Я стряхнула пижаму, стянула с шеи веревочку с ключом от комнаты, и бросила их на стоящую у стены скамью. Голая и в пупырышку, поеживаясь от прохлады, сбегала в туалет. Следующим пунктом стояла помывка, так что я нырнула в кабину. Надеюсь, воды в баке хватит. Поздно просыпаться хорошо тем, что в ванной никого нет, но опасно, так как вода в баке может внезапно закончится.

Обошлось. Получив огромное удовольствие от струй теплой воды, окончательно проснувшись и слегка намочив волосы, я вышла из кабины и завернулась в банное полотенце. После жара наполненной паром кабины мне опять стало холодно, захотелось скорей согреться.

Как была, в полотенце, я сгребла пижаму с ключом в охапку и побежала обратно в комнату. Бег по лестнице весьма способствует согреванию.

Отдышавшись, я бросила пижаму и полотенце на кровать. Потом уберу. Так, теперь надо одеться. Признаться, одежды у меня совсем не много, но зато вся - удобная. Дишан периодически ворчит, что я одеваюсь как сельская батрачка. Или даже батрак. В свое оправдание (если оно мне когда-нибудь понадобится) могу сказать, что большинство ан-кей так ходят. Кроме Улинай-кей. Под «волной» она предпочитает раздеться и обмазаться грязью.

Кроме того, отсутствие большого гардероба изрядно экономит время. Не нужно страдать проблемой выбора, что чистое - то и одень. Так что я по-быстрому натянула белье, штаны и рубашку, обула сандалии, и расплела косу. Бросив взгляд в зеркало, я подивилась своей лохматости, и, наконец, вышла из общежития.

На улице ярко светило нежаркое весеннее солнце, отражаясь от стекол в окнах каменных зданий, а почки на большинстве деревьев уже полопались и из них выглядывали нежные зеленые листочки. Я вдохнула воздух полной грудью, закашлялась, фыркнула, и пошла по мостовой, обходя столовую.

За столовой росла небольшая роща, оставленная как пятно «насаждений» в довольно плотной застройке академии, лишь из-за непонятного, но оттого не менее внушительного упрямства ан-кей-проектировщицы. Впрочем, непонятным это упрямство было только для строителей, привыкших спиливать все находящиеся в «периметре» деревья, а вот сами обитатели академии были ей благодарны.

В этой роще мы любили отдыхать, лежа на травке, устраивать пикники, или, как Скай-дон, читать, прислонившись спиной к дереву. У моего Ведущего даже был свой любимый вяз, и я знала, что он обычно читает под ним после завтрака.

Обычно, но только не сейчас.

До рощи я не дошла. Решительным шагом проходя мимо крыльца столовой, я бросила на нее косой взгляд, сделала еще шаг, и остановилась. На крыльце, улыбаясь, стоял Скай, а рядом, почти вплотную, на ступеньку ниже, новоприбывшая черноволосая девушка из Туров. На ее лице и следа не осталось от вчерашнего высокомерия, теперь она нежно улыбалась и, глядя на Ведущего снизу-вверх, что-то весело ему рассказывала.

Я не успела даже ни о чем подумать, как почувствовала жгучую волну поднимающейся злости.

- «Сейчас накроет. Сейчас накроет, а Скай.... Только бы ему ничего не сделать», - с отчаянием взмолилась я. Он конечно, Ведущий, но эта злость была такая сильная, с острым металлическим привкусом. Мне доводилось слышать страшные истории о Ведущих, растерзанных собственными подопечными. Не очень в них верила, но иногда, чувствуя подкатывающую волну, начинала такого исхода бояться.

- «Сейчас накроет», - снова подумала я, но... не накрывало.

Да, злость, и сильная, будто жгла меня изнутри. Но... не двигалась. Не застилала мой разум, замещая собой саму меня в моем же теле, как это обычно бывало.... Я напряженно замерла, а злость, прожив меньше менки, погасла.

- «Это что у меня теперь такой прекрасный самоконтроль?» - удивилась я.

Происходящее было весьма необычно. Переступив с ноги на ногу, я постаралась успокоиться. Кажется, пронесло.... Я снова посмотрела на крыльцо. Девица из Туров, по-прежнему улыбаясь, взяла Ская за руку. И я будто ослепла! От черной злости в глазах! Два удара сердца, и я снова вижу.

- Да что же это такое? - ужаснулась я шепотом. С такими скачками настроения мне не то, что в группе работать, в академии остаться не дадут!

И тут Скай поднял глаза и увидел, наконец, меня. Попрощался с девушкой из Туров и зашагал ко мне. Он шел, приветливо улыбаясь, а я стояла, боясь пошевелиться. А вдруг опять эта дичь начнется?

- Доброе утро, Кир, опять завтрак проспала? Не расстраивайся, я не дам тебе умереть голодной смертью. - Скай, глядя на мое вытянувшееся лицо, улыбнулся еще шире. Похоже, он действительно рад меня видеть! Или... настроение после общения с этой... хорошее?

Я, предчувствуя новую волну сумасшедших эмоций, задрожала.

- Киран? - Скай нахмурился, поняв, что дело не в завтраке. - Что?

- Скай-и-ы-ы, - провыла я, неожиданно для себя, не выдержав напряжения, и зарыдала, уткнувшись в его грудь.

Скай, обескураженный, обнял меня, и замер, не зная, наверное, что предпринять. Мы так немного постояли. Я все рыдала, не в силах справится с собой. Перед глазами понеслись картины, рождаемые моим переразвитым воображением. Вот меня, на общем совете Академии, признают невменяемой. Вот меня, закованную в кандалы, выдворяют из крепости и грузят в телегу, чтобы везти в Цитадель. Рой и Лайка плачут, обнявшись, а Скай, с укором на лице, машет мне в след рукой. Вот я, одетая в рубище, с бешеной яростью скребу ногтями дверь своей кельи. Вот Ирианакай Тур, встряхивая своими черными волосами, прижимается к Скаю и впивается в его губы поцелуем...

Кажется, в этот момент я издала что-то, похожее на волчий вой, так что Скай решил убраться подальше от столовой, чтобы не пугать окружающих. Он подхватил меня на руки и пошел... к любимому вязу в дальней от дороги части рощи. Вяз был раскидистый, с удобными, выпирающими из земли корнями, и с дороги не просматривался. Ведущий несколько неуклюже, видно, от недостатка опыта, сгрузил меня возле вяза, сел рядом и снова обнял. Я, обхватив его обеими руками уже за шею, рыдала взахлеб.

Сколько мы так сидели, не знаю. Наверное, минут десять. Наконец я немного расслабилась и, приказав своему воображению захлопнуться, перестала трястись и рыдать. Скай, облегченно вздохнув, немного отстранился, осторожно приподнял мой подбородок, чтобы заглянуть в глаза, и спросил:

 - Что случилось, Киран? Ты... - он немного задумался, и неуверенно добавил: - Тебя кто-то обидел?

В глазах его в этот момент было столько сомнения, что мне вдруг и вправду стало обидно:

- А почему столько недоверия во взгляде? Что, я такая толстошкурая, что меня уже и обидеть никто не может?

- Нет, дело не в толстошкурости, Киран, - покачал головой Скай. - Просто ан-кей редко обижаются так, чтобы плакать.... Вы обычно рычите, кричите, можете даже в драку броситься. Что ты обычно и делаешь....

- Ну, значит, я изменилась!  - возразила я возмущенно. - Потому что меня обидели! Меня обидели, и я заплакала... - я не вполне отдавала себе отчет, что несу, но вдруг снова стало грустно, а из левого глаза выкатилась крошечная слезинка. Скай слегка вздрогнул, явно опасаясь продолжения концерта. Затем нахмурился.

- Кто тебя обидел, Киран? - спросил он, пристально глядя мне в глаза.

- Я... меня... я не хочу говорить, - притворно всхлипнула я.

А что мне ему сказать? Что я сама по себе, на голову обиженная? Перед глазами снова вспыхнула картина жестокой расправы Совета над бедной, немного сумасшедшей мной. И я, вздрогнув, выдавила что-то вроде: - ы-ы-ы.

- Ну, хорошо, Киран, не говори, не сейчас, - быстро сказал Скай, снова меня обнял и стал гладить по голове, - можешь рассказать мне позже, когда захочешь, и я с ними разберусь.

Я полувсхлипнула-полухихикнула, понимая бредовость ситуации, а Скай, истолковав этот звук по-своему, поспешно добавил: - Можешь вообще мне ничего не рассказывать. Я просто тебя больше в обиду не дам, хорошо? Буду за тобой приглядывать.

Он говорил что-то еще, но я уже не особо слушала. Мне просто было хорошо, очень хорошо. Слезы уже давно закончились, но вида я не подавала. Скай был теплый и сильный, одна его рука прижимала меня к груди, а вторая все гладила по голове....