Хохот, сотрясший комнату, кажется, заставил зазвенеть стекла в окне. Мы с мужем свалились на постель в корчах смеха и долго не могли успокоиться. Потом обнялись и заснули, похихикивая в теплых объятиях. А секс был ранним утром. Жаркий и нежный.

Комментарий к Здравствуй, оппа, Новый Год! Не бечено

— Лоди, я так рад, что ты смог приехать и этот праздник мы проведем вместе! — Ежи восторженно смотрел на молодого альфу из выпускного класса и взволнованно рассказывал о том, что его ждет.

Лоди — высокий, темноволосый, кареглазый альфа с хорошо развитой фигурой, широкими плечами, мускулистыми руками, старше Ежи на пару лет, с удивлением рассматривал странно украшенный зелеными ветвями, разноцветными гирляндами, маленькими игрушками и шариками для какого-то личного, непонятного праздника, о котором он слышал впервые, огромный дом семейства Лау-Кайрино. Хвойный запах витал в воздухе и гармонично сочетался с запахом таких дорогих и вкусных мандаринов, монополию на торговлю которыми имела только эта богатая крейзанутая семейка, наряду с другими земными эксклюзивными товарами, и запах от великого множества развешенных мандаринов создавал какое-то волшебное настроение. На улице раздавалась чуднАя музыка с песнями на неизвестном в системе Риата языке.

Семейство, огромное даже по меркам Элькоры, носилось по поместью в ажиотаже. Дети под присмотром взрослых, одетые в теплые свитера, штанишки, варежки и шапки, с визгом забегали в огромный прозрачный купол, наполовину заполненный снегом, который вырабатывала странная машина, и носились, кувыркались, бросались снежками, бились стенка на стенку из-за вылепленных небольших снежных укреплений, катались со снежной горки, с визгом и воплями, выстраиваясь в очередь.

— … для детей. Мы с тобой взрослые, а у взрослых другие традиции на этом празднике, — Лоди засмотрелся на веселящихся детей и даже прослушал, о чем говорил Ежи. Ему было стыдно, но очень, просто до одури хотелось присоединиться к детям и как минимум поваляться в снегу — это такая редкость для жаркого климата теплой столицы, что он постоянно отвлекался и только кивал головой, невнимательно слушая о странном празднике, привезенном на Элькору с Земли и ежегодно отмечаемом их семьей вот уже 17 лет.

— У нас много традиций, и я хочу, чтобы ты тоже окунулся в этот праздник с головой. Это самый веселый праздник в нашей семье. Вот увидишь, тебе понравится! — Ежи потащил альфу, с завистью глядящего на радостных детей, затеявших войнушку снежками, к ступеням дома, затем по украшенной галерее в огромную кухню, где за столами сидели и стояли самые значимые люди этой и не только планеты и… резали овощи, готовили блюда собственноручно. Лоди замер в дверях, неприлично разинув рот и не веря своим глазам, смотрел на весело хохочущих, перебрасывающихся шуточками альф, омег и бет, подпевающих, танцующих, готовящих странные блюда под странную веселую музыку, звучащую бодрящим фоном.

Ежи был очень похож на своего папу, рядом они смотрелись, как два брата. Только у Биллиатта одна прядь волос отличалась по цвету от остальных рыжих — была слегка темнее. Лоди наконец отмер и вспомнил о манерах.

— Добрый день, господа! — юный альфа бывал на приемах и умел показать себя с лучшей стороны. Его отец гордился выправкой сына, его безупречным поведением, вложенными его папой манерами и чувством стиля.

Нестройное приветствие от такого количества взрослых и любопытные взгляды, которые все бросали на альфу, он выдержал с честью. Еще бы не выдержать. Если он пережил общение с отцом Ежи, утомительную проверку, перекрестный допрос, то уж праздник он должен выдержать.

Биллиатт тепло приобнял Лоди за плечи и представил своему заполошному семейству, называя всех присутствующих. Ежи стоял рядом и ковырял мыском туфли пол, краснея щеками. Почти всех присутствующих Лоди знал, как и все живущие в системе Риата — на всех семи планетах знали семейства Лау-Кайрино и Корриго со всеми домочадцами, питомцами и близкими друзьями. Новости еженедельно, а то и ежедневно упоминали кого-нибудь из этих семей то в связи с политикой, то с семейными торжествами, то по делам благотворительности. А уж Биллиатта знали и боготворили не только омеги, но и беты с альфами — те, семьям которых помогла благотворительная организация «Надежда», борющаяся за права омег, филиалы которой находились на каждой планете системы Риата… Безусловно, многое принималось в штыки, естественно, какая-то часть патриархально настроенных жителей, и омег в том числе, были против нововведений, но реальная помощь, оказываемая этой организации обездоленным бесправным омегам закрывала даже эти недовольные рты. Впрочем, за семнадцать лет многое изменилось и теперь уже росло целое поколение, которое жило по новым правилам и считало естественным многие из тех вещей, о которых раньше даже говорить в обществе не было принято.

Поэтому объятия Биллиатта были Лоди очень приятны и он даже подумал — краешком мысли, только самым-самым краешком — что папа у Серхио очень даже ого-го и кто знает… «Но нет», — тут же одернул он себя. — «У Серхио великолепная наследственность — вот в каком ключе надо рассматривать его папу. Кстати, младший брат его пассии — Колин и двоюродная и прочая многоюродная малышня тоже были на редкость красивыми — здоровые, пышущие румянцем, веселые и дружные. Совсем не похожие на другие чопорные семейства, кичащиеся своими корнями, связями, положением и деньгами. Даже две девочки семейства Ритойо-Шацких уже не так будоражили общественность. Они были красивыми, милыми, очень нежными и похожими друг на друга и на своего отца погодками шести и семи лет. Если не знать, что они инопланетянки, можно было подумать, что это изысканные, нежные омежки.»

Когда Сержи начал оказывать ему, Лоди, знаки внимания, он уже тогда знал о его семействе все досконально. Еще бы — лорд Серхио Биллиатт Лау-Кайрино учится в их простой школе, ходит среди обычных учеников, отвечает у доски, как и остальные смертные и практически не выделяется из толпы. Хотя, конечно, выделяется. И не охраной, к которой все привыкли, а своими чудными рыжими волосами, ежедневными новыми заколочками-украшениями-браслетиками. Вспоминать Сержи без браслетов не представлялось возможным. Они были недорогими, простенькими, но постоянно менялись. Школьная форма у него была как у всех, только обувь отличалась и побрякушки — каждый день новые. Но и сам Сержи был не такой как все, его звонкий, как звук колокольчика, голос, блестящие глаза, любопытная мордашка, постоянно изобилующая различными эмоциями, точеная фигурка и плавные движения не могли не привлекать к себе всеобщего внимания. А самое главное — в нем не было манерности, присущей детям высокопоставленных особ, чьими изображениями пестрели новости и сеть. И разговаривал он, не растягивая гласные и не рисуясь, совершенно не выпендриваясь и не делая исключения между учениками. Не красился, как многие даже бедные омеги из их школы. Ему это не надо было — он и так сиял красотой, как новый зарождающийся день.

И как только Сержи обратил внимание на Лоди, и тот, не веря себе, убедился, что ему не кажется, что он действительно стал объектом интереса омежки-миллиардера, его тут же выдернули с уроков и пригласили на беседу к боссу охраны семьи Кайрино. Разговор происходил в машине, велась запись беседы и все было так серьезно, что у Лоди потели не только ладошки, но и ступни в ботинках. Строгий регламент на прикосновения, запреты на обнимания, поцелуи вообще под запретом, и даже мысли на что-то большее уже грозили альфе оскоплением и жуткими карами. Многие после таких разговоров соскакивали со знакомства и пропадали из школы — переводились в другие, не желая даже случайно пересекаться с этим омегой. А Лоди выдержал.

Он выдержал даже вчерашний прессинг в разговоре с самим Мэдирсом Кайрино. Хотя вышел оттуда бледным и обессиленным. Вчера еще он бесился, вспоминая этот разговор, а особенно руку на своем члене и яйцах. Такой реально сам, лично оторвет, «и скажет, что так и было». Сержи, действительно, бриллиант, заслуживающий охраны, но, находясь рядом с ним, трудно было думать мозгами, все перетекало в чувства и другие органы. Он был как свежий, благоухающий, нежный, не сорванный плод энго. И сегодня, видя все многочисленное семейство в сборе, свободно разгуливающее по огромному поместью, Лоди понимал, чем рисковал лорд Кайрино, допуская незнакомца в святая святых — в сердце семьи. А глядя на Сержи, он ощущал хватку главы семейства на самом нежном и болезненном и мысли охлаждались, становясь ясными и звонкими.