По дороге летним днём, нанана-нанана

Шли, обнявшись, под дождем, нанана-нанана

Ослик, суслик, паукан, нанана-нана,

И-и-и мокренькая кисонька, кисонька, кисонькааа

Скрылся летний дождь вдали, нанана-нанана

И, обнявшись, дальше шли, нанана-нанана,

Ослик, суслик, паукан, нанана-нана

И-и-и сухонькая кисонька, кисонька, кисонькааа

Сухенькая кисонька — тренд сезона. Вернее — сухенькая жопонька. Вот где счастье-то. Надо будет открыть свое производство одежды и назвать труселя для омег «Сухенькая кисонька». Им абракадабра, а если сюда попадет землянин, во чувачелло порадуется.

Настроение улучшалось прямо на глазах. Я всегда старалась быть на позитиве, и случавшиеся со мной редкие депрессии ненавидела всеми фибрами души. Это настолько противоречило моему внутреннему миру, что внутри выжигало большущую дыру, которую потом долго и тщательно приходилось заполнять котиками, анекдотами и байками, и картинками с красивыми мужиками. Еще от этого помогал Бусин, но он не всегда был под рукой. Иногда, когда его толстая мохнатая задница была остро нужна для тисканья, он шлялся по своим важным делам. А иногда был дома, но тискаться не желал. Гордый и самостоятельный, прямо как я сейчас. Тьфу. Бус! Какая же это гадость, когда тебя тискают против воли. Прошу у тебя прощения, Бусик. Вот прилечу на Землю, найду тебя, пристрою в хорошие руки и попрошу прощения еще раз. Или заберу тебя с собой. Или к тому времени Мэдирс передумает и оставит меня на Земле. Короче — или ишак сдохнет, или падишах. Насреддин* прав во веки веков. Аминь.

Я вышла из душа и обрадовалась — Мэд спал, раскинувшись на постели. Ни говорить с ним, ни молчать с ним не хотелось. И видеть тоже. Да и эта каюта мне остопиздела так, что выть хотелось. А ругаться действительно надо поменьше. Мэд прав. Между прочим, я поняла, почему ругаюсь: вот, например, «все равно» — восемь букв. А «похуй» — только пять. Вывод: мы ругаемся матом, потому что экономим буквы. А я всегда была оооочень экономной. Хе-хе.

Решительно натянула на себя одежду — кстати, надо будет спросить — нет ли здесь гаремов и паранджи, а то какие-то параллели с собственническими законами незримо прослеживаются. Вот ведь будет попадос, если здесь восточный тип отношений принят. Но это потом. Все потом. А сейчас, Лиана, — я взялась за ручку двери и открыла ее, — сбывается мечта всей твоей жизни — увидеть космос и побродить по кораблю.

У меня даже коленки затряслись от предвкушения.

Длинный коридор одинаково уходил и направо и налево. Пойду направо. Леваки нынче не моё. Я замужем всё-таки. Непонятные одинаковые двери тянулись вдоль коридора и отличались только значками, наверное, это цифры. Двери трогать было страшно. Вдруг ввалюсь кому-нибудь в каюту. Во позорище будет. А рубка должна отличаться от простых кают.

Рубка действительно отличалась. Во-первых, она находилась по центру, во-вторых, была круглая и, в-третьих, от нее расходилось в стороны несколько коридоров.

Тихонько потянула за дверь, ожидая чего угодно, совершенно не страшась и не боясь, что меня заругают — это как увидеть Париж и умереть. Только здесь коооосмооооос!!! А потом пусть хоть запрут безвылазно. С детства зачитываясь фантастикой, я выросла на книгах о космосе, о пиратах, о приключениях. А когда выросла, подоспели компьютерные игры. Вот где оторвалась от души — в гонках на кораблях и пилотировании. Я даже для этого разорилась на джойстик и приставку в то далекое время, когда они только появились. Месяц потом голодала, зато похудела и выглядела на пять лет моложе. Вот тогда-то я и стала ругаться, как сапожник. Все эти тонкости управления, внезапные кометы, подлые выстрелы противника, непослушный джойстик — сколько раз орала, пиная подушку ногами — не счесть! Думала даже выкинуть приставку из окна. Но потом успокаивалась и продолжала дальше. Все известные игрушки я проходила до конца и не по одному разу. Только это было уже давно.

За дверью космоса тоже не было. Только экраны, уставленные полукругом, огромная панель управления и ни одного иллюминатора.

Сказать, что я расстроилась — ничего не сказать. Потому что на экранах это выглядело так же, как на мониторе моего компьютера. В точности. Один в один. А я думала, тут будут огромные окна слева направо, во всю стену, и если выключить свет, то можно будет плыть в темноте космоса, как Лео с Кейт на Титанике, на носу корабля. От будничности и простоты — ну панель, ну сложная, ну большая — что я, пультов больших не видела, — так расстроилась, что не сразу обратила внимание на альфу, подошедшего ко мне.

Он поклонился и поздоровался:

— Добрый вечер, лорд Кайрино.

— Добрый вечер. — Я с интересом оглядела молодого альфу. В нос шибануло острым запахом с примесью кофе, корицы и нотой мускуса. Схера ли такая реакция? У меня же течка вроде кончилась… или кончается… Или у альф на любого омегу такая реакция?

М-м-м! Как же я хочу кофе! Точно течка закончилась и мозги заработали.

— Извините, лорд…

— Называйте меня Лиатт, пожалуйста!

— Мистер Лиатт, прошу прощения, но в рубке посторонним находиться запрещено! — произнес альфа, бледнея и краснея, меняя цвета попеременно, прямо как Индикатор из мультфильма «Тайна Третьей Планеты».

Ой, а я сказала, что Земля четвертая. Вот дура. Точно ведь — третья от Солнца.

— Простите, вы сейчас кого здесь назвали посторонним Вэ***? Мужа своего командира? Меня, Герцога Лау? Может мы еще тут померяемся писюнами — у кого больше?

Альфа сбледнул с лица, но не смог противиться любопытству и заинтересованно уставился мне в пах.

— Слушайте, у нас ничья. У вас — один, и у меня — один! — озвучила я баянистую шутку с Земли.

Альфа рассмеялся, показывая крепкие, красивые белые зубы, начиная принимать нормальный цвет лица.

Протянула руку: — Ну, что, будем знакомиться? Лиатт.

— Дион. — Он взял мою ладонь, протянутую для пожатия, развернул и поцеловал, наклонившись.

— Дионнн — какое красивое имя! — Я сто лет не флиртовала и вспоминать было приятно. Особенно, когда альфа так привлекателен, молод, суров, червлен бровями и волосами, с голубыми прозрачными глазами, цвета родниковой воды, и ведется на мой флирт, как котенок на клубок.

— А где ваш муж? Он правда отпустил вас погулять по кораблю в одиночку? — слегка-слегка недоверчиво, чтобы не обидеть недайбоже такого юного прелестника, как я, даже косвенно, своим мнимым недоверием, спросил он.

— Спит. Утомился. Не вынес напряженной гонки гормонов. Я вот пить захотел, вышел поискать, и нашел вас, Дионнн! — Пить действительно хотелось, и, как оправдание, это было первым, что пришло в голову.

Альфа снова покраснел и, протянув руку к панели в стене, открыл ее и предложил мне на лоточке… дорио. Да они сговорились тут все, что ли… Хотя проверить с помощью фрукта, не полюбила ли его, а значит, не беременна, хотелось. Это как трогать языком ранку от зуба. И больно, и страшно, и кровит, но не трогать не получается. Я улыбнулась, взяв дорио, надкусила и обрадовалась. Реакция — блевотная, как от соленой морской воды, только еще и пахнущей имбирем, осталась та же, что и была. Мда… «Мистер Джон через пару месяцев все-таки бросил курить сигары, а вот мистер Гарри без сигар уже не может»** — это, кажется, про меня. Глядишь, так и привыкну.

— Простите, Дионнн! Но мне бы попить. — От него так приятно пахло кофе, что я неосознанно водила носом, и не могла надышаться этим запахом. Нет, никакого влечения, никакого подспудного желания секса к нему не возникало — слава ктулху, натрахалась на полгода вперед. Но выпить чашечку крепкого сладкого кофе хотелось неимоверно, до спазмов в животе. — Не могли бы вы принести чашечку чего-нибудь горячего?

Я подумала, что говорить альфе: у вас приятный запах, приготовьте, пожалуйста, напиток с таким же ароматом, было глупо. Ура! Еще одно подтверждение, что мозги включаются в работу.

Дион смущенно улыбнулся и вылетел за дверь пулей.

Я подошла к пульту и посмотрела на разные тумблеры, кнопочки, выступы и непонятные обозначения под ними. Раз мозги включились, начинай, Лианочка, учить язык. Безграмотный герцог — это моветон. Да и очень неудобно в быту. И читать уже хотелось, аж руки чесались.