- Дак..

- Сам вижу, все зеленые от дерьма и крови. Выдай по кружке вина. Вон псковитяне из ополчения с той стороны на павших налетели, как мухи на навоз.

Я подозвал командира копья аркебузиров. Он был из Швабии.

- Генрих, помоги собрать добычу. Надо бы тяжелых дорезать.У пушкарей это первый бой, видишь отроки по краям блюют.

- Ваша милость, сделаем. Сам впервые вижу такую кашу, хотя всякого насмотрелся. Ваши аркебузы просто хороши. Я не видел таких даже в Нюрнберге – двумя залпами положили правый фланг.

Он проревел команду и два десятка наемников пробежали на дальний конец поля перед редутом. Немецкий язык для команд и создан. Чего стоят «линкс ум», « рехтс ум», «керт ойх» - музыка да и только.

Я подъехал к Алешке – втораку.

- Молодец. Хорошо держишься. В штанах не помокрело?

- Почти. Думал, не устоим. Попер гад с двуручным мечом, еле успел в упор из дробовика пальнуть. Картечью. С перепугу с двух стволов. Голову оторвал почти напрочь.

- Ты вот что, Алексей. Прибери наши стволы с глаз долой. Нашим они жизнь спасли, потому и отдал, а светить нечего. Скажем из кремневых пистолей палили, а дуракам помстилось. Понял?

- Так точно, господин капитан.

- И пушкарей делом займи. Солдат без дела стоять не должен. Пусть орудия чистят, заряды считают и готовятся к движению. Может последует команда будет вдогон идти, а артиллерия роту Раскольниковых изображает.

Ливонцев не преследовали. Дозоры сопроводили их армию до условной границы. Князь с верхушкой города праздновал победу. По моим меркам на победу эта стычка не тянула. Тем паче что горожане потеряли убитыми три сотни воинов и одного посадника, но шуму было на всю Европу. Я сидел рядом с князем. На этот раз косились поменьше, понимая, кто изменил ход сражения.

- Что хмур, Олег Михайлович,- повернулся ко мне князь.- Победа наша. Говорят у ливонцев важных рыцарей ты побил. Теперь не полезут.

- Они то да. А вот Едигей стервец уже рядом. Ведь пожжет всё и разорит. А псковитяне не помогут, попомни мое слово,- покосился я на бородачей.

- Знаю. Москва в осаду сядет – думаю, устоит.

- Так сколько трудов будет порушено. Вон мы пуп рвали за пудожский уклад, а эмир и Бежецк небось пожжет.

- На все воля божья. Ты вот что, проси, что хочешь. Правда вотчина твоя под татарами, здесь пересидишь.

- Констянтин Дмитриевич, попрошу через год. Я вскорости на Угру пойду руду искать, заводы ставить, людишки надобны.

- Но не сейчас?

- Через год.

- Будут тебе холопы, как просишь. А тебе лично что надо?

- Ничего.

- Верно ли говорят, Олег Петрович, что мортиры ты за свои деньги изладил и два десятка аркебузиров нанял на свои деньги и помощи не просил?

- Верно. Зато сколь людей живы остались. Люди дороже злата.

Князь повел бровями, усомнившись в подобном выводе. Он встал и поднял чашу.

Гомон притих.

- Особливое спасибо нам следует сказать капитану Дискретову, волею государя князю Черкасскому за то что спас нас огненным боем от позора да и от смерти многажды воев. Его бомбарды напугали немчуру на подступах. Что носы воротите, горожане именитые? От православного в вере твердого, что помогал в диких краях чухонских дикарей обращать в веру истинную? А вот его приказчики в неметчине сказывают, что придет в осенях окаянный хан Едигей. Какой град будет жечь и разорять? А может с богатых городов попробует стрясти дань неуплаченную за тринадцать лет ? Что мошну зажали? Его мортиры я откуплю для Москвы , а вот как вы без него обороняться будете?

Подвыпившая братия загомонила, почувствовав, что чужие пальцы полезли в их самое дорогое – в карман. Понятно, что решение будет принято после пьянки, а сейчас власть и деньги имущие пустились в подсчеты и расклады. Я понимал, что по-любому никогда не стану для них своим и когда князь ушел отдыхать, перебрался в соседнее помещение, где бражничали воины рангом пожиже, в том числе бывший воевода Любята.

Он встретил меня с немалым ковшом в руке.

- Олег Михайлович, дернем за победу. А ты все ж пророк. Ведь рыцари правым крылом вышли прямохонько под картечь с фланга, как ты и говорил. Чудеса!

Я перебил его.

- Любята Вершинич, ряд с тобой кончился. Что дальше будешь делать? Может еще послужишь? У меня.

- Я свое отслужил… Постой, постой. Это ты про службу на Москве?

- Да. Вотчины мои на Угре на самой украйне. Что ни год, набеги татарские, что ни полгода – литовцы грабят. Это на словах Витовт и Василий Дмитриевич замирятся надолго, а местным удельным князьям слова не помеха – так же будут собачиться. Нужна сотня кованой конницы. Ждан может управиться с арбалетчиками и пикинерами, а кавалерия – то не его.

- Не передумаешь?

- Хочешь, учиним оммаж, как немцы, хочешь – на кресте клятву .

- Чудной ты человек, князь. Не приживешься ты среди псковских да новгородских скопидомов. А послужить не откажусь. Кому я калека сейчас нужон?

- Сам не приживусь, приживуться мои деньги, – отшутился я.

Вскоре после затяжного празднования собрались на совещание по финансовым вопросам. Надо было посмотреть на моего банкира. Авраам Барухович, во всем новом и дорогом по повадкам ничем не отличался от председателя совета директоров из моего времени. Мой Артемка тоже выглядел весьма презентабельно. Приглашенные сидели в удобных и дорогих креслах за мозаичным низким столом. Мебель была сделана на заказ в Турине. Как положено, яркий свет, бумага для письма, напитки .

Я слушал доклады – сначала тиуна, затем банкира.

Местная буржуазия все же раскошелилась на возмещение моих убытков на обороне города. Правда по минимуму и из расчета на местное ополчение. О затратах на питание и лечение никто даже не заикнулся. Это в три раза ниже моих потерь. Я не косоротился – на этой войне зарабатывать не планировалось. Как там у классиков? Есть войны справедливые и несправедливые. Буду зарабатывать на несправедливых. Любая война – грабеж. Буду зарабатывать на справедливом грабеже.

- Есть ли у тебя, уважаемый Авраам, прозвище?

Иудей поперхнулся.

- Не могу же я писать в документах: « Аврааму, сыну Баруха» и прочее. Мало ли таких Аврааамов. Достопочтенный Авраам, предлагаю достойное прозвище для столь мудрого человека – « Гольдштайн». Мне кажется, что твои знания и умения оправдают такое значимое прозвище, что подразумевает превращение камней в золото. А если оно передастся твоим детям и внукам?

В мое время знавал я одного Гольдштейна – пройдоху, жулика и наглеца, но очень богатого. Может я и открою истоки именно его родословной, ведь фамилии у евреев появяться только в 18 веке.

Банкир промолчал, хотя по выражению лица было видно, что он польщен. Мне нравился наш финансист. Такого вряд ли бы разорили чужие. Вероятнее всего, как обычно, родственники. Четко и ясно он разложил картину по созданию банка. В эти времена самым сложным было обеспечивать возвратность средств. И Авраам сделал неожиданный ход, выделив квоту в уставном капитале банкам Ганзы и Адорно. Беспроигрышный вариант. Сторонняя доля была мизерной, можно сказать снисходительной, но бренды решают всё. Перспективный финансовый гений с моей подачи обладал многими знаниями будущих банкиров по части кидалова, втиралова и заманилова. Ему очень нравились агрессивные приемы известнейших финансовых пирамид. Деятельность « Америкен Экспресс» поразила его в самое сердце. И главное он уяснил – как с помощью небольшой денежной массы и её мобильности увеличивать капиталы, сосредотачивая их на нужных направлениях. В Нюрнберге немалым тиражом уже печатались ценные бумаги и рекламные проспекты на четырех языках. Для начала планировалось опробовать новации на литвинах и поляках. Больше всего Авраама Баруховича беспокоило, что кто-то сможет одномоментно обменять бумажки на живые деньги.

- Найдешь в Дженоа некоего Луиджи, приказчика торгового дома Адорно. Сули золотые горы , но правовую базу пусть обеспечивает,- наставлял я. – Хрен им, а не Шарль де Голль.