– Как всегда, рад встрече.

– Я бы согласился с этим, но не уверен насчет настоящего момента.

– Да, обычно это ты выдаешь мне приказы что-нибудь составить, – Маршалл рассмеялся. – Вижу, ты уже плачешься о потере власти и контроля над ситуацией?

– Да, похоже на то.

Боже, да он же просто испорченный богатенький мальчик, который привык все делать по-своему.

Я скрестила на груди руки.

– Что ж, лучше тебе привыкать к этому, красавчик, потому что я не дам себя контролировать и уж конечно ты не будешь здесь командовать.

– И почему это меня не удивляет? – Баррет хмыкнул.

Маршалл сверлил нас глазами над дужками очков, и я могла прочитать на его лице, что динамика наших отношений его очень интригует.

– К счастью, в контракте нет ничего ужасного, – он открыл папку, которую держал в руках, и вытащил несколько листов. – Приступим?

– Если настаиваешь, – ответил Баррет.

– Мисс Монро, почему бы вам не присесть здесь, – он похлопал рукой по стулу, стоящему справа от передней части стола, – а ты, Баррет, можешь сесть сюда, – он указал на стул, стоящий напротив моего.

Баррет обошел стол, но прежде чем сесть, приподнял на меня брови.

– Дамы вперед.

Я сузила глаза, так как его тон можно было назвать скорее снисходительным, чем любезным. В том, что касалось манер и личного отношения, Баррет был полной противоположностью своего отца.

– Спасибо, – пробормотала я. Только я села, Баррет опустился на свое место.

Протянув одну копию контракта мне, а другую Баррету, Маршалл, откашлявшись, начал зачитывать его вслух.

– Параграф один. На все время кампании, полное или сокращенное, обе стороны согласны проживать вместе. Этот пункт включает в себя как номера отелей во время поездки, так и квартиру в городе.

При слове «проживать» в мой мозг словно воткнули иглу. Боже. Мой. Миллион долларов, переливающий всеми цветами в моем сознании, не дал мне времени задуматься о деталях, или, как они это называют – текст мелким шрифтом. Это было очень, очень плохо.

– Я должна переехать к нему?

– Сейчас не пятидесятые годы, мисс Монро. Большинство обрученных пар живут вместе до брака, – ответил Маршалл.

– Это все, конечно, замечательно, но мне не очень нравится идея переезжать жить к незнакомцу, и уж тем более к такому.

– Я тоже от этого не в восторге, сладкие щечки, – заметил Баррет.

– Не называй меня так, – отрезала я, закатив глаза.

– Как? Я лишь репетирую ласковые прозвища для моей невесты.

– Что ж, я не считаю «сладкие щечки» ласковым прозвищем. Оно отвратительно.

– Как скажешь, лапушка.

Вместо того, чтобы перегнуться через стол и придушить его, я сделала несколько глубоких вдохов. Ты сможешь сделать это, Эддисон. Просто представь себе миллион долларов и новенькие Джимми Чу, которые сможешь надеть.

– Хорошо, я согласна переехать к нему. А что с моей квартирой?

– Вы можете сохранить аренду, или, если пожелаете, можете найти себе другую после окончания партийного собрания, или же после выборов. Независимо от того, что вы выберете, у вас будет мало возможностей бывать там в течение следующих нескольких месяцев.

С финансовой точки зрения более выгодным будет просто перевезти вещи в Арлингтон, пока не закончится кампания, к моему брату Эвану. А потом я смогу посвятить время поиску жилья своей мечты.

Ох, черт. Моя семья.

Что я им расскажу? Хотя мои родители жили в нескольких штатах отсюда, мы общались не реже раза в неделю. И раз уж я не упоминала о том, что встречаюсь с мужчиной, сложно будет убедить их в чем-то, а учитывая, как близки мы были с Эваном, не было ни единого шанса, что он поверит моей внезапной помолвке. Я полагала, что смогу уговорить его молчать, особенно, если упомянуть тот факт, что сенатор Каллаган знает людей, которые смогут заставить его исчезнуть.

Если убрать друзей, то у меня не было никого вне кампании. Друзья, которые появились у меня, когда я впервые приехала в округ Колумбия, были связаны с Уолтом. И только мы разбежались, друзья исчезли. Думаю, они утешали его после нашего расставания.

– Что до квартиры, то, как насчет того, что я живу в Нью-Йорке, а Эддисон здесь? – спросил Баррет.

– Ваш отец предложил гостевой домик в его поместье в качестве жилья, когда вы будете не в разъездах. Эддисон в качестве вашей невесты должны заметить выходящей из вашей квартиры в Нью-Йорке как минимум несколько раз.

– Эм, я ненавижу Нью-Йорк, – сказала я.

– Как ты можешь говорить такое? – Баррет вытаращился на меня.

– Потому что это правда. Он слишком шумный и переоцененный. Единственное, что его извиняет – это Бродвей.

– Утверждать, что ты ненавидишь Нью-Йорк, это почти то же самое, что говорить, что ты ненавидишь Америку, – проговорил Баррет, уставившись на меня со смесью недоверия и отвращения.

– Это не так, – я закатила глаза.

– Еще как, черт возьми.

– Может с твоей точки зрения это и так, но для меня то, что ты ненавидишь Вашингтон, звучит более непатриотично.

Маршалл постучал ручкой по столу.

– Можем мы вернуться к теме?

– Извините, – сказала я.

– Да, извините, – повторил Баррет, склоняясь над контрактом.

– Итак, все согласны с параграфом один?

– Да, – пробормотали мы.

Маршалл кивнул.

– Параграф два: на все время кампании обе стороны выражают согласие с воздержанием от контактов, как физических, так и эмоциональных с любым представителем противоположного пола.

– Минутку... – Баррет вскинулся, словно его стегнули плетью. – Я что, в эти девять месяцев не смогу видеться ни с кем кроме нее?

Ауч. И хотя мне не хотелось это признавать, меня это задело. Меня не должно было удивлять нежелание Баррета сохранять моногамию с кем бы то ни было, тем более со мной, но все равно это прозвучало обидно.

– Спасибо за то, что заставил меня чувствовать себя прокаженной, – пытаясь выглядеть спокойной, проговорила я.

Баррет тут же изобразил извинение.

– Это касается не лично тебя, а исключительно моего члена.

– Баррет, вообще-то мы пытаемся продать образ счастливой влюбленной пары, – Маршалл раздраженно заворчал.

– Но это условие означает, что я останусь без секса, – Баррет ткнул пальцем в договор.

– Не совсем. Ты можешь приятно провести время со своей рукой, – с усмешкой возразила я.

– Я никогда не оставался без секса даже на девять дней, – процедил Баррет, прищурившись, – не говоря уже о девяти месяцах.

– Все когда-нибудь бывает в первый раз.

– Чушь собачья!

– О, ну конечно, ведь все вертится вокруг тебя, – пробормотала я.

– Прошу прощения?

– Послушай меня, красавчик. Для меня застрять тут с тобой тоже не прогулка в парке, но я готова сделать это.

– Потому что в обмен ты получишь неплохую компенсацию от моего отца.

– Ты такой придурок.

– А то я раньше не расслышал.

– Ну, так может вместо того, чтобы думать членом, начнешь думать о том, чтобы помочь отцу пройти партийные выборы и стать нашим новым президентом?

– Я и так думаю о своем отце, иначе не согласился бы на эту нелепую идею.

– Тогда перестань быть таким эгоистом.

– Поверь, детка, ты не захочешь оказаться поблизости, когда мне будет не хватать секса. Это совсем не весело.

– Может, тогда ты сможешь придумать лучшее применение свободному времени и заняться чем-то ради общего блага?

– Когда я занимаюсь сексом – это и есть вклад в общее благо. Это не просто приятное занятие.

– Ох, убейте меня!

– С моим размером это будет не сложно.

И снова мне пришлось бороться с желанием придушить Баррета или же пнуть его по яйцам.

– Есть ли возможность добавить к контракту условие, обязывающее Баррета обращаться ко мне уважительно и без этих незрелых намеков? – спросила я, уставившись прямо на парня.

– Я тот, кто я есть, милая. И я не изменюсь только потому, что этого будет требовать контракт или ты, – Баррет положил ладони на стол. – Так что или ты целуешь на прощание свой миллион и выходишь за дверь или пристегиваешься и наслаждаешься гонкой.

Ррр. Меня от него тошнит. Не думала, что когда-нибудь встречу кого-то столь раздражающего и эгоистичного.

– Пожалуйста, не могли бы мы продолжить? – поинтересовался Маршалл.

– Хорошо, – проворчала я.

Маршалл снял очки и потер глаза. Он выглядел утомленным спустя всего десять минут нашей с Барретом перебранки.

– Что касается твоих опасений на этот счет, Баррет, я не в состоянии их понять, но мог бы предложить тебе найти кого-то, кто тебя устроит, на стороне.

Нет, вашу мать.

– Ух ты, вы действительно защищаете его обман? – я насела на Маршалла.

– Я же сказал, что не могу этого понять.

– Как деликатно, – я в раздражении скрестила на груди руки.

Маршалл поправил очки.

– Не понимаю, как в общей схеме укладывается ваша обида, учитывая, что вы собираетесь лгать всему американскому народу.

– Полагаю, что делаю это ради общего блага, – сузив глаза, возразила. – Даже если наши отношения не настоящие, мне не нравится идея выглядеть идиоткой, если его поймают с другой женщиной.

– Позвольте мне закончить, – сказал Маршалл. Он перевел взгляд с меня на Баррета. – Я бы добавил, что весь смысл помолвки – показать твою преданность узам брака, и, как и предположила мисс Монро, если тебя поймают, СМИ получит возможность здорово оторваться. Я надеюсь также, что ты понимаешь, как унизительно это будет и для мисс Монро.

После замечания Маршалла Баррет сидел оглушенный. Я почти видела, как крутятся колесики в его голове, и как не нравится ему неизбежный навязанный целибат.

– Вот из-за такого дерьма, злая часть меня хочет, чтобы отец проиграл во время Супервторника.

– Могу я предположить, что это значит, что ты согласен с параграфом два? – спросил Маршалл.

– Да, – Баррет со стоном выдохнул. – Что делать.

Вот урод.

– Теперь мы переходим к параграфу три, касающемуся внешнего вида, – Маршалл испытующе посмотрел на меня поверх очков в тонкой оправе. – Это в большей степени относится к вам, мисс Монро.

– Это касается каких-то определенных мероприятий, где я буду появляться в качестве невесты Баррета? – спросила я, переворачивая страницу договора.