- Оно бы все так. Только мы отвоюем, отберем, а эти как? Ведь пропадут. Половина больных, а голодны все. Не по-божески будет.

Я успокоил простодушного воеводу.

- Драпать не будем. Денег тоже раздавать не будем. Вот скажи, какой у людей настрой?

- Настрой? Так до сё поверить не могут , что за работу платить будут. Ведь для них московский рубль – это ого-го.

- Значит будем просто жить. Строиться, оборонять, что построили, вспахали , детей растить и учить лучшей жизни. Светает. Засиделись мы. Идем границу крепости размечать.

Через две недели к будущему городу стали стекаться подводы с людьми и материалами, приставать тяжело груженые суда. Сотни людей от зари до зари рубили, копали, тесали . Горели дымные костры, выжигались кустарники, корчевались пустоши. Я ждал известий из Пскова. Однако первый визит нанес тиун князя Серпуховского и Боровского.

Приехал он в сопровождении трех десятков хорошо вооруженных гридней и начал разговор невежливо, а скорее оскорбительно.

- Ведомо стало князю Владимиру Андреевичу, что ты людишек из разоренных селищ княжества приветил и себе забрал. Посему должон ты по Правде виру платить либо смердов да холопов вернуть. И лично поклониться князю, явившись к нему с повинной.

Я перебил его, вскипев от его бесцеремонности.

- Кто командует отрядом? Дружиной? Ты?

Хмурый воин кивнул головой, настороженно наблюдая за мной и понимая, что тиун нарушил все правила приличия.

- Слезай с коня. Идем со мной. И ты тоже,- ткнул я тиуна.

Мы прошли к крайнему срубу, с еще не укрытой крышей и не имевшему дверей.

- Глядите . Хорошо глядите. Это ваши люди?- ткнул я в изможденные скелеты чуть живых людей. – Они умерли. Понятно? Они не ели неделями, потеряли кормильцев . Половина старики и дети. Сколько смогу – спасу, даст бог- кого и вылечу. Так кто кому должен виру платить? Вы - не сумевшие защитить людей? Сытые, чистенькие. Не серди меня ,тиун! Даже имени твоего знать не хочу. А ты воин расскажи, что видел у нас. А отвечать буду я за свои дела только перед государем моим – Великим князем Московским, что пожаловал мне за службу удел на украинах. Хотите жить со мной , пусть приедет кто потолковее, а не этот прыщ худородный. А еще скажи князю, что князь Черкасский помнит и детям своим завещает память о Владимире Андреевиче Храбром, Русь спасшего в тяжкую для неё годину. Поклон ему низкий передай.

Я поклонился поясно.

- Ступайте. Буду заводы-мануфактуры ставить, пушки лить вместе с соседом – сыном князя Брянского. Ежели есть желание поучаствовать в деле защиты рубежей совместных буду рад обговорить всё по совести, да и деньгой поделюсь. А спеси не люблю. Сам с топором да молотом и все у меня такие.

Ждан проводил отряд по дороге, на которой хорошо просматривались две орудийные батареи.

- А пошто вои в красных сапогах? – спросил десятник.

- Сем знаком пометил князь воинов, что в битве при Камно стояли по колено в крови, но не отступили.

Еще через две недели, когда объем строительных работ достиг максимума и на меня обрушился водопад проблем, нас удостоил сам князь Серпуховский.

Вот его-то мы встречали со всем вежеством. Пройдя вдоль строя вытянувшихся в струнку воинов, князь обернулся на грохот пушек.

- Что это? - изумился он.

- Салют, сиречь приветственный залп в честь героя Куликовской битвы, спасителя Москвы от орд Едигеевых.

Владимир Андреевич производил на меня серьезное впечатление, ведь он был живой легендой. Моих лет, невысокий, с правильными чертами лица и ухватками профессионального воина. Вызывало уважение, что после непростой встречи с его управителем он прибыл в сопровождении всего трех десятков кметей. И в то же время в его лице было что-то такое, тонко улавливаемое, как у всех людей , ощущающих, что их жизненные силы и сама жизнь подходит к концу. Тем не менее он осмотрел всё, особо заинтересовавшись постройкой крепости и конечно же пушками.

- Наслышан, - коротко сказал он, покосившись на красные сапоги канониров. – А пальнуть можно. На сколько саженей бьет?

- Заряжай! Картечью! Расстояние триста метров! Первое орудие - пали!- проорал капрал.

Мы с князем поскакали к мишени, точнее её остаткам .

- Дроб каменный?

- Нет. Чугунный и сеяный.

- Однако. А ежели все вместе и куда достанешь?

- Заряжай! Гранатой! Расстояние – максимальное удаление! Батарея, залпом - пали!

Теперь мы пробирались через густой дым. Рассмотрев посеченные осколками деревья, князь восхищенно помотал головой и азартно спросил:

- А мне отольешь? Хоша бы четыре штуки.

- Я в долгу перед тобой. Да и все русичи тоже. Конечно отолью. Токмо нужен уклад , а он весь на твоих землях.

- Не может быть. Ведь сколько искали – нет ничего. Следы есть, а железа нет.

- Я сыскал уклад на Онеге для великого князя, найду и здесь.

- Даже так. Ну тогда, если правду говорил, то войду в долю к тебе и князю Порховскому. Но половина выхода моя. Согласен?

- Может сделаем иначе. Ты, Владимир Андреевич, деньгами не входишь, а передаешь земли, что под Ярославцем в мою собственность. Я еще и доплачу. Како определим запасы, так и начнем оплаты. Розыски руд, заготовки угля, закупки оборудования – все ляжет на меня. Предупреждаю сразу – уклада вроде свейского и даже онежского здесь не выплавить, в основе будет выделка свиного железа.

- На кой оно?

- Осадные мортиры буду из него лить. Ведь не единым днем живем.

- Слыхивал я краем уха, что появился из неметчины бастард самого Одинца, добрый рудознатец и воин славный, что огненные забавы грозным оружием сделал. Поговаривают, что многое ты знаешь и грядущее тож. Врут?

- Как всегда. Пусть боярин Белеут спит спокойно. А вот про грядущее? Откуда ведомо про то?

- Осенью года прошлого донес артельщик Онфим – подсыл новгородского наместника в Литве весть – де появился на волоке немецкий воевода с дружиною и заболел тяжко. В хворостях бредил он и молвил многия пророчества. И о том, что скоро будет битва русичей с ливонцами при Камно и про то, что в скором грядущем царь прозвищем Грозный разорит непокорный Новгород впрах. Одно дело, коли юродивый блажит на паперти, и совсем иное, когда воевода бывалый. И уж когда случилась битва с ливонцами, сделал я зарубку на тебя. Так как?

Я помрачнел. Как ни прятал я свою тайну, она все равно вылезла. Знать судьба.

- Дал я себе зарок – не открывать простым людям про дела , что случатся. Однако тебе скажу даже без целования креста. Ты – гордость и слава в будущем огромной, славной и страшной страны. Твой облик будет высечен в камне через семь сот лет и установлен в граде Серпухове . И уходя в места горние, должен ты знать, что хочешь. Спрашивай.

- Сколько мне осталось? Только не лги, не жалей. Вижу уважение ко мне, хотя непонятно, что особенного сделал.

- Год.

- А дети?

- Последний умрет через 17 лет, княгиня – чрез 28. Княжество отойдет к Москве. Она будет собирать страну в империю, что станет самой большой в мире.

- Горько слышать о наследниках своих, но от рока не уйти. Дай слово, что не будешь воевать с ними.

- Клянусь. Крест на сём целую.

- Вот и славно. Значит потомки посчитают, что не напрасно жил. Лестно. А брат мой Дмитрий?

- Дмитрий Донской будет причислен к лику святых. Имя его не затеряется в веках.

- Славно. Что еще нужно услышать воину , как не этакое. А вот скажи Олег Михайлович, если сможешь, что Господь тебе наказал?

- Смотреть и не вмешиваться.

- Так ты уже вмешался.

- Я же человек, а не серафим шестикрылый. Я тоже имею слабости и мечты.

- Тогда понятно. Я вот что порешил. Ты даешь мне три батареи с обслугой и зельем, припасами тако же, помогаешь сыновьям боронить границы, покуда они живы, а удел по Проне я отпишу тебе. Опосля в Москве грамоты подпишем. А на тиуна не обижайся. Старателен, да умишком скуден.