— Акукара-ча! Акукара-ча! Папарапам!

Потом подскочила к Мэду, завалила его на кровать и принялась радостно целовать, держа за уши и подпрыгивая на нем.

И опять сорвалась побегать по каюте, визжа «Уииииииииииии» и танцуя.

Мэд решительно поднялся с кровати, поднял с пола неиспользованный тест и протянул его мне. — Пойдем сделаем еще один, — сказал он настойчиво и спокойно. — Один против одного — это не показатель.

— Мэд, милый, это отличный показатель! Первый тест я испортила, а второй ты проводил сам по всем правилам! Еееху! — Я танцевала ламбаду, виляя бедрами, поводя плечами и играя на невидимых маракасах, не в силах устоять на месте.

— Акукара-ча! Акукара-ча! Папарапам!

— Ли! Пойдем в туалет! Для верности надо сделать еще один! — Мэд встал напротив меня и был серьезен и строг, как никогда.

— Мэдди, милый, не смогу сейчас выписать ни одной капли! — Я смеялась и крутилась по комнате, расставив руки в стороны и запрокинув голову. — Ты же видел, еле выдавила в прошлый раз.

Я стала танцевать вокруг него, как Гурченко, завлекая руками и поводя бровями.

Мэд налил в бокал сок и подал мне: — Пей.

Меня несло на волнах счастья, я была уверена, что не беременна, поэтому взяла сок, поцеловала Мэда, засосав его губы, оторвалась и выдула весь стакан на радостях.

Нет, ему не понять, что такое отрицательный тест на беременность. Это было покруче оргазма.

— Мэд. Я успокоилась, ты успокоился. А теперь давай серьезно поговорим. Ты ведешь себя неразумно. Что тебе даст эта моя беременность? Ты хочешь удержать меня ею? Так я и так никуда от тебя не денусь. Я и так привязан к тебе. Ты мой муж. Гулять налево и направо я не намерен. Этот ребенок сейчас совершенно не ко времени, милый. Дай мне освоиться в этом мире. Мне очень тяжело постигать новые порядки, вживаться в этот чужой для меня мир, беременность все еще больше усложнит. Понимаешь? Не торопись! Пройдет полгода и я освоюсь, научусь не делать ошибок, тело подготовится к беременности, и я не буду противиться ребенку. Обещаю. Даже могу пройти курс для подготовки к беременности и буду принимать все препараты, чтобы в следующую течку все случилось как положено, как ты хочешь.

Но сейчас ты ведешь себя, как Иван-царевич из земной сказки про царевну-лягушку. Она была заколдована и просила подождать, пока ее контракт закончится и она сможет не превращаться в лягушку. А он не дождался, и сжег ее лягушачью шкурку.

— И что случилось? — Мэд апатично задал вопрос, пребывая мыслями где-то далеко.

Он тоже понимал, что я права. Но понять и принять — две большие разницы. Что называется, почувствуй себя в моей шкуре.

— Ему пришлось много сражаться за свою любовь. И он горько жалел о содеянном.

— Жестокие у вас сказки. — Мэд наконец-то отмер и обнял меня.

— Жизнь бывает еще более жестока, чем сказки.

— Ли, сегодня был тяжелый день, ложись спать, мой мальчик. Я еще поработаю. — Он поцеловал меня и снял с колен, направляясь к столу.

Я поправила сбившиеся простыни, перестелила кровать и умостилась у стенки. Сон сморил почти моментально. После шоковых потрясений организм всегда спасался во сне, релаксируя и набираясь сил, пока мозг отключался.

Проснулась от того, что стало жарко. Я лежала на груди у спящего Мэда, но жар шел не от него.

Неееет! Ну, вот опять! Когда же это кончится? Жаром пахнуло в щеки, окрасило румянцем шею, взмокрело под коленками и в сгибах локтей так, что даже ноги ослабли. Накатило сильно и сразу обволокло все тело жарким желанием. Чертов «хлюп» сказал свое веское слово снизу.

Я вытерла лоб, проведя локтем.

Запах Мэда, такой родной и привычный, внезапно прошелся по нервам, как возбуждающее средство, оголяя нервы и заставляя тело звенеть от напряжения.

Я рукой погладила его полувставший член, и он начал стремительно наливаться буквально от нескольких моих прикосновений. Этот огромный чупа-чупс привлекал меня, как нектар привлекает пчел. Мои жадные вылизывания с причмокиванием этой большой, выглянувшей из-под крайней плоти головки, разбудили Мэда, хотя постанывать он начал еще во сне.

— Ли? Ли… — Мэд сел на кровати, подтянул меня к себе и впился в рот голодным поцелуем.

— Хочу тебя, — выдохнула ему в губы.

— И я тебя. — Мэд погладил дрожащими руками, нежно проводя кончиками пальцев по ребрам, животу, спине. — Последний аккорд течки, Ли?

Он положил меня на спину, развел ноги в стороны, обхватил одной рукой член, а ртом приник влажному входу.

— Господи, какой же ты сладкий… — Мэд уперся мокрым лбом пониже моего члена и тяжко задышал. — От тебя невозможно оторваться. Если бы не знал, что все эти идеи про истинных — старинные сказочки, подумал бы, что ты мой истинный.

Его дыхание горячило и охлаждало мой анус одновременно. Меня качало на волнах страсти, приподнимая и опуская в неге и истоме, отчего кости казались мягкими, а голова — пустой и звонкой.

— Ли! Проси у меня все, что хочешь. Хочу осыпать тебя подарками, видеть, как ты смеешься, твоя улыбка — это такое счастье, что у меня когда-нибудь сердце разорвется, не выдержав.

— Трахни меня, трахни уже! Боже, Мэдди, войди в меня, наполни собой…

Мэд засмеялся и вошел, переходя от смеха к яростному рыку, вдалбливаясь, вбиваясь, наконец-то давая мне то, о чем вопило жаждущее тело.

— Покричи для меня, мой мальчик! — хрипло выдохнул он.

И я выпустила на волю свое желание, не контролируя себя, отдаваясь ему без остатка, не сдерживая криков наслаждения.

Хорошие девочки попадают в рай, плохие в приключения. Я — плохая. Теперь уже — плохой. Мальчик. Или уже мужчина. Или… бля, как у них называется омега, потерявший девственность? Не те фики я читала дома.

Открыла глаза и увидела, что лежу на постели одна. Мэд пошел мне за чоа?

Мэд? Мэд?! Вчерашний «последний аккорд»! Что. Я. Наделала. К горлу подкатил комок, я задержала дыхание и медленно-медленно вдохнула и выдохнула, чтобы не вырвать прямо в постели. Тошнота не отступала. Это точно не от испуга. Это залёт, рядовой. Девять месяцев вне очереди. И всё, как хотел Мэд.

Застонала и сползла по подушке, но к горлу подкатило и я снова села повыше. Нифига ж себе. Это что ж теперь, тошнит прямо с первой же минуты? А главное — Мэд ни при чем. Я сама! Сам, дурак, виноват.

Но ругать себя не получалось, потому что мутило со страшной силой.

Где этот блядский Мэд со своим чоа? Когда он так нужен, его нифига нет на месте.

Пришлось плестись медленно в ванную комнату и умывать лицо холодной водой. Вроде полегчало. Тогда я забралась в душ и слегка обдалась прохладной водичкой. Малейшее движение грозило выплеснуться в… Просто выплеснуться.

Потом натянула на себя тунику с шальварами — вдруг стюард принесет еду, не сидеть же голой. Вот немного попустит и пойду искать чай сама. На подносе оставалось немного псевдовинограда, и я съела горсточку ягод, чтобы протолкнуть противный комок подальше, да и пить хотелось. Голова кружилась. Нихера себе начало беременности! Что же дальше будет?

Когда открылась дверь, вяло повернула голову, но вместо долгожданного Мэда с чаем, в дверях стоял Дион.

— А где Мэд? — хрипло спросила я.

— Милорд Лиатт, мистер Кайрино попросил доставить вас к нему в рубку, — улыбнулся Дион.

— Передайте мистеру Кайрино, что я плохо себя чувствую и не могу прийти. Даже с постели встать не могу, Дион. Голова кружится.

— Мистер Кайрино приказал доставить вас, и я доставлю. — Дион подхватил меня на руки и понес из каюты. Вначале он держался, только вздрагивал крыльями носа. А потом не выдержал и уткнулся мне в шею, впитывая запах.

— Ты с ума сошел, идиот? Отвали от меня, придурок! — Я попытался оттолкнуть его руками, но он только крепче прижал меня к себе.

Ну да, четвертый день, но течка еще не закончилась, между ягодицами было влажновато. Надеюсь, что это последние капли, и к вечеру все пройдет. Так надоело чувствовать себя безмозглой дыркой, прямо до трясучки. И альфы эти со своими принюхиваниями насточертели. И вообще всё бесило.