Я впитывал его слова, его шепот, и удовольствие наполняло меня пузырьками, поднимавшимися щекотной волной из живота, и заполнявшими все тело.

— Мне хочется заставить тебя стонать, потому что это самые сладкие звуки, которые я слышал! Твои зацелованные губы и зеленые глаза мне снятся теперь по ночам. Твои красивые руки и пальцы хочется целовать. — Он взял мою кисть и поцеловал венку, бьющуюся на запястье. — Ты очень нежный и ранимый, солнышко моё! Мне хочется танцевать от радости и любить весь мир. — И Люк снова поцеловал меня, обняв голову двумя руками, ложась на меня целиком и потираясь об меня членом. Его движения бедрами были сильными, длинными, мощными, такими, как вчера, когда он брал меня, срываясь в безудержный темп, забывая обо всем.

Я подумал, что он хочет повторить вчерашнее, но он прошептал мне на ушко, опаляя его горячим дыханием, — Возьми меня, моё солнышко!

Наши тела подрагивали, возбуждение накатывало волнами сильнее и сильнее.

Я завел его непослушную прядь за ухо, поцеловал его в ушко, прикусил мочку, уловил легкий стон и сказал, — Хорошо, воробышек. Только не торопись, ладно?

Его сладкие губы были мягкими и теплыми. От прикосновения к его языку в груди все немело и покалывало. От желания сводило скулы.

Укладывая его на спину, я раздвинул коленом его ноги и начал целовать грудь, сморщенные горошины сосков, поглаживать его прилипший к пупку член. Он тяжело дышал и смотрел на меня не отрываясь.

— Возьми меня так! Я хочу видеть тебя. Видеть твое лицо. Хочу быть твоим целиком и полностью. Хочу тебя, Ньют!

Я добрался до члена, облизал свои губы и обхватил его мокрыми губами, облизывая головку. Член отзывался подергиваниями.

— Нет, мой хороший. Не сегодня. Не в твой первый раз. Для тебя лучше будет по-другому. Не надо опять жертвовать собой. Я не дракон.

Я достал смазку с презервативом из-под подушки, поцеловал Люка в уголок рта, и, натянув презерватив, смазал себя и его, не жалея лубриканта.

Люк развел ноги и согнул их в коленях, придерживая руками.

От этой картины мой член запульсировал, больно отдаваясь напряжением в яичках.

Я осторожно погладил колечко мышц на его розовой заднице, и оно тут же сжалось. Наглаживая его член, я проводил по дырочке, с каждым разом все глубже и глубже нажимая на вход. Видя, что мышцы расслабились, я мягко, но настойчиво протолкнул скользкий палец внутрь и остановился, едва сдерживаясь, чтобы не обкончаться от жаркой, влажной попки, сжавшей мой палец, нежно проталкивающийся внутрь, скользящий по мягким стеночкам. Воздух вдруг стал душным и горячим, сердце выскакивало из груди. Люк лежал, запрокинув голову, с покрытым испариной лбом, красные, зацелованные губы были закушены. Судорожно дергающийся живот, рваное дыхание, расфокусированный взгляд. Растягивать его вход было пыткой для меня. Мне хотелось приставить свой ноющий член и ворваться в эту жаркую и тесную глубину, но, глядя на Люка, на его доверчивый взгляд, раскрасневшиеся щеки, я понимал, что никогда так не сделаю. Вводя второй палец, поглаживая пальцами внутри, я внезапно задел волшебную точку, потому что ноги Люка дёрнулись, на члене выступила капелька влаги, а он хрипло и тоненько застонал.

Я взял его за руку и потянул на себя, заставляя привстать, и прижал к себе, целуя его в раскрытый, тяжело дышащий рот, в мягкие, раскрасневшиеся губы.

— Становись на колени, как я вчера.

Люк перевернулся на четвереньки, и я надавил на лопатки, заставляя его опустить голову на руки. Выставленная, гладкая, розовая задница с поджавшимися яичками, оттопыренная кверху, заставила меня резко вдохнуть. Я подполз поближе и налил еще смазки на член. Нанося смазку, размазывая ее по члену, можно было кончить только от одного вида этих разведенных ног, круглых ягодиц и маленькой дырочки.

— Расслабься. — Я слегка шлепнул Люка по заднице, и он вначале сжался от неожиданности, а потом расслабил колечко мышц. И я тут же толкнулся в эту узкую дырочку, протискиваясь на несколько сантиметров, и замирая. Люк коротко вскрикнул от боли, и застонал болезненно.

— Расслабься. Дыши. Дыши глубоко. Потерпи, мой хороший. Сейчас. Сейчас пройдет.

Мне тоже было больно, когда он зажался и крепко стиснул член внутри. Я глубоко дышал и поглаживал воробышка по спине, пережидая, пока пройдет дрожь и схлынет боль.

Спина вдруг покрылась испариной и сдерживаться стало очень трудно. Но подо мной был Люк, воробышек, доверившийся мне. Он тяжело дышал, подрагивая спиной.

Нащупав его слегка опавший член, я погладил его, легонько надрачивая.

Сцепив руку колечком, я водил ею по члену, чувствуя, как он опять наливается и поднимается у меня в руке.

— Сам. Давай сам, воробышек, когда будешь готов!

Люк качнулся, и меня окатило горячей волной до самой макушки. Мфффф. Я непроизвольно двинул бедрами ему навстречу, в последний момент дичайшим усилием воли остановив себя, чтобы не войти по самые яйца. Получилось так сладко, так волшебно, что сдерживаться выходило из последних сил.

Стон Люка резанул по моим ушами отрезвляюще. Он качнулся еще раз, насаживаясь глубже, и я не выдержал, застонав длинно, протяжно, разочарованно и вцепился в его бедра, чтобы удержаться и не продолжить это скольжение. Хотелось войти. Насадить. Натянуть. Толкаться. Жестко драть, втрахивая в постель это податливое тело. Ноги дрожали от усилия, по спине покатился пот. Выгнутая спина Люка, его шикарная, упругая задница с круглыми, розовыми половинками, наполовину насаженная на мой член, с растянутой вокруг него нежной кожицей, визуально добавляли мне столько возбуждения, что мне казалось, я сейчас умру от переизбытка впечатлений.

Люк, тяжело дыша, начал раскачиваться вперед-назад на одном месте, скользя на мне, и не продвигаясь ни на сантиметр глубже. Это была изощренная пытка. Приятная пытка с оттянутым удовольствием. И я решился попробовать. Вспомнив, где я нащупал у него волшебную точку, я вдавил плечи Люка в постель еще глубже, заставляя его выпячивать задницу еще больше вверх, и почти вышел из него, пройдя по нужной точке.

— ААААААААаааааааааааааааааа! — застонал Люк, и я понял, что нужный угол и точка найдены, и вошел под тем же углом, удерживая крепко его за бедра. У Люка оказался громкий голос, и стонал он так пронзительно, что удержаться не было никаких сил. И я вошел полностью. И вышел. И проехался по точке удовольствия, и сорвался в жесткий трах, забывая где я и как меня зовут. На коже Люка останутся синяки, но я не мог перестать цепляться за его прекрасную задницу.

— Ещё. Ещё! Ещёооо!!! — хрипел Люк, подаваясь мне навстречу.

Его ноги разъехались, и я поддернул за живот, поднимая вверх и прижимаясь еще теснее, вжимаясь еще глубже.

— Поцелуй меня! — я лег ему на спину и потянулся к подставленным губам. Мокрый, жаркий, сумасшедший поцелуй подстегнул меня, и я сделал всего пару толчков, как Люк задергался, начав сжиматься и выплескиваться, елозя членом в моей руке, выстреливая далеко и сильно.

Меня начало коротить, и я тоже задергался, входя и выходя, выстанывая на каждый вход

— Мой! Мой!! Мой!!!

Упав на постель, я развернул Люка лицом к себе и нервно считывал его эмоции.

Мокрые длинные волосы, разомлевшее лицо, расслабленная улыбка, счастливый и затраханный Люк был прекрасен, как восход Солнца.

С выскакивающим из горла сердцем я прижал его к себе:

— Как ты, воробышек?

— Подожди, мне уши заложило. Щаз отпустит.

— Вроде до ушей не доставал, — улыбнулся я.

— Лииисииик!!! Я улетел от тебя!!! Это было о-ху-ен-нооо!! Чуть коньки не отбросил от счастья.

— Солнышко моё!! Никому тебя не отдам, — сейчас эти слова казались естественными, хотелось заклеймить его, чтобы он знал, что теперь мой, и все вокруг знали, и не посягали.

Люк счастливо улыбнулся и притянул меня к себе, прижимаясь мокрым телом. Поцелуй был соленым, но самым сладким из всех.

Моя социофобия подняла голову. Глядя, как Люк враскорячку бегает по квартире, собираясь на встречу, я дал слабину и решил попробовать отмазаться от встречи с оленеводами.