Ей потребовалось почти шесть месяцев и более половины бутылки текилы, когда она, на самом деле, решила заняться сексом с парнем, но удовлетворения совершенно не получила, поэтому поклялась больше не связываться с мужчинами в обозримом будущем. Клятву она не нарушала… ну, не считая относительно безобидного флирта, до вчерашнего дня, вернее до неудачного вчерашнего свидания.

Мудак, вор, которого она вытолкала из своего номера, чем-то напоминал ей Бена. Внешнее сходство, плюс сексуальный австралийский акцент, привлек ее внимание, и они часто поглядывали друг на друга в пустом баре прошлой ночью. Однако этого было недостаточно, чтобы соблазнить ее и нарушить свою клятву. И ничего бы не произошло, если бы этот подвыпивший идиот Крис дважды не подкатывал к ней, подначивая и надсмехаясь, что у нее кишка тонка заарканить этого парня. И Лорен все еще отказывалась принять его вызов, Крис поднял ставку, назвав ее динамщицей, кайфоломом, и, что еще хуже всего, курицей.

Лорен вскочила. Никто никогда не называл ее курицей, независимо от обстоятельств, и она опрокинула еще одну рюмку водки, так как в баре не оказалось приличной марки текилы, и отправилась к горячему австралийскому серферу. И учитывая, чем все закончилось, она решила, что ей стоит надолго сохранить данный себе обет.

Оптимизм Стефана по поводу погоды был недолгим, поскольку небеса разверзлись примерно за полчаса до окончания съемки в заповеднике слонов. Лорен снимала по колено в воде, и была вся мокрая, когда залезла в Range Rover. Она быстро добралась до домика, Лорен поспешила в душ, благодаря Надин, по крайней мере, на этот раз она забронировала им приличное жилье — с чистым, горячим душем, махровыми банными полотенцами и фирменными туалетными принадлежностями.

Пока она вытиралась, ей на глаза попалась очень маленькая, но, тем не менее, точная копия татуировки Бена, постоянное напоминание, которую она импульсивно сделала. Было больно, адски больно на супер чувствительной коже с внутренней стороны бедра, но она настояла, чтобы она была именно там. Когда Бен оставил ее несколько месяцев назад, было невероятно трудно бороться с болью, продолжать жить, как будто ничего не произошло, и ни о чем не рассказывать своей семье или друзьям, какой она оказалась глупой и наивной.

Татуировка служила болезненным напоминанием, что больше никогда она не позволит никому причинить себе боль подобным образом — и особенно не великолепному, труженику с темно-синими глазами и трехдневной щетиной. Лорен мстительно пожалела, что не заставила его вырезать свои инициалы на коже, чтобы у него тоже было постоянное напоминание о девушке, которую он оставил.

Нью-Йорк, два с половиной года спустя

Октябрь

Это была она. На этот раз он был в этом уверен. В отличие от дюжины или около того раз женщин, которых он преследовал по улице или входящих в ресторан, это была Лорен (но всякий раз при ближайшем рассмотрении он понимал, что желаемое выдавал за действительное), но на этот раз он был убежден, что это действительно была она. Кто еще передвигался с таким важным видом, и у кого еще могли быть волосы светлого-коричневого оттенка, как расплавленная карамель? И в отличие от всех других женщин, которых он принимал за нее за эти последние месяцы, конкретно эта женщина была одета так, как могла одеваться только Лорен в такой морозный осенний день на Манхэттене — в узкие джинсы, в стеганный жилет с длинными рукавами и высокие кроссовки.

Но она исчезла так же быстро, как и появилась, поглощенная морем толпы, которая здесь в этом городе, казалась постоянной. Бен молча выругался про себя, что не прибавил шагу и не догнал ее, а стоял на месте, словно замороженный, пытаясь решить — действительно ли эта девушка и есть Лорен. Сейчас же было слишком поздно бежать за ней, поскольку она исчезла.

Хотя нет. Слишком поздно было бегать за Лорен уже больше трех лет. Менее чем через двадцать четыре часа после того, как он выскользнул из ее коттеджа, как бесхребетный трус, он пожалел о своих действиях, отчего ему пришлось безжалостно бороться с собой, чтобы не вернуться к ней, умоляя простить его, готовый сделать все возможное, чтобы загладить свою вину.

Но каждый раз, напоминая себе, что ему нечего будет ей предложить, и его банковский счет тревожно убывает с каждым днем, и что он не мог точно сказать, сможет ли продать свою статью, на которую потратил столько времени и проехал столько миль, он оставался верен своему решению.

Поэтому он не вернулся, с трудом заставив себя продолжить путь дальше, успокаиваясь тем, что он предоставляет ей возможность получить будущее, которого она достойна. Он с трудом заставил себя закончить статью, хотя его сердце уже к ней не лежало, потому что оно осталось в Биг Суре.

Но к его удивлению статью купили, причем довольно быстро. Журналу Outdoor настолько понравился его стиль написания, что они предложили ему должность в штаб-квартире в Санта-Фе. Зарплата была не большой и большинство заданий, которые он получал были не особенно захватывающими или сложными для него, но, по крайней мере, он получил хоть какой-то стабильный доход и стаж работы в престижном журнале, которым мог похвастаться в своем резюме. Он жил скромно, деля квартиру с тремя другими парнями, и изо всех сил старался не ощущать, будто он снова очутился в университете.

Все это было два с половиной года назад, сейчас же у него был относительно хороший банковский счет, а также более высокооплачиваемая работа в Conde Nast в Нью-Йорке. Он перебрался сюда в мае и в настоящее время жил в крошечной квартире в Бруклине, которая была ненамного больше, чем гардеробная. Но учитывая, что у него было слишком мало вещей при переезде, Бен был доволен, тем более, что он все еще старался придерживаться строгости в бюджете. Не говоря уже о том, что три недели из пяти он находился в командировках, на заданиях, поэтому мало времени проводил в городе.

Переезд в этот город имел определенный смысл, хотя это не было требованием штаб-квартиры, чтобы он жил в Нью-Йорке, но, учитывая сколько времени он проводил в офисе журнала или в аэропорту, Бен не пожалел. Несмотря на отдельную квартиру, Бен прекрасно понимал, что он никогда не сможет назвать Нью-Йорк своим постоянным домом. На самом деле, для него существовало только одно место, которое он желал бы назвать своим домом на всю оставшуюся жизнь.

Воспоминания о десяти, перевернувших всю его жизнь, днях в Биг-Суре были такими же яркими, как все эти три года, словно он только вчера уехал из волшебного коттеджа у моря. А что касается Лорен — ну, воспоминания о его неугомонной, страстной молодой любовнице попеременно волновали и мучили его. И за годы, прошедшие с тех пор, у него не было других женщин, у него даже не возникало соблазна замутить на ночь или две. Эта маленькая зеленоглазая ведьма загубила его для других женщин, захватила его сердце и отказалась отпускать, хотя они не виделись уже больше трех лет.

Он успокаивал себя тем, причем ни один раз, что он слишком занят целыми днями, включая и сегодняшний, и что у него не было времени для каких-то отношений, отшучиваясь от коллег, что он женат на своей работе. Но правда заключалась в том, что он не хотел другую женщину, несмотря на то, насколько одиноким он себя чувствовал время от времени. С любой женщиной, которая пыталась хотя бы ненадолго привлечь его внимание к себе, он порывал отношения, понимая, что это не Лорен. Возможно из-за этого она грезилась ему в незнакомках на улицах, как он переехал в Нью-Йорк. Он знал, что ее тетя жила на Манхэттене, что ее бабушка и дедушка имели здесь же свой дом, пока были живы. Поэтому вполне возможно, что стройная, грациозная девушка, которую он только что заметил, и которую он попытался преследовать несколько минут назад, на самом деле, была Лорен на этот раз, оказавшись в этом городе, чтобы навестить свою тетю.