Полковник Гладков: - Рядовой Николай Брагин? Почему именно он? У нас таких много. Впрочем, выбор хороший…

Капитан Зубченко: - Солдаты у нас - золото. Прекрасные солдаты. Только вы их не очень-то хвалите, это расхолаживает.

Младший лейтенант Григорьев: - С Брагиным удивительно легко. Он всегда хорошо чувствует, что от него требуется.

Младший сержант Воронков: - Обыкновенный солдат. Быстро вник в службу, быстро приступил к самостоятельному дежурству. Чего тут особенного?

В тот дождливый день я, конечно же, не подозревал, какая редкая журналистская удача выпала на мою долю. Через день-другой я убедился: с Николаем Брагиным и впрямь было удивительно легко, и никто иной, как он сам и подсказал мне эту гибкую, пластичную форму очерка-монолога. Монолога современного пограничника. И хотя порой в его высказываниях сквозили некоторая лихость и картинная удаль, я не стал обращать на нее внимания. Двадцатилетним тоже свойственна категоричность. Тем более, когда за нею стоит настоящее дело.

Николай Брагин - учителю истории:

- Николай Петрович! Вот вы историю знаете наизусть. Помните, на какой странице какая глава. Отчего бы такое? Оттого, что любите, или оттого, что преподаете?

По правде говоря, лично мне война Белой и Алой роз иногда кажется смешной. Кто-то кого-то подстерегает, рядится в отличительные одежды… Нелепо. Про Урарту я тоже кое-что помню, но смутно и самое случайное. Наконечник копья запомнил. Ржавый такой. Видел в музее. Тевтонский орден. О нем я читал, смотрел кино, представляю. А вот про «облитую грязью телегу Романовской династии, перевернувшуюся на полном скаку», я запомнил сразу. Для меня - верите? - история началась с семнадцатого, как дом начинается с крыльца…

В школе нас будто посадили на один временной автобус, провезли по всем десяти классам - ровно по году в каждом - и до свидания, работяги-вечерники, пора и другим место отдать. Кому-то за время «экскурсии» пришлось по душе тайное в физике; кто-то, в надежде на свой маршрут, малевал самодельную карту и конструировал чудо-компас; третий избрал историю.

Так вот, каждый из нас делает свой выбор. Я еще такой выбор не сделал. Нет, вы не думайте, не из-за лени. Просто я такой упрямый. Немка советовала мне идти в иняз. Географичка, видимо, думала, что я после школы пойду на географический факультет. Не пошел. Покорять вершины - удел очень сильных. У меня от высоты голова может закружиться.

Я год был помощником комбайнера и теперь навечно запомнил, как пахнет наша земля. Но и комбайнер из меня не вышел. Получиться бы он получился, а вот - не вышел. Так ведь бывает? Факт. Ну, приехал из области в Орел, поступил слесарем на «Дормаш». Поступил, а не устроился, потому что «устраиваются», по-моему, ловкачи или равнодушные. Я не прав? А у вас вот историю полюбил. Так что человек я еще не совсем потерянный. Есть у меня мечта: побывать всюду, где только можно.

Знакомому токарю завода «Дормаш» I

- Ты можешь оторваться хоть на минуту? Послушай, давай разберемся. Ты сказал, что лучше токарной никакой другой работы на свете не существует. Знаешь, я с тобой категорически не согласен. Взять хотя бы меня. Здесь, в голове, у меня скоплены прочные знания. Тут, в кармане комбинезона, справочник слесаря по ремонту промышленного оборудования. А этого вот не заменишь ни тем, ни другим. Инструмент. Смотри, любуйся, сколько хочешь. Он не расплавится. Тут отвертки, тут ключи, пассатижи, круглогубцы, шайбы, болты… У меня впереди целый день, четыреста восемьдесят удивительных минут, отданных производству, и - гарантированная сложная работа, с которой я справляюсь. Скажи, есть ли у тебя такое разнообразие?

Наблюдай дальше. Я складываю чемоданчик с инструментом, ощупываю в кармане справочник слесаря по ремонту промышленного оборудования и, гордо подняв голову, полную знаний, иду справляться с гарантированной сложной работой. Ну, как, красиво? Захватывает? Да плюс ко всему - всегда на людях, всегда в движении. А движение - это сила. Великого Бруно сожгли потому, что он провозглашал движение…

Ну, что, я тебя убедил, что слесарем быть тоже неплохо? Нет? Жаль. У нас в бригаде как раз не хватает одного человека. Ну тогда я тебя попрошу не говорить больше вслух, что лучше токарной на земле работы нет. Согласен? Вот и договорились.

Бригадиру Леонову:

- Гена, милый, обещаю и тебе, и твоим родным к каждому празднику посылать по лакированной открытке. Надо сверхурочно - останусь на сверхурочную. Только скажи, что делать с этими проклятыми золотниками? Ну, хорошо, не проклятыми, плохими. Тоже не то? Ну, непонятными, черт с ними! Снова мимо? Тогда пусть будет так: понятными, но неисправными. Что с ними нужно делать, с понятными, но неисправными, чтобы они работали? Хорошенько промыть соляркой и смазать? Только-то и всего? Спасибо, Геныч, с тобой хоть в огонь, хоть в трубу!

Золотники налево, солярка прямо. Держитесь, золотники!

Письмо брату на Мангышлак:

…Дорог чисто географического понятия на свете великое множество. Дорога от дома до завода - это путь, по которому я иду на работу, Сотни людей идут вместе со, мной на работу именно этой дорогой, но для них она - просто путь.

Мангышлак - это одна из дорог, которые мы выбираем. Ты строишь железную дорогу на Мангышлаке - для тебя это путь. То, что ты строишь свой путь на Мангышлаке, а не у нас, в Орле - для тебя это дорога, которую ты выбрал. Я не очень путано изъясняюсь? Но ведь ты, брат, должен понимать меня с полувздоха.

Я получил твое приглашение. Мне приехать? Экскурсантом или как ты? Тебе уже удалось исколесить полстраны; по сравнению с тобой я - робкий странник на перепутье. Но тебе будет лестно, если твой брат повторит твой путь, не обретя своей дороги?

Другу, поступившему в военное радиотехническое училище:

- Не вышло из меня военного радиоинженера, пойду переквалифицироваться в солдаты. Как говорится, я уйду, но не хлопну гордо дверью. Здесь, у этих училищных врат, кончился будущий, вернее, не прорезавшийся еще офицер и начался солдат. Попробую все сначала. Училище, как и горные вершины,- для сильных парней, а я, видимо, не такой.

Но зато я по-прежнему верю в красивую легенду о маршальском жезле в солдатском ранце и уж во всяком случае постараюсь нащупать его в своем вещмешке.

Письмо бригадиру Леонову из армии:

…Ты уверяешь, что золотники, притертые мной, стоят, словно новые, и еще будут работать до моего возвращения. Надежная работа, теперь я и сам в это поверил.

У меня остались позади карантин и учебное подразделение. Когда я спросил одного орловца, на что похож карантин, он ответил: «На невзорвавшуюся гранату. Все время ждешь взрыва и не знаешь точно, когда он произойдет…» Это, конечно, шутка, чтобы показать стремительность и накал наших будней.

Лично мне карантин только потому не будет сниться в виде громадного, громко стукающего будильника, что здесь я встретил удивительнейших людей. Когда у нас на «Дормаше» бывшие пограничники рассказывали о службе, мне она рисовалась приблизительно так: верный автомат, добрый конь, смышленый Мухтар и гарантированный нарушитель через два дня на третий. На деле оказалось, что можно быть пограничником, не зная, что это за штука, чересседельник и для чего вообще он нужен? Просто коней здесь нет, оттого и не знаем, хотя всякое незнание худо. И вот эти люди творят чудеса! У себя на службе, в порту,- это чародеи, всемогущие маги. Они словно видят всех насквозь и безошибочно могут сказать, кто нам друг, а кто враг. Мне такого достичь лет за сто, не раньше. Опыт - великая штука!..