Драги никогда не появлялись вместе. Лента заметила, что основную работу вел Кирт, а чем занимался Греч, для нее оставалось загадкой. Но она чувствовала его присутствие в городе, повесив элементарную следилку, которую он не заметил, Лента контролировала его передвижение.

— Почему у вас не развито искусство? В стране всего один театр и то, как мне сказали, туда мало кто ходит. У вас нет художественное литературы, если только детская, но она написана довольно сухим языком. Больше справочник напоминает, — спросил Кирт. Его вопрос застал Ленту врасплох.

— А разве может быть иначе? — растерянно спросила она.

— Во многих странах творчеству покровительствует государство и поддерживает. Через него ведется агитация населения. С помощью него манипулируют сознанием масс. Творчество помогает развиваться человеку. Порой слушая музыку, наблюдая постановку или фильм, которые у вас не снимают, то может в голову прийти неожиданные идеи. Эти идеи переходят в новые изобретения.

— Не думаю, что это так. Музыка и театр не несут никакой информации, ничего не производят. Эта пустая трата времени, которое можно потратить с пользой для других вещей. А идеи приходят из потребностей. Когда нужно что-то улучшить, то человек, столкнувшись с проблемой, ищет ее решения.

— Наверное поэтому у вас не видно цветов.

— Цветы нужны только на пасеках, чтоб пчелы мед собирали. Зачем они в городе? — в свою очередь, спросила Лента.

— Действительно, зачем? А любоваться на их красоту? Тебе никогда не нравилось смотреть на цветы? Плести из них венки, собирать букеты?

— Я на них никогда особо не обращала внимания, — пожала плечами Лента.

— Что же тебе нравится? Есть же какие-то вещи, которые тебя радуют?

— Деревья, зеленая трава и мой город, — не раздумывая, ответила Лента.

— И чем тебя все это привлекает?

— Город своими правильными линиями. В них есть что-то спокойное и правильное, как в уверенности в завтрашнем дне и восходе солнца. А на природе спокойно и приятно. Тут сложно сказать, чем она меня притягивает.

— Украшения? Они тебе нравятся?

— Это лишнее и ненужное. Каждая вещь должна быть полезной. Остальное — это мишура. — Лента удивилась, что он не знает таких элементарных вещей. — Излишки приводят к разделению и сильному расслоению общества.

— Но у вас есть частный бизнес.

— Можно заработать определенную планку денег, но все что свыше нее идет в казну государства. Это нужно для его развития. Люди не застаиваются, стараются быстрее выплатить кредиты за обучение, которое им суживает государство и уйти в частный сектор, но при этом они продолжают работать на процветание государства, не выпадая из его механизма. Каждый человек — это винтик в одной большой машине. Мы заставляем ее двигаться вперед. Если каждый будет наполнять свой карман, то машина остановится.

— Хорошо все это звучит, но расслоение общества у вас все же есть. Кто-то живет почти на грани бедности.

— Оно должно присутствовать в небольшом количестве, чтоб было куда стремиться, расти и развиваться. Но из-за трагедии в соседней стране у нас резко прибавилось население. Поэтому расслоение усилилось. — Лента говорила убедительно. Но было видно, что это чужие мысли, которые она заучила еще со школьных времен. — Вы ведь также стараетесь, чтоб ваша страна процветала и развивалась. Стараетесь, чтоб ваши люди не исчезли.

— Но у нас все не совсем так как у вас. До двадцати одного года человек считается ребенком, который не вправе что-то решать без разрешения отца. До двенадцати лет ребенок находится рядом с матерью, а после двенадцати переходит под опеку отца. После двадцати одного года двадцать лет тратиться на учебу. Потом еще двадцать лет нужно работать на страну, после этого наступает полная свобода. Уже можно работать на себя. Чем я сейчас и занимаюсь, — ответил Кирт.

— Сколько же вам сейчас лет? Шестьдесят?

— Шестьдесят четыре.

— По вам не скажешь, — удивилась Лента.

— Это так. Каждый индивидуально останавливается в своем возрасте и больше не стареет. Что-то сильно наши отцы намудрили с ДНКа и улучшениями. Теперь сами не знаем сколько нам отмерено лет. Пока по старости никто не умер.

— У нас порог сто-сто десять лет. До восьмидесяти еще активные, даже не скажешь что столько лет, а потом резкий скачок старения. Человек дряхлеет на глазах.

— И все восемьдесят лет люди живут, чтоб приносить пользу государству? Зарабатывают для него деньги, рожают и воспитывают детей. Так?

— Да. Все верно, — кивнула Лента.

— Чего же остается для себя? Любовь? Секс? Или последнее нужно лишь для продолжения рода? Любовь же и вовсе глупая выдумка, которой нет. Люди сходятся лишь ради того, чтоб наплодить работников для страны?

— Мои родители любят друг друга. Это видно. Поэтому не могу утверждать, что любви нет. Наверное, она есть. А на второй вопрос… Я не знаю ответа. Но шанс забеременеть есть всегда, поэтому надо относиться к проявлению чувств в этом плане осторожнее. В мои же планы дети пока не входят.

— Так я же тебе предлагаю в этом плане самый безопасный вариант. А ты почему-то от меня убежала.

— Я думала вы закончили с этой темой. — Лента прямо посмотрела на него.

— Неа. Привыкнуть тебе время даю.

— Найдите себе другую подругу, которая будет с вами сны делить.

— Красиво сказано: делить сны. Но я хочу разделить эти сны с тобой, — сказал Кирт.

— Это неправильно.

— Почему?

— Потому что мимолетные романы даже во сне не для меня.

— Серьезной девочке нужны только серьезные отношения? — насмешливо спросил он.

— Можно сказать и так.

Больше в течение дня они эту тему не поднимали. Но Лента разозлилась. Причину этой злости она не могла объяснить даже себе. Глупый разговор ни о чем. Так чего злиться? Забыть и все. Но его слова упрямо засели в ее голове.

— Неприятности на работе? — спросила ее мама, видя с какой яростью Лента кромсала овощи для рагу.

— Бесит, что клиенты считают связных чем-то вроде бесплатного приложения к сделке. По сути, я слежу за сделками, но я не являюсь игрушкой для постели! А они видят это. Обидно.

— Оскорбил кто-то?

— Подкатывает, а мне это не нравится. Нет не понимает, — ответила Лента. Она не сказала матери, что работает с Драгами. Про них и так было много слухов, которые касались вируса. Мама бы начала переживать, а ей и без того забот хватало. — И бросить этот проект я не могу.

— Ну насильно ведь он тебя не заставит. А настойчивость порой говорит о его серьезных намерениях. Твой отец тоже меня завоевывал напористостью. Нам еще по десять лет было, когда я шла в школу вместе с подружкой, а ко мне подошел незнакомый мальчик. Перегородил тогда дорогу. Долго смотрел на меня прищурившись. Я понять не могла чего ему от меня надо. Он заявил, что женится на мне, потому что я ему подхожу. Подружка засмеялась, а я так растерялась, что и выпалила, мол, он дурак. Он пожал плечами, и ответил, что за дурака замуж пойду.

— А что потом было?

— Потом он меня встречал — провожал еще восемь лет. Я так к нему привыкла, что и вправду замуж вышла, — улыбнувшись, ответила мама.

— Ты мне эту историю раньше не рассказывала, — заметила Лента.

— Так ты и не спрашивала. В жизни всякое бывает, но решать все равно тебе. Никто заставить тебя не может. Это незаконно.

Незаконно. Знала бы она, сколько девчонок в подушку ревело, после того как поработали с людьми, которые нужны были Раджу при любых условиях. Тогда он легко закрывал на некоторые нарушения закона. Но об этом никто в открытую никогда не говорил. Да и знать маме точно не нужно было. О таких вещах не принято говорить. К тому же Ленте пока везло. А Драг лишь вместе сны предлагал смотреть. Это же ненастоящая близость. Хотя потребуй он настоящую, то Радж, не раздумывая, отправил бы к нему Ленту. Слишком он был в последнее время заинтересован Драгами. Это настораживало. Лента чувствовала, что Радж всех карт не раскрывал своей пешке, от которой получал информацию. Но он что-то замышлял.