Люк подошел ко мне, обнял двумя руками, прижался ко мне и улыбнулся, — Умею, у родителей дома была собака. С поводка не спущу, долго гулять не будем. — И поцеловал меня. — Мы скоро, ты не успеешь соскучиться.

Хлопнула входная дверь, зацокали коготки по лестнице, а я взял блокнот с адресом в руки. «Лука Джузеппе Паскуалино» и адрес — совсем недалеко от моего дома.

Я вбил его телефон в свой мобильник и позвонил ему, тут же сбросив. Теперь у него снова есть мой номер.

Ответный звонок раздался тут же. — Лисик, я люблю тебя, — прошептал Люк. — А хочешь мы завтра вместе съездим ко мне за вещами, и ты посмотришь, где я живу?

— Придешь домой, поговорим, — улыбнулся я и нажал отбой.

— Люк! Не смей давать Лаки еду со стола. У него сбалансированный корм, питание должно быть правильным. Этими подачками ты портишь ему здоровье. Пожалуйста!

— Лисик, ну он же просит!

— Он иногда просит меня потрахаться, пристраиваясь к ноге, и что?

— Ну ты сравнил, рыжунь!

— Знаешь, воробышек, есть ситуации, где я могу пойти на компромисс. Например, когда ты совершенно недопустимо вырвал из меня разрешение на эти ласковые словечки — это исключение из правил. Это за гранью. Сам не знаю, почему ты на меня так действуешь. Я ненавижу это слово. Но раз обещал — значит обещал. А есть такие вещи, где я не могу идти на компромисс совершенно, потому что это вредно, неправильно, недопустимо. И сейчас как раз тот случай.

— Лисик, не злись! Если это так важно для тебя, то я больше не стану. — Люк обошел стол, за которым мы ужинали, и сел ко мне на колени, обняв руками и положив голову мне на плечо. — Ты только предупреждай меня. Мы же многого друг о друге не знаем. Чего злиться-то?

Я мгновенно обмяк и злость куда-то улетучилась. Воробышек действовал на меня как-то смягчающе и обезоруживающе.

— Прости. И правда, что это я… Просто я никогда не состоял в отношениях, и мне надо менять свои привычки, а это не так просто, я ведь социофоб и консерватор. Когда я тебя первый раз увидел в том кафе, первая мысль была — хорошо, что ты не похож на гея — без сережек, без цацек и подвесок, без браслетов и украшений. Видишь ли, я и сам еще не воспринимаю себя как гея. Просто мне нравишься ты, — и я погладил его по волосам, перебирая длинные пряди и массируя ему шею.

Сидеть с ним на коленях было очень уютно и спокойно. Просто обнимать. Просто общаться.

— Хотелось бы верить, что процесс узнавания и притирания у нас пройдет безболезненно и просто. Но так бывает только в женских любовных романах. Если только ты не волшебник, Люк. Потому что с тобой очень тепло и хорошо, настоящее колдунство какое-то! Так что, если у тебя есть волшебная палочка, которой ты можешь наколдовать нам единорога или превратить кружку в крысу, то самое время признаться и достать её, — я мягко улыбнулся и потерся носом о его грудь.

— Оу! Ты раскусил меня!!!

— Ещё бы не раскусить — ты очень вкусный, воробышек, тебя хочется кусать!

— Я, конечно же, признаюсь тебе, рыжунь, и покажу свою волшебную палочку, и даже проведу сеанс волшбы, превращая «ммм, ммм» в «даааааа», но учти, что в полночь она превращается... а, не, это из другой сказки... учти, что потом придется стереть тебе память, чтобы никто не догадывался, что я великий волшебник.

— Вообще-то, воробышек, я собирался узнать у тебя какие-нибудь секреты, которые я должен знать о тебе, о твоей жизни, чтобы что-то неподходящее не всплыло в ненужный момент, но твой рассказ тоже хорош. И меня заинтересовала твоя волшба, о великий волшебник! Давай, продолжай, я очень люблю волшебство!

— Слушай же, маленький рыжий маггл! Я поведаю тебе о чуде, которое я могу творить даже без рук! — Люк склонился к моей шее и прошелся по ней горячими губами и внезапно цапнул зубами за мочку уха. — Ты чувствуешь? Чувствуешь волшебные эманации?

— Ммм... да-да-да, о, великий волшебник!! Чувствую!! Я даже чувствую, куда ты спрятал свою волшебную палочку, — выдохнул я. Внутри начинали бродить пузырьки, бабочки щекотали своими крылышками живот.

— Не отвлекай меня, несносный рыжик, иначе волшебство быстро закончится, пролившись жемчужным концентратом, и волшебство иссякнет.

— Ммм, какой слабенький волшебник мне достался. Недоучка, что ли?

— Что бы ты в этом понимал, глупый маггл! Это был язык Эзопа!

— Язык и что, простите? — с трудом сдерживая смех, подначивал Люка.

Меня переполняло счастье просто сидеть с ним рядом, чувствуя тепло его тела и его радость, возбуждение, то, как он реагировал на мое присутствие, на простые поглаживания его спины.

Как будто не было двух оргазмов совсем недавно. Организм реагировал на голос воробышка, на тяжесть его тела, на милую улыбку. Я был уверен, что запомню этот момент навсегда. Наша смешливая пикировка, уют кухни, спокойная радость и неторопливое возбуждение, заполняющее постепенно, знание того, что никуда не надо спешить, и этот желторотик теперь мой — было частью сказки.

Лаки лежал на полу кухни, положив голову на лапы и умильно смотрел на нас, поблёскивая темными глазами.

Не хотелось разрывать объятия. Счастье было полным, всеобъемлющим, казалось, мы знакомы с воробышком сто лет.

А всего лишь хотел узнать о нем побольше, и вот опять — начинающееся возбуждение, короткие неторопливые ласки, неспешное предвкушение предстоящей любви.

— Какое варварство! Чему вас, магглов, только в школе учат!! — не выдержал и засмеялся Люк, запрокидывая голову, подставляя шею под мои поцелуи, и сбиваясь с дыхания. — А, нет, хорошему учат, мне нравится!

Я взялся зубами за его кадык, и легонько мазнул горячим языком по нему.

— Хххыааа, — выдохнул он, опуская голову. Люк встал с моих колен и потянул меня за руку из кухни. — Пойдем со мной, мальчик, я покажу тебе мир, полный чудес и тайн!

— Это холодильник, что ли? — подкузьмил я его.

— О, нет! Ты увидишь настоящее волшебство! Я научу тебя летать и покажу тебе звезды! — Люк обнял меня и провел одной рукой по ребрам, задирая футболку.

— Ай! Щекотно! — я вздрогнул и скукожился, уходя от касания.

— Да ты заколдованный, мальчик! Я могу тебя расколдовать, хочешь? — прошептал он мне на ухо, и лизнул языком по его контуру, от чего я покрылся мурашками.

Снимая с меня футболку, он провел обеими ладонями по талии, по бокам, по рукам, незатейливо лаская прикосновениями. Сдирая штаны с трусами, Люк толкнул меня на кровать.

— Тебя непросто расколдовать, рыжик, но я постараюсь! Но надо, чтобы ты очень хотел расколдоваться! Согласен? — и он приник к моему члену ртом, проходясь широким, мокрым, горячим языком по всему стволу.

— Дааа, — выдохнул я, откидываясь на кровати.

Люк прервался, раздеваясь, и заполз на меня, вдавливая в кровать.

— А почему ты не спрашиваешь, чем ты можешь расплатиться, наивный маггл? — Люк хитренько посмотрел на меня, лёжа сверху и не предпринимая никаких попыток.

— Дяденька волшебник, а что вы хотите за то, чтобы расколдовать меня? — я потерся своим членом о его.

— Оооо, мальчик! Самую малость! У тебя на губе есть одна маленькая родинка, она волшебная. Ты подаришь мне ее.

— Я согласен, дяденька! Только вдруг у вас не получится меня расколдовать, вы же еще учитесь. Вдруг получится — «сделать хотел грозу, а получил козу»? Что тогда? — я улыбался в его губы, не торопясь шевелиться, как и он, просто наслаждаясь близостью друг друга, теплом тел и радостью предвкушения.

— Если ты не увидишь звёзды, то твоя родинка останется твоей, о, недоверчивый мальчик. Тогда обряд придется повторять еще раз. Значит колдунство очень сильное, и придется потрудиться, чтобы снять с тебя заклятие, — улыбался мне, сияя глазами Люк.

Его длинные волосы щекотали мне лицо, ненавязчивый запах кожи, слегка оттененный туалетной водой, дразнил мои рецепторы и придавал соблазнению дополнительное удовольствие.

— А как, как ты меня будешь расколдовывать, дяденька волшебник? — я задрал левую бровь, провокационно прищурившись.