— А ты, царевич, на самом деле молодец, — ее глаза озорно блеснули, — Ситуацию оценил правильно. Нам с тобой лучше подружиться — все-таки вместе жить придется. Да ты не кисни, Иванушка! — добавила она, видимо узрев перемену в лице царевича, которую ему не удалось скрыть. — Ты даже не понимаешь, как тебе повезло! — она сама налила себе в кубок вина и сделала хороший глоток. — Это тебе сейчас так кажется, что ты попал в ужасную передрягу и все на свете бы отдал за нормальное человеческое счастье. Но это же скучно, Иван. Ты подумай, какая скукота — простая девушка, толстощекие дети, тепленький покой с кислыми щами, никаких тебе острых ощущений! Кикимора — это ж живое чудо, прямо рядом с тобой, а? — и она ему подмигнула, — Значит, ты хотел чуда в жизни, если тебе судьба такая досталась! И ты подумай, какой у тебя отец замечательный. Никаких банальных соседних королевн для выгоды государства. Какой полет фантазии, какое смелое восприятие жизни! Отдать будущее своих сыновей оперенной судьбе! Романтик, поэт! Ну чего у тебя такое лицо? — Велена засмеялась.

Царевич смотрел на нее с полнейшим замешательством — не может быть, чтобы она не понимала, в каком она положении! Тогда зачем эти странные разговоры? Она что, решила его уговорить на себе жениться, что ли? Чтоб он добровольно на это согласился? Или это он чего-то не понимает?

— Ну а тебе-то это зачем? — осторожно спросил он, — Тебе тоже чуда в жизни захотелось? Для тебя ведь дом родной — болото, и 'простое человеческое счастье' у тебя ведь тоже другое. Кикиморское.

— Ой, да нет! У меня чудес в жизни хоть отбавляй, — она махнула лапкой, — В пору уж и вправду захотеть простого человеческого счастья, да вот все не успокоюсь никак, — она даже как-то на миг погрустнела и нахмурилась, но потом тряхнула головой и снова насмешливо посмотрела на царевича, — Зачем, спрашиваешь? А ты не понимаешь? Тогда вспомни мое болото, а потом вокруг оглядись повнимательней, ну и в зеркало в конце концов посмотри, — ее кокетливая улыбка почему-то выглядела как-то злорадно.

Иван вымученно улыбнулся, ход разговора ему не нравился.

***

Три дня подошли к концу. Иван все это время нет-нет да заглядывал к Велене, но признаков какой-либо деятельности по поводу царского задания не наблюдал, а кикимора вела себя как ни в чем не бывало и продолжала поддразнивать царевича насчет их будущей совместной жизни.

Спалось Ивану в эту ночь неважно — мучила то совесть, то тревога. Но решающий день наступил, и в тронном зале набралась целая толпа народу. Царевичи стояли возле отца и с гордостью смотрели на своих невест — по крайней мере, это касалось Василия и Константина, потому как Иван с превеликим интересом рассматривал узор на ковре, которым было покрыто возвышение для царского трона. Елена Премудрая явилась в сопровождении своих слуг, один из которых нес резной ларец. Заморская принцесса Арианна тоже была окружена своей ярко разодетой свитой, за ее правым плечом смуглый человек в желтых одеждах держал золотой сундучок. И только Велена пришла одна, и в руках у нее ничего не наблюдалось, но вид у нее был вполне уверенный и независимый, однако Иван все равно не мог заставить себя даже взглянуть на нее и так и стоял, не поднимая взора.

— Ну, что ж, невесты сыновей царских, — начал Еремей, — покажите, какие вы умелицы, что за подарки вы приготовили нашему славному государю!

Арианна сделала знак своему слуге, и тот выступил вперед. Принцесса изящным жестом раскрыла сундучок и достала оттуда красный бархатный кафтан, искусно расшитый золотыми нитями и драгоценными камнями.

— Вот мой дар почтенному владыке этих благословенных земель! — с легким кивком головы произнесла она.

— Хорош! — откликнулся Кондрат, — Такой только по праздникам носить! Славной женой ты будешь моему Константину!

Теперь вышла к трону Елена Премудрая, за ней последовал ее человек с ларцом.

— Прими и мой подарок, царь-батюшка! — сказала она с поклоном.

Елена откинула резную крышку и достала оттуда расписную игрушку — большого позолоченного петуха. Девушка с озорной улыбкой дернула его за ноги, и петух издал смешной пронзительный звук и хлопнул крыльями.

— Ох, ты забава какая чудная! — довольно усмехнулся царь, — Не зря тебя Премудрой кличут! Спасибо тебе!

Пришел черед кикиморы, и в зале наступила напряженная тишина, прерываемая редкими перешептываниями.

— Ну а ты что ж, Велена? Неужто царя без подарка оставишь? — обратился к ней Кондрат.

— Ну как же без подарка?! — насмешливо улыбнулась кикимора, — Своего будущего свекра без подарка не оставлю!

И с этими словами она достала из рукава маленький белый сверток, а потом махнула им в сторону. Из ее ладони распустилось большое невесомое полотно белоснежных кружев и затрепетало по воздуху перед глазами изумленных зрителей. Тончайшие, чуть серебристые нити сплетались в такой сложный и невообразимый узор, что царь невольно ахнул:

— Ах, красотища-то какая! Это ж волшебство!

— Прими и мой дар, царь Кондрат! — снисходительно кивнула Велена.

— А как же ты могла такое сделать? Ведь ты же даже ниток не просила? Да и нет в нашем царстве таких ниток! — опомнился Еремей.

— Вы же разрешили помощника позвать, — ответила она, — Вот я и позвала — паучка лесного.

— Но это еще не все, дорогие невесты, — поспешно объявил царский советник, быстро собираясь с мыслями, — Будет и еще испытание! Вы должны до завтра приготовить царю угощение! И так, чтоб царю непременно понравилось!

***

— Ох, хитра! — сокрушался Еремей, когда царь с сыновьями организовали маленький семейный совет в палате за тронным залом. Кондрат при этом озабоченно хмурился, Константин с Василием еле-еле справлялись с радостными улыбками, и оттого немного виновато поглядывали на своего несчастного младшего брата — а на Иване, что называется 'лица не было'. Вот тебе и бедная кикимора, беспомощная против их коварства!

— Ведь колдунья, наверняка! — продолжал возмущаться Еремей, — Ну ничего! Чтобы она завтра ни приготовила! Ты, царь-батюшка, сморщишься, да выплюнешь, да скажешь 'Гадость какая!' Вот и выгоним ее — что де царя отравить удумала!

— Что б мы без тебя, Еремеюшка, делали! — облегченно вздохнул царь, — Только вот неправильно это как-то! — с сомнением добавил он, — А если она завтра что-нибудь столь же чудесное приготовит?! Это ведь нечестно!

Иван вскинул голову и в отчаянии уставился на отца. Хоть на душе ему было и противно от этого заговора, и чуял он, что прав Кондрат, но мысль о том, что женитьба на кикиморе стала теперь угрожать ему всерьез, приводила его в ужас. Припомнив все ее шуточки за последние три дня, ему стало дурно. А теперь выясняется, что она еще и колдунья — час от часу нелегче!

Но Еремей не спроста был царским советником назначен — быстро нашел, чем сомнения Кондрата успокоить:

— А она с нами честно!? Девушки другие, вон, три дня рук не покладали — подарки тебе мастерили! А она, небось, поколдовала — и на тебе, готовое кружево! На паутину это что-то непохоже, — Еремей с некоторой опаской прикоснулся к нежному воздушному кружеву, нити под его пальцами заискрились серебром.

— И то правда! — с облегчением согласился царь, — Поступим по-твоему, Еремей!

***

Ох, и погано у Ивана было на душе. Ее прямо-таки разрывали противоречивые чувства. Нечестно они поступали с Веленой, ох нечестно! Но все-таки мучительней всего была тревога за свое собственное будущее. Ну что он такого сделал, чтобы ему досталась такая ужасная судьба, как быть мужем кикиморы?! Ничего он особо плохого никому никогда не делал. И вообще считался тихоней. Впрочем, он был скорее не тихим, а мечтательным. Ну вот и домечтался! А может и права была кикимора? — Он ведь и вправду всегда о чем-нибудь чудесном мечтал. Но ведь не о таком же! За что же так посмеялась над ним его судьба? Загнала его в такие гнусные обстоятельства! И почему он должен чувствовать себя подлецом? Не он же это все затеял! Ничего он этой кикиморе не обещал! Не обязан он на ней жениться из-за дурацкого колдовства выжившего из ума ведуна! Так что завтра все должно кончиться!