Мэд целовал меня, где хотел, трахал меня, как хотел, мой пережатый член готов был лопнуть, а это сладкое мучение перешло в настоящую пытку и пелена наконец-то накрыла меня, выключая сознание.

— Посмотри на меня, Ли, — донеслось как сквозь вату. — Маленький мой!

Я почувствовала прикосновение губ ко лбу и медленно открыла глаза. Мэд держал меня на руках и покачивал, как младенца. Член больше ничего не пережимало, по ощущениям. Внутри меня была пустота.

Посмотрела в глаза Мэда и не отвела взгляд. Сука фашистская. Спасибо за урок. Теперь я поняла, что доверять здесь никому нельзя. Даже ему. Тем более ему. Потому что, узнав мои слабости, он воспользуется ими, чтобы меня наказывать.

Ты думаешь, что такой крутой, альфа? Посмотрим. Не хотел, чтобы я говорила неприятные тебе слова? Так ты пережал, перестарался. Я не скажу их. Теперь я тебе вообще ничего не скажу, кроме «да» и «нет». Быстрее бы только эта гадская течка закончилась, когда тело нашпиговано гормонами и я банально какая-то ходячая жопа на ножках.

— Ли, тебе лучше? Давай я тебя помою.

Попыталась оттолкнуть его, но он только сильнее прижал к себе. Донес до душа, поставил на пол, забрался вместе со мной в кабинку и отрегулировал воду.

Мэд поцеловал, и я даже не отвернулась, пустым, безэмоциональным взглядом наблюдая за ним, как за мухой или тараканом, не препятствуя и не сопротивляясь.

Ты хотел куклу — ты получил ее.

— Ли, скажи хоть слово. Маленький!

От этого нежного слова меня скрутило и я согнулась, пытаясь вырвать, но было нечем. Мучительные спазмы выворачивали наизнанку, Мэд поддерживал, чтобы я не упала, отводя волосы в сторону от лица и льющейся сверху воды. Вчерашняя парочка фруктов канула в организм, как в бездну, и растворились там за ночь без следа.

Отдышавшись, с трудом выпрямилась и оперлась о стенку, сползая по ней на непослушных ногах.

Мэд выключил воду, обернул меня полотенцем и перенес на кровать, где я скрутилась калачиком и замерла, бездумно глядя в подушку.

Мэд что-то говорил, пытался покормить, но я смотрела сквозь него и никак не могла уловить за хвост ни одной мысли.

Кажется, он поил меня какой-то жидкостью и даже уколол в предплечье.

После чего я благополучно заснула.

Проснулась я, по ощущениям, часа через два. Хотелось есть, пить, двигаться, тело распирала энергия. Что он мне вколол?

Оглядела пустую каюту и увидела на столе поднос с едой. Уже другой, не тот, что стоял с утра. Откинула одеяло, собираясь встать, и вдруг почувствовала на себе руку. Дернувшись, я чуть не упала с кровати. Мэд придержал меня, не давая грохнуться.

— Хочешь кушать? — Его голос был ласковым и немного взволнованным. — Давай покормлю, не вставай. — Мэд перебрался через меня, встал с постели, поднял повыше подушку, помогая сесть поудобнее.

Меня коробило и выворачивало от его прикосновений, от его присутствия, от его голоса. Но урок я запомнила хорошо. Потерплю. Пусть кормит. Есть действительно хотелось очень сильно.

Он поставил поднос передо мной и сел вплотную. Я взяла в руку вилку, но он отобрал её и спросил: — Что тебе предложить, маленький?

Резкий спазм согнул пополам и я сложилась, чуть не макнув лбом в какую-то тарелку с салатом.

Переждав приступ, разогнулась и сказала спокойно: — Я не могу запретить тебе называть меня «маленький», но запретить своему телу блевать в ответ на это слово тоже не могу. Поэтому, если не хочешь, чтобы твой ребенок во мне страдал без еды, попытайся избегать при мне этого слова.

Говоря это, я смотрела в лицо Мэда и не могла понять, как он мне мог нравиться раньше? Ну, симпатичный. Ну, привлекательный. Но, зная его сущность, во мне внутри больше ничего не дрожало и не звенело при взгляде на эту красоту.

Он поиграл желваками и протянул руку, чтобы убрать волосы, которые так и висели свободными прядями. Я проследила за его рукой, дождалась, пока он заведет прядь за ухо, и опустила взгляд на поднос, выбирая блюдо.

— Мясо. Все равно какое, — произнесла ровным голосом.

Мэд наколол кусочек мяса и поднес к моему рту.

Взяв его зубами, нимало не заботясь, как это выглядит, я простонала от наслаждения и проглотила, практически не жуя.

И замерла в ожидании.

— Еще. — Если Мэд думал, что кормление с рук будет чем-то эротическим или поможет нам сблизиться, то он ошибался. Мне было до омерзения противно участвовать в этом спектакле. Но он хотел, а я не буду идти ему наперекор ни в чем. Только никакого удовольствия он от этого не получит. А я получу. Извращенное. Злое удовольствие сопротивляющейся жертвы.

Я больше не пыталась взять вилку или какую-то еду сама. Называла, что хочу, или показывала пальцем, если не знала названия. Мэд говорил, как называется это блюдо и настойчиво продолжал кормить с вилки.

Происходящее было утомительно. Зато я медленно пережевывала и все это должно было усвоиться лучше, чем если бы набросилась на еду, заглатывая ее большими порциями и болтая с ним, как это было бы раньше. До преподанного урока, убившего во мне все чувства.

Чувствуя, что наелась, и даже объелась, откинулась на подушку.

— Всё. Спасибо. Могу я встать? — утрировать, так утрировать. Полное подчинение — это тоже не сахар, Мэдди. И ты прочувствуешь это так же хорошо, как и я.

— Десерт, маленький?

Меня вывернуло прямо на пол, и рвотный рефлекс долго терзал, не отпуская, пока не опустошил полностью.

Мэд отбросил в сторону поднос и помогал мне, поддерживая, пока я сидела, согнувшись, на кровати над полом.

Потом прижал к себе и прошептал: — Прости меня, Ли. Прости меня!

— Мне надо в душ. И одежду. — От близости Мэда тело начало покалывать и наливаться истомой. Он отстранился, посмотрел виноватым взглядом и, не увидев никаких эмоций на моем лице, выскочил за дверь, аккуратно ее прикрыв.

Блядь! Такое было вкусное мясо. И салат.

Прошла в душевую кабинку, заткнула слив и уселась принимать ванну. Мне нужен был релакс. И только вода могла его дать сейчас. Какое же это блаженство! Бездумно сидеть в ванне и льопать по воде руками. Эхх, сейчас бы поплавать где-нибудь на море, поваляться на золотом песочке под ласковым солнцем, выпить пивка с таранкой… или холодного кваса… съесть вареную кукурузу…

Слёзы внезапно полились из глаз, без всхлипываний, без рыданий, было впечатление, что организм спешно избавляется от лишней жидкости.

Выходить в комнату и видеть этого чужого мне человека, который может так играть моим телом и моими чувствами, быть зависимой от него, подпрыгивать по команде, как кукла на ниточках, не хотелось. Но не сидеть же целый день в ванне. Я и так тут провела часа полтора.

В комнате было чисто, убрано, перестелено. На столе стоял новый поднос с едой.

Мэд сидел на стуле и напряженно ждал моих шагов.

«Что ж вы так убиваетесь, вы ж так не убьетесь, лорд Мэдирс».

— Я принес тебе одежду, Ли. Давай помогу одеться? Если ты хочешь.

— Я сама.

— Сам.

— Я сам.

Мэд смотрел на меня, не отрываясь, а я разглядывала одежду — туника из мягкой, приятной ткани, и свободные шальвары.

— Здесь нет трусов.

— Беременные не носят трусы. Это вредно для ребенка.

Я посмотрела на плоский живот и даже провела по нему ладонями, чтобы убедиться, что у меня за ночь не выросло пузо, которое нельзя пережимать, чтобы не навредить ребенку.

— Чушь. У меня даже живота нет. Что тут пережимать? Я хочу трусы.

— Сейчас принесу. — Он поднялся и стремительно вышел.

Я надела тунику и села на кровать в ожидании.

Мэд вернулся с трусами в руке — он что, так и шел по кораблю? Да пусть ходит, как хочет, альфа же, что с него взять.

— Давай помогу. — Он присел и надел на меня трусы без всякой эротической подоплеки.

Это даже не смешно. Теперь что, всегда так будет? Но озвучивать это я не собиралась. Затем он помог надеть штаны и оправил сверху тунику.