— Ну, здрасте вам пожалуйста, а мне что прикажешь тогда делать? — возмутился я.

— А ты себе другого найдешь, — убедительно возразил Ежи.

— Ну, он же будет уже старенький! Зачем тебе старикашка, сынок? Ты найдешь себе своего альфу, молодого, красивого.

— Нет. Я хочу замуж только за отца! — Надулся Ежи.

— Ну, хорошо. Давай я дочитаю тебе сказку про Василиса Премудрого? На чем мы с тобой остановились?

— Мапа, а правду отец говорил, что ты был заколдованный, а он тебя расколдовал? Прямо как в сказке?

Ох, уж этот Мэдирс…

— Правда, сынок.

— Ну, где тут мои рыжики, соскучились по мне? — Мэдирс внес поднос с фруктами, поцеловал Ежи, и протянул ему энго.

— Отец, поцелуй мапусю тоже! Я хочу посмотреть, как он в лягушку превратится. А потом я буду носить его в кармашке и кормить червячками. — Ежик зевнул и подергал Мэда за трусы, которые тот так и не переодел.

— Ежи, сынок, а кто же тебя будет обнимать и целовать, если я буду лягушкой? — Мы с Мэдом улыбались и разглядывали вовсю зевающего ребенка, надкусившего плод энго и жующего с закрытыми глазами.

— А он потом опять тебя поцелует и ты меня обнимешь, — пробормотал Ежик и свернулся клубочком на постели, поудобнее устраиваясь.

Мэд подхватил его на руки и понес в детскую спальню, на ходу что-то нежно нашептывая ему в ушко.

Я пожевал фрукты и сладко вытянулся на постели, начиная проваливаться в спасительный сон, как руки вдруг охватил холодный металлический обруч.

Мэд пристегнул наручники к кровати и развернул меня на спину.

— Не спи, замерзнешь, — улыбнулся коварный муж, — кто-то сейчас получит порцию наказания. — Он прошелся языком от пупка до ключиц. — Пока не отгадаешь слово, буду истязать тебя оральными ласками.

Спать хотелось неимоверно. А слово я знал.

— Слово — «минерал», — зевнул, широко разевая рот, — Ключ от наручников в тумбочке. Закончишь — отстегнешь. И постарайся не будить, а то отшлепаю за рисование языком. Фу таким быть. — И стал проваливаться в негу сна, слыша на периферии недовольные похрюкивания Мэда.

Разбудил, конечно же. Прямо перед самым моим оргазмом. Поросенок.

— Мапа, а почему, когда отец переодевается, надо или выйти в другую комнату, или отвернуться, или хотя бы просто не смеяться?

— Ежи! Когда я ем, я что? — стараясь не подавиться и не засмеяться, я поспешно спрятался за бокал и посмотрел на сына. Выстриженная прядка на лбу притягивала взгляд и добавляла комичности ситуации.

— Ой! — Ежи прикрыл ладошкой беззубую улыбку, прожевал и ответил, — Я глух и нем, хитер и быстр, и дьявольски умен.

— Вот это ты запомнил, молодец. А про то, что подглядывать — неприлично, ты, как всегда, забыл, да, сынок?

— Ну, мапа! Когда я переодеваюсь, ты же смотришь! А мне почему нельзя?

— Потому что, когда ты одеваешься, я тебе помогаю. Если бы я не помогал тебе, что бы ты надел сегодня?

— Твои красивые красные чулочки? А на голову красивую резиночку с пушком. Лиамчик сказал, что мне очень идет, и я самый красивый омега во всем космосе!

ПапА закашлялся и Ежи привстал и похлопал его по спине.

— Мапа, знаешь, мы с Лиамом решили пожениться.

— Вот как? А зачем тебе муж?

— Ну, не знаю… Будет мне колготки надевать, говорить каждое утро, какой я красивый.

— А то, что мы с дедулей это тебе говорим каждый день много-много раз, тебе не достаточно?

— Конечно же, нет. Этого никогда не бывает достаточно. Мапууусь! Ну, пожааалуйста! Ну разреши, пусть Лиамчик будет моим мужем! Вдруг с вами что-то случится, и кто тогда будет меня любить?

— Сер-р-р-р-хио!!! — Нилсир всё еще не мог откашляться. — Замуж можно выходить только взрослым.

— Нилси, ну ведь это форменное безобразие! Ну, ничегошеньки же мне нельзя! Рисовать на обоях — нельзя. Замуж — нельзя. Играться с писюнчиком — нельзя! Много сладкого — нельзя! Я уже устал быть маленьким! А Лиамчик сказал, что когда мы поженимся, он разрешит мне есть много конфет и сладостей.

— Ежи, милый, тебе понравилось вырывать зубки? — Я приподнял брови и сжал зубы, чтобы удержаться от смеха.

— Мапа! Ты же умный омега! Зачем ты задаешь глупые вопросы? Вырывать зубки — больно!

— А если ты будешь есть много сладостей, у тебя заболят все зубки и их придется удалить. Ты хочешь ходить без зубов и питаться одним супчиком?

Ежи в ужасе вытаращил зеленые, как у Мэдирса, глаза и отрицательно закачал головой, крепко стиснув губы и даже, на всякий случай, прикрыв ротик ладошкой. Его богатое воображение подчас играло с ним злые шутки.

— Отлично. Со сладостями разобрались. Теперь по пунктам. Если ты будешь рисовать на обоях, мы не сможем сохранить твои рисунки. Когда мы в следующий раз поклеим обои, все твои рисунки пропадут. Ты же пробовал отковыривать обои? Знаешь, что это сделать невозможно? А вот если ты будешь рисовать на бумаге, то все-все твои рисунки можно будет пересматривать хоть каждый день. Да, дорогой?

— Да, мапуся!

— Замуж можно выходить, мой хороший, по закону, только взрослым. Ты же уже знаешь, что все должны придерживаться законов и?..

— … правил приличия, — закончил Ежик, тяжело вздохнув.

— Вот и славно. Если ты уже поел, что надо сказать?

— Приятного аппетита. — Ежик встал из-за стола и подбежал к Нилсиру. — Дедуля, пойдем с тобой поиграем?

— Сынок, мне кажется, ты не убрал перед ужином игрушки в своей комнате. Сходи и наведи там порядок.

В комнату вошел Мэд, подхватил на руки Ежика и поцеловал его в щечку.

— Отец! А поцеловать под хвостик?

Мы с Мэдом коротко переглянулись.

— Это в попу, что ли?

— В шею же! Там хвостик. Ты что?!

Мэд зарычал и поцеловал, щекоча, в нежную тонкую шейку рыжика, отчего тот завизжал и скукожился, смеясь.

— Как я тебя люблю, Ежинька!

А сынуля в ответ обнял его за шею и радостно ответил:

— Как я тебя понимаю!

Мэдирс хрюкнул и продолжил:

— А кто это у нас такой сладкий? Съем тебя сейчас, съем!

Ежик уперся ему в грудь руками и возмущенно нахмурил рыжие бровки:

— Ну, тебе лишь бы поесть, отец!

Мэд отпустил сына на пол, погладив его по голове, и присел за стол, накладывая на тарелку стейк и овощи.

— Дедуля, пойдем, пойдем поиграем, — Ежи тянул папА за рукав. — Давай ты понарошку будешь сынок, а я буду — мапа?

Они вышли за дверь и оттуда донесся звонкий голосок сына:

— Сынок, сложи, пожалуйста, игрушки в своей комнате, а я тебе песенку спою! «Дружба крепкая не сломается, не расклеится от дождей и вьюг. Друг в беде не бросит, лишнего не спросит, — вот что значит настоящий, верный друг.»

— Ли, что я пропустил, пока работал? — Мэдирс аккуратно разрезал стейк и внимательно смотрел на меня. Его интересовало все — что говорил Серхио, чем мы занимались, как дела у папА, и он старался наверстать упущенные моменты каждую минуту. Перед отлетом на Землю он опять много времени проводил вне дома, а когда появлялся, то баловал Ежи даже сильнее, чем дедуля. Мне одному приходилось гасить их пыл и не давать испортить сына вседозволенностью окончательно.

— Наш сын собирается жениться на Лиаме. Чтобы тот помогал ему надевать колготки и каждое утро говорил, какой Ежи красивый. «Самый лучший в космосе омега». Нет, ты слышал? Вот вроде бы и бета, а поди ж ты, какие комплименты отвешивает. У Риона научился, наверное. Кстати, Мэдди, у вас такие браки разрешены, между кузенами?

— Между кузенами да, но ты же не думаешь, что это у детей всерьез? — Обеспокоился Мэд, перестав жевать и серьезно глядя мне в глаза.

— Не смеши мои подковы! Буквально на днях Ежи собирался замуж за тебя. Сегодня за Лиама, а завтра подрастет малыш Солиса и он захочет в мужья его. — Я сдерживался изо всех сил. Мэдирс, деловой бизнесмен и в далеком прошлом пират, когда дело касалось Ежика, становился беспомощным и мягким, как масло на сковородке.

— АААААА!!! — донеслось из коридора, и Мэд подскочил на стуле, срываясь бежать на зов воющего сына. Я удержал его рукой, приподняв брови и указав на стул. Ибо такое у нас бывало часто и я был привычен к разным выражениям эмоций Ежика.