезалась в полку и тут открылась дверь спальни ее матери. В тот же момент Чёрч вошел в свою комнату, и на этот раз закрыл за собой дверь.

— Эмма? — моргая от яркого света, прошептала ее мать.

— Да, Марго, а кто еще это может быть? — проворчала Эмма, потирая локоть.

Она сильно ударилась им о полку.

— Как прошла вечеринка? — зевнув, спросила мать.

— Отлично.

— Как там Пол?

— Кто?

— Господи, Эмма. Пол, — прорычала Марго. — Парень, который отвез тебя на вечеринку! Твой сводный брат! Он спит в десяти шагах от тебя!

«Я не знаю никого по имени Пол, и у меня нет сводного брата, но кажется, я только что вступила в очень интересную секту».

— Ах, да, сводный брат Пол. С ним все в порядке.

— Как считаешь, ему было весело? Мы надеемся, что он... немного придёт в норму, пока живет здесь.

Эмме пришлось очень потрудиться, чтобы не расхохотаться.

— Да, думаю, он хорошо провел время.

Марго прищурилась.

— Помни о том, что я сказала — не связывайся с ним. Никаких наркотиков.

— Я ничего не сделала с тех пор, как мы сюда переехали.

— Никакого алкоголя.

— Сделай выбор, Марго. Либо никаких наркотиков, либо никакого алкоголя. Если ни того, ни другого, я реально сойду с ума, — предупредила она мать.

Эмма говорила быстро и ни о чем, потому что у нее шла кругом голова. Ей не хотелось стоять в этом ярко освещенном коридоре и разговаривать с женщиной, которая ее родила.

Нет, ей хотелось оказаться в темноте в комнате Чёрча и выведать все его тайны.

— Держись от него подальше, — простонала Марго. — Он умный парень, а ты просто... ты просто…

— Просто что? Точная копия тебя в моем возрасте? — предположила Эмма.

— Заткнись и ложись спать. Вообще, оставайся завтра в своей комнате, я не хочу, чтобы ты всё нам запорола.

— Не волнуйся, Марго. Уверена, ты прекрасно всё запорешь сама.

Эмма не стала дождаться ответа матери. Она вернулась в свою комнату и захлопнула дверь.

Затем свирепо уставилась на эту дешевую полую дверь. Если очень постараться, то Эмма наверняка смогла бы пробить её кулаком. Или головой.

Но вместо этого она сняла с себя все еще мокрую одежду и забралась под одеяло. Простыни липли к ее влажной коже, принимая форму ее тела. Она подтянула подушки повыше и расслабилась. Подняла глаза на стену позади нее. Затем потянулась и прижала левую руку к деревянной панели. К панели стены, которая их разделяла.

— Я вижу тебя насквозь, Чёрч Логан, — прошептала она, скользнув правой рукой себе между ног. — Теперь мне только нужно, чтобы ты увидел меня.

ЭММА

Я люблю секс. Очень.

Секс — это отдушина, это весело, приятно, это укрепляет здоровье. Это придает ощущение силы. Наделяет властью. Особенно над глупыми мальчиками. Над мальчиками с их эрегированными членами и неверными решениями. Это так просто. Их можно трахнуть, а потом бросить. Они считают себя такими крутыми, потому что завалили тёлку — зашибись, дай пять, ура! И им не хочется, чтобы ты шла вразрез с их словами, поэтому они оставляют тебя в покое.

Мне просто хочется почувствовать себя хорошо, хочется на время затеряться в чужой фантазии. Моя-то — просто кошмар, так почему бы не позаимствовать её у них? Благодаря какому-нибудь парню я могу стать принцессой. Шлюхой. Грязным секретом. Совершенным моментом. Столько всевозможных ролей, и все они сводятся к одному и тому же. К тому же действу. К тому же славному моменту. Так почему же мне этого не хотеть?

Но тут совсем другое дело. Клянусь. Мне не хочется трахнуть Чёрча. Мне хочется стать частью его. Сблизиться с ним настолько, чтобы ему никогда больше не пришлось говорить, потому что я просто смогу читать его мысли. Просто находиться у него внутри.

Мне всегда казалось, что тому, кто меня исцелит, для начала нужно быть цельной личностью. Поэтому все парни, за которыми я гонялась, все парни, которые использовали меня и бросали, так или иначе всегда были нормальными. Обычными. Скучными. Но безвредными. Их руки нежно меня обнимали, их пальцы дарили мне изысканные ласки, а губы шептали сладкую ложь.

Руки Чёрча сжимают меня до боли, его пальцы оставляют на мне синяки, а губы едва двигаются.

Но когда они это делают, они не лгут.

Может, все это время мне нужно было искать кого-то такого же чокнутого, как я. Может, чтобы получить целое, можно склеить две сломанные части.

Это слишком тяжело. Слишком стремительно. Всё, что бы я ни делала, всегда слишком стремительно. Я мчусь вперед, словно автомобиль с выключенными фарами, который рано или поздно с чем-нибудь столкнется. И я всегда сталкиваюсь.

Я не хочу столкнуться с ним.

Случись такое, не думаю, что мне удастся остаться в живых.

4

Эмма избегала Чёрча. А он избегал ее. Она не совсем понимала, почему это делает, а уж его-то поведение и вовсе было для нее загадкой. Он все больше и больше времени проводил вне дома. Она попыталась как бы невзначай заговорить об этом с Джерри, спросив, куда делся его сын, но он лишь что-то буркнул в свой мясной рулет. А Марго свирепо на нее зыркнула и испепелила ее взглядом.

Как этим людям могло быть всё равно? Словно, если Чёрч не разговаривал, то его вроде, как и не существовало. Но для нее все было как раз наоборот, потому что этот молчаливый, немногословный мужчина стал для нее всем миром.

А ведь они сказали друг другу всего пару слов.

Ей казалось, что она сходит с ума. Внутри примерно на девяноста процентов Эмма была мертва, но уж эти надоедливые оставшиеся десять процентов! Они просто кипели жизнью и не поддавались контролю. Они требовали. Приказывали. И на этот раз им хотелось знать о Чёрче всё. Это сложновато выяснить, когда объект ее одержимости не разговаривал ни с ней, ни с кем-либо еще. Раскусить его будет трудно.

Итак, на первый урок математики после той вечеринки, а именно во вторник, Эмма немного опоздала. Не настолько, чтобы прервать учителя, но достаточно, чтобы все остальные уже расселись по своим местам. Когда она, наконец, вошла, Стейси бросила на нее удивленный взгляд, но Эмма ей улыбнулась и заняла место в первом ряду.

Рядом с Марси Макинтош.

— Привет, — весело сказала Эмма, бросив у ног рюкзак.

Марси широко улыбнулась.

Она была хорошенькой, олицетворением незатейливой красоты. Маленький рот и глаза, пухленькие щечки. Приличные, густые каштановые волосы, но ничего сверхъестественного.