Вспыхнув от возмущения, Тинка сорвалась с места и треснула не успевшего отклониться Вильку учебником по голове.

- Сами видите, какая она невыдержанная! Дай ей власть – побьёт всех! – Вилька с трудом увильнул от нового удара.

- Хватит, Маслова, садись на место! – рассердилась Эмма. – Ещё драки нам не хватало, тебе действительно нельзя доверять класс, не повзрослела ещё. А ты, Ахметов, попридержи язык, что ты его частенько распускаешь не к месту. – Голос учительницы был сердитым.

- А почему вы Масловой не говорите то же самое? – дерзко огрызнулся Вилька, но, заметив наливающийся гневом взгляд Эммы, примолк, а затем тихо пробормотал сидевшим рядом: - А кислой капустой от неё всё равно несёт!

- Зачем он её так? – возмущённо прошептал Вадим своему соседу по парте Серёге Петрову.

- Маслёна в долгу не останется, - спокойно ответил тот, - она его ещё похлеще обзывает – завитой куклой, ошибкой аборта, мисс-дамочкой. А вот про многодетность, пожалуй, он перегнул. - И Петров, словно вспомнив что-то, поднял руку. Учительница предоставила ему слово.

- Хочу сказать в защиту охаиваемой некоторыми до меня выступающими многодетности, - начал он в своей шутовской манере, важно сцепив руки на животе и гордо выпрямившись во весь свой немалый рост – Серёга был самым высоким в классе. – Демографическое положение общества без неё ухудшится, и надо поддерживать её, эту многодетность. Обращаю ваше внимание, судари и сударыни, она для нас, людей, не может быть недостатком. А у Тинки к тому же семья самая дружная в Караяре. Никто не дерётся и не ругается.

После последней фразы класс наполнился неудержимым хохотом. Эмма, едва сдерживая смех, плотно сжала свои тонкие губы, образовав привычную строгую линию, по которой стало всем ясно, что она не позволит Серёге дальше разглагольствовать.

- Увы, Петров, чеховское выражение «Краткость – сестра таланта» тебе не знакомо! – произнесла она возвышенно. Серёга сделал вид, что обиделся: выпятил нижнюю губу, скромно опустил глаза, пожал плечами и певуче проговорил:

- Ну вот, и высказаться не дадут, хотя душа так и просится поделиться накопившимся в ней. - И неожиданно серьёзно добавил: - Согласен, Чеховым-писателем мне не быть, а вот Чеховым-доктором я и сам не хочу.

- Почему это? – удивилась учительница: все в классе знали, что Серёга мечтает стать врачом, как и его друг из 9 «с» Максим Моисеенко.

- Потому что нельзя быть асом и в писательстве, и в медицине. Я бы совсем не хотел лечиться у Чехова. Хотите, я поясню почему?

Эмма замахала на Петрова руками, вечно он уводит разговор в сторону, заводит неуместные споры.

- Сейчас собрание, а не диспут! – отрезала она, и Серёге пришлось сесть на место.

Слушая перепалку Петрова с учительницей, Тинка машинально улыбалась вместе со всеми, однако, Вадим заметил, что ей вовсе не смешно и смеётся она только за компанию, глаза её были грустными и отстранёнными, и где-то в глубине их таились слёзы. И он почувствовал к Вильке неприязнь.

В душе же Тинки ныла и возмущалась досада: она терпеть не могла, когда её семью обзывали многодетной. Бывает в семьях детей и больше. Например, у Климовых – восьмеро, но никто их не укоряет в многодетности. Просто у Климовых мать – заведующая детсадом, отец – судья, а у неё мать – посудница в столовой, отец – обычный шофёр, родители мало зарабатывают, и семья живёт небогато.

Комсоргом избрали снова Ланину. Милочка нравилась почти всем в классе и, пожалуй, никто бы не отказался с ней дружить – предложи она дружбу. Потому что была очень красива, а красота инстинктивно влечёт к себе и вызывает доверие.

Глава VI

Незаметно пролетела первая четверть. Эмма на последнем перед каникулами классном часе впала в такой гнев, какого в 9 «а» ещё у неё не видели. Многие в классе нахватали двоек и троек, и, хотя в старших классах отметки выставлялись только за полугодие, за вторую четверть сложно будет что-то исправить, предрекала учительница.

- Ударников практически не будет!- бушевала она. – Скатились до троечников Ланина, Маслова, Дранкина, Петров – получили тройки по физике и истории. Думаете, учителя во второй четверти вас пожалеют? Не ждите! Один Вадковский – отличник! Но это не класса заслуга. Странно, что он у нас в такой разгульной обстановке, когда никто не готовится к урокам, а думает только о танцульках, не нахватал троек!

Класс молчал, понимая, что Эмма права. Даже Луиза Чалова, у которой в прошлом году за год было всего две четвёрки, остальные - пятёрки, получила в эту четверть одну тройку по физкультуре. Но всё же классная перегибала палку: они учились не хуже хвалёного 9 «б» и других классов. Просто всех в эту осень захлестнуло увлечение танцами.

По субботам в школе для 8-10 классов возобновились вечера отдыха – так решил снова, как и в прошлом году, педсовет, чтобы старшеклассники не болтались на улице и не посещали районный Дом культуры, где много опасной внешкольной молодёжи, - в РДК ходить на танцы школьникам запрещалось.

Вечера, по настоянию Эммы Степановны, проводились тематические: то в виде осеннего бала, то есенинских чтений, то народных посиделок – каждый класс готовил их по очереди. Но вся тематическая дребедень умещалась в каких-то полчаса, а всё остальное было танцами до 10 часов вечера.

Как только включали магнитофон, все, если послушать Эмму, превращались в безмозглых баранов, дёргающихся и блеющих: она крайне отрицательно относилась к современным танцам и прямо расцветала, когда звучали спокойные мелодии.

На танцах действительно школьники преображались – становились взрослее, раскованнее и необычнее; парни вдруг вспоминали, что они кавалеры, а значит, обязаны быть с девицами галантными и развлекать их, а девочки – что они дамы и должны терпеливо сносить глуповатые ухаживания Ванек, Толек, Фанусов и быть с ними кокетливыми. Какой-то Петька Мошкин, на которого в классе любая девчонка смотреть бы не стала, потому что на уроках у доски он не мог связать и двух слов, то тут, на танцах, становился личностью, то есть партнёром по танцам. Он не стоял у стенки, как многие мальчишки из 9 «а», а смело приглашал девочек и неплохо выгибался в шейке.

Милочку Ланину приглашали нарасхват – парни из своего класса и из других, восьмых, девятых и десятых. Неожиданно в начале октября уехал из Караяра Володя Усатов - его семья переехала жить в Уфу, и от него не было ни слуху ни духу, что казалось очень странным, потому что, уезжая, он клятвенно заверял Милочку, что будет писать.

- Он, наверное, там влюбился, - обиженно говорила она подругам, - с глаз долой – из сердца вон. – А однажды заявила: - Я тоже найду себе кого-нибудь, вот возьму и буду назло дружить с Вадковским. – Смородиновые её глаза лукаво заблестели. – Быковой не поддался, со мной, может быть, ходить не откажется.

Тинке такое бахвальство Милочки совсем не понравилось. Конечно, она красавица, но Вадим не объект для опыта, на который можно, когда вздумается, направить девичье очарование, не считаясь с его желанием. Однако Тинка промолчала, зато потом заметила: Милочка слова на ветер зря не бросала – принялась кокетничать с новеньким. Но он никаких шагов к дружбе с ней не предпринимал, а только, как казалось Милочке, смотрел на неё странным взглядом издалека.

- Стесняется ко мне подойти, - делилась она с подружками, - ведь чувствую, что смотрит в мою сторону, а не подходит, наверняка потому, что я «ходила» с Усатовым, боится, что откажу.

- Я тоже замечаю, как он на тебя смотрит, - поддакивала ей верная Аленка и взахлёб описывала знаки внимания, якобы оказываемые новеньким любимой её подружке, придавая всем мелочам приятное для ушей Милочки значение.

Поведение Вадима в последнее время Тинку тоже занимало, хотя старалась не думать о нём. Ей казалось, что следит он глазами не за Милочкой, такой обворожительной и притягательной, а за ней – Тинкой. Когда она на уроках случайно оборачивалась и смотрела на конец первого ряда, где на предпоследней парте сидел Вадковский, то натыкалась на его обжигающий взгляд; если даже просто поворачивала голову в его сторону, то краем глаза видела, что он на неё смотрит. Это её смущало и приводило в недоумение. Ведь на танцах Вадим к ней, как и к Милочке, не подходил.