Давай, Максим. Возьми себя в руки.

В конце квартала мы остановились на перекрестке, ожидая зеленого света, чтобы перейти улицу. Я сделал несколько глубоких вдохов, надеясь, что прохладный ночной воздух немного проветрит мою голову.

— Итак… — Дерек посмотрел на меня. — Ты далеко от дома.

— Да, — ответил я. Казалось, он ждал, когда я продолжу, но мой язык чувствовался связанным в узел. Невозможно было подобрать правильные слова.

Свет изменился, и мы перешли улицу, идя бок о бок.

— Я припарковался в паркинге. На третьем этаже.

Я следовал за ним два лестничных пролета и до блестящего черного «Рендж Ровера». Даже его машина была великолепной. Он открыл двери и залез на водительское сиденье. Внутри было так же безупречно, как и снаружи. Я хотел сделать ему комплимент, но все, что я мог делать, это смотреть на его руки, когда он пристегивал ремень безопасности.

И в это время мой живот разразился одним долгим, громким и ужасным урчанием.

Наши глаза встретились, и выражение Дерека было удивленным.

— Ты голодный?

— Э. Да, — я неловко рассмеялся.

— Когда ты в последний раз ел?

Я вспоминал.

— Первый раз в самолете.

Он кивнул и завел машину.

— Неудивительно, что ты хочешь есть. Давай возьмем тебе еды.

— Не стоит беспокоиться об этом, — он уже оставил меня на ночь. Мне не хотелось, чтобы он еще и кормил меня. — Я в порядке.

— Максим, у тебя живот рычал как гребаная немецкая овчарка. Тебе нужно поесть. Не спорь.

Мне понравилось, как он произнес мое имя — это меня успокаивало. И, кроме того, моя мать учила меня, что было невежливым и оскорбительным отказываться от предложений еды и напитков.

— Окей. Спасибо.

Мы съехали вниз на улицу и выехали из гаража. Когда мы ехали через центр города, я на мгновение забыл о голоде и смотрел в окно, как зачарованный ребенок. Мы проезжали один старый кинотеатр за другим, и, разглядывая вывески, я чуть не свернул себе шею.

— Эта улица невероятна! Что это?

— Это старый Бродвейский Театральный квартал, — сказал Дерек. — У него действительно классная архитектура двадцатых годов, хотя некоторые здания больше не являются театрами.

— Это выглядит именно так, как я в детстве представлял себе Калифорнию.

— Да?

— Да. Моя мать одержима голливудскими мюзиклами, поэтому мы с сестрой выросли на них.

— У тебя тоже есть сестра, да?

— Да, Лилия. Ей восемь лет.

Когда мы остановились на светофоре, я вытащил ее фотографию из своего блокнота и держал ее, чтобы Дерек смог посмотреть.

— Она намного симпатичнее моей сестры, — сказал он. — И, вероятно, гораздо меньше раздражает.

Я засмеялся.

— Не знаю. Мне кажется, твоя сестра довольно милая.

Мужчина покачал головой, снова ускоряясь.

— Она хорошая, я передам ей это. Она просто немного сумасшедшая.

Примерно через двадцать минут он свернул на подъездную дорожку рядом с двухэтажным кирпичным домом с крыльцом и белой входной дверью. Дом был очень красивым, но не таким, каким я себе его представлял. Почему-то я представлял себе что-то более современное и мужественное для Дерека — квартиру с большим количеством стекла и металла и симметрично ровным фасадом или нечто подобное, а не что-то традиционное.

Это просто смешно. Ты его совсем не знаешь.

Он припарковался в гараже на заднем дворе, и я последовал за ним к задней двери. Дерек открыл ее и отошел в сторону, пропуская меня вперед. Я помедлил. Казалось неправильным заходить в чей-то дом первым, тем более что я был неожиданным гостем. Я посмотрела на Дерека, и между нами возник неловкий момент, когда никто из нас не знал, что делать.

— Окей, в таком случае...

Он вошел первым и включил свет, я вошел вслед за ним.

Первое, что я почувствовал, зайдя в дом Дерека, это как хорошо здесь пахло — свежестью, чистотой и немного деревом. Я глубоко вдохнул, когда он обошел меня, чтобы закрыть дверь.

— Что это за запах? — спросил я. — Это потрясающе.

Какой-то момент он выглядел растерянным, а потом принюхался.

— Я ничего не чувствую.

Положив ключи на полку, он снял обувь и аккуратно поставил к стене рядом с несколькими другими парами. Я тоже оставил свою около стены и пошел за ним на кухню.

Он включил подсветку и махнул в сторону круглого деревянного стола, окружённого четырьмя стульями.

— Присаживайся. Давай я включу свет и принесу тебе что-нибудь поесть.

— Ты правда не должен…

Он пригвоздил меня взглядом.

— Я знаю.

Мои внутренности скрутило. Это именно то, что Эллен имела в виду под «быть грубым»? Мне, вроде как, понравилось — устрашающий взгляд в его глазах, тон, каким он сказал, был утверждающим и не терпящий никаких возражений. Это было чертовски сексуально.

Дерек прошел сквозь арку, и в соседней комнате загорелся свет. Я огляделся, внимательно рассматривая все вокруг. Кухня выглядела как картинка в журнале, все из темного полированного дерева, от начищенного деревянного пола до темных кухонных шкафов, от светлых каменных стоек до стеклянного фартука зеленых оттенков. И была такая чистота! Все сияло: приборы из нержавеющей стали, мраморные стойки, даже зеленые яблоки в чаше на столе. Они вообще настоящие? Я наклонился, рассматривая их, и в это время Дерек вернулся на кухню.

— Ты, вероятно, очень голоден, раз решил есть пластик, но не стоит есть эти фрукты.

Я засмеялся, выпрямляясь.

— Я не был уверен, настоящие они или нет. Эта кухня может быть съемочной площадкой, она такая идеальная.

— Благодарю.

Он подошел к большой белой раковине и вымыл руки.

— Это был довольно интересный проект, но я доволен тем, каким он получился.

— Ты сделал это сам? — с удивлением спросил я.

— По большей части.

Он смыл мыло с рук и вытер их полотенцем, которое было сложено на полке.

— Вероятно, поэтому это заняло так много времени, но я никогда никому не доверяю, если хочешь сделать хорошо — сделай сам. Я немного помешан на контроле.

Я кивнул. Эллен говорила то же самое, пока мы ждали, когда он придет в бар, но я не думаю, что стоило упоминать об этом.

— Могу я воспользоваться ванной?

— Конечно. Это прямо там, — он указал на дверь из заднего зала.

— Спасибо. Сейчас вернусь.

Зайдя в ванну и закрыв дверь, я посмотрел на себя в зеркало, пытаясь представить, что видел Дерек, глядя на меня. Увиденное не очень радовало. Грязные волосы. Красные, уставшие глаза. Бледное лицо с болезненным взглядом человека, не спавшего и не евшего пару дней.

И мое сердце билось быстрее, чем обычно.

Хорошо, что он этого не видел.

Он казался таким молодым.

Может так казалось потому, что он нуждался в помощи сегодня вечером? Но даже помимо этого, в нем было что-то непосредственное и милое. То, как он смотрел в окно машины на старые обветшалые театры. Волнение в его голосе, когда он говорил о поездке в Калифорнию. Он не вел себя как мудак после того, как его сумку украли в баре. Мне было даже немного стыдно, что я так много ворчал о помощи ему. Бедный парень — какое паршивое невезение: ограбление, едва он сошел с самолета. Он, должно быть, измотан и голоден.

Голоден. Я имел в виду голод.

Не то, чтобы он был непривлекательным. Нужно быть слепым, чтобы не оценить идеальную симметрию его черт. Яркий оттенок его глаз. Точеную челюсть. Это был объективный факт — прохожие люди, скорее всего, обращали на него внимание. Нет ничего плохого в том, чтобы признать это. И в этом нет ничего греховного. И как человек, который не понаслышке знаком со спортом, я видел, что он держал себя в хорошей форме. Я не должен был чувствовать себя плохо из-за этого.

Нахмурившись, я сосредоточился на приправе для стейка, который достал из холодильника для Максима. Я разогрел немного масла на сковороде, и когда оно нагрелось, положил стейк. Он шумно зашипел.