– Нет, – сказал Кристофер. – Думаю, Ашет просто знает, что Трогмортен стоит тысячи фунтов. Даже если бы я принес тебе всю школьную библиотеку, я бы не возместил его цену.

– О, – произнесла Богиня. – В таком случае… Как Трогмортен, кстати?

Поскольку Кристофер понятия не имел, он беззаботно ответил:

– Носится везде, задирает других кошек и царапает людей, – и сменил тему, пока Богиня не поняла, что это только его предположения: – Первые пять книг тебе понравились?

Круглое лицо Богини расплылось в улыбке – такой широкой, что она едва вмещалась на ее лице, – и она распахнула руки.

– Самые изумительные книги в этом мире! Я будто в самом деле побывала в Ловудском пансионе. Я плачу каждый раз, когда читаю их.

Онейр оказался прав, подумал Кристофер, наблюдая, как Богиня открывает новый сверток, вскрикивая от удовольствия и звеня браслетами.

– О, Милли станет старостой! – воскликнула она, беря «Старосту Милли». – Я всё думала и думала, станет ли она. Значит, она все-таки одержала верх над этой педанткой Дельфинией, – она любовно погладила книгу и застала Кристофера врасплох вопросом: – Что случилось, когда ты забрал Трогмортена? Матушка Праудфут сказала мне, что Рука Ашет убила вора.

– Они пытались, – неловко произнес Кристофер, стараясь говорить небрежно.

– В таком случае ты очень храбро поступил, вернувшись, чтобы выполнить сделку, и заслуживаешь вознаграждения. Ты хотел бы награду – не обмен, не плату, а награду?

– Если тебе есть, что предложить, – осторожно ответил Кристофер.

– Тогда пойдем со мной, – сказала Богиня.

Она порывисто встала – дзынь-звяк, – подобрала с подушек новые книги вместе со старой и взяла обертку с веревкой. И швырнула всю связку в стену. Все шесть книг и обертка перевернулись в воздухе и исчезли, словно захлопнулась крышка на невидимой коробке. Словно их никогда здесь не было. Кристофер снова был впечатлен.

– Так матушка Праудфут не узнает, – объяснила Богиня, ведя его в тенистый двор. – Она мне очень нравится, но она ужасно суровая и во всё сует свой нос.

– Как ты достаешь книги обратно? – спросил Кристофер.

– Я приманиваю ту, которая мне нужна, – ответила Богиня, пробираясь через ползучие растения на арке. – Я это умею, потому что я Живая Ашет.

Она провела его мимо кошек через залитый ослепляющим солнцем двор к арке, которую он, к несчастью, помнил слишком хорошо. Именно в нее он влетел с воющим в корзине Трогмортеном. В глубине души у Кристофера возникла нервная и мрачная уверенность, что представления Богини о награде не имеют ничего общего с его собственными.

– Разве там не будет полно людей? – спросил он, прилично отстав.

– Некоторое время, нет. В жаркий сезон они дрыхнут часами, – уверенно ответила Богиня.

Кристофер неохотно последовал за ней по темным коридорам – не совсем тем путем, каким он бежал в прошлый раз, хотя сложно было понять наверняка. Наконец, они подошли к широкой арке, на которой висели почти прозрачные желтые занавески. За ними сиял дневной свет. Богиня раздвинула занавески и махнула Кристоферу проходить – дзынь-звяк. Перед ними оказалось старое темное дерево – такое старое, что его совершенно изъели черви и оно потеряло большинство своих ветвей. Что-то испускало удушающий запах – немного похожий на церковный ладан, но гораздо гуще и сильнее. Богиня обошла вокруг дерева, спустилась по мелким ступеням и вошла в высокую золотую комнату, заполненную ярким дневным светом, который перекрывали еще одни желтые занавески в нескольких ярдах от них. Здесь она развернулась, чтобы встать лицом к дереву.

– Это Святилище Ашет, – сообщила она. – Только посвященным дозволено находиться здесь. Это твоя награда. Смотри. Вот я.

Кристофер повернулся и почувствовал себя решительно обманутым. С этой стороны дерево оказалось чудовищной статуей женщины с четырьмя руками. Спереди она выглядела, как сделанная из чистого золота. Храм не позаботился покрыть золотом заднюю часть деревянной статуи, но они компенсировали это спереди. Каждый видимый дюйм женщины сиял маслянисто-желтым золотом, и она была увешена золотыми цепочками, ручными и ножными браслетами, серьгами. Ее юбка была из золотой парчи, а в каждую из четырех золотых ладоней был вставлен большой рубин. Еще больше драгоценных камней горели в высокой короне. Святилище было устроено так, что дневной свет театрально спускался от крыши наискосок, великолепно озаряя каждый драгоценный камень, но его затуманивал густой дым, поднимающийся от золотых горелок рядом с гигантскими золотыми ступнями женщины. Эффект получался решительно языческий.

Мгновение подождав реакции Кристофера, Богиня произнесла:

– Это Ашет. Она – это я, и я – это она. И это ее Божественный Вид. Я подумала, тебе понравится познакомиться со мной такой, какая я есть на самом деле.

Кристофер повернулся к Богине, собираясь сказать: «Нет, ты не такая. У тебя не четыре руки». Но Богиня стояла в дымном желтом пространстве, вытянув руки в стороны – тем же жестом, как верхняя пара рук статуи, – и у нее действительно было четыре руки. Нижняя пара была туманной, и он видел сквозь нее желтую занавеску, но на них висели те же браслеты, и они находились в точно таком же положении, как нижняя пара рук статуи. Они явно были так же реальны, как Такрой до уплотнения. Тогда Кристофер поднял взгляд на гладкое лицо статуи. И подумал, что за его пустым золотым взглядом скрывается безжалостность и жестокость.

– Она не выглядит такой умной, как ты, – сказал он единственное, что смог придумать, что не прозвучало бы грубостью.

– Она нацепляет свое очень глупое выражение, – пояснила Богиня. – Не обманывайся этим. Она не хочет, чтобы люди знали, как она умна на самом деле. Это очень полезное выражение. Я часто использую его во время уроков, когда матушка Праудфут и матушка Доусон становятся скучными.

Действительно полезное выражение, подумал Кристофер – куда лучше рассеянного, которое он использовал на уроках магии.

– Как ты это делаешь? – с громадным интересом спросил он.

Прежде чем Богиня успела ответить, позади статуи раздались мягкие шаги.

– Богиня? – позвал сильный, мелодичный, но резкий голос. – Что ты делаешь в Святилище в такой час?

Кристофер и Богиня впали в два различных состояния паники. Кристофер развернулся, чтобы нырнуть через другие желтые занавески, услышал, что и там снаружи шлепают сандалии и в отчаянии повернулся обратно. Богиня прошептала:

– О, проклятая матушка Праудфут! Такое чувство, что она инстинктивно знает, где я!

И она принялась вертеть браслет, пытаясь стянуть его с предплечья.

Крупная длинная ступня и большая часть ноги, прикрытой платьем ржавого цвета, появились из-за золотой статуи. Кристофер смирился с тем, что ему конец. Но Богиня, поняв, что ни за что не успеет вовремя снять браслет, схватила его ладонь и приложила ко всей груде звенящих украшений на ее руке.

Как и в прошлый раз, всё стало туманным, и Кристофер провалился сквозь окружающее на кровать в дортуаре. Бабах!

– Не делал бы ты так, а? – вздрогнув, проснулся Феннинг. – Ты что, не можешь контролировать эти свои сны?

– Могу, – ответил Кристофер, покрываясь потом при мысли о том, как едва не попался. – Такой сон я больше никогда не увижу.

В любом случае, всё это просто глупо: живая девочка, делающая вид, будто она богиня, которая является всего лишь изъеденной червями деревянной статуей. Он ничего не имел против самой Богини. Он восхищался ее сообразительностью, и ему хотелось бы научиться и очень глупому выражению, и тому трюку с исчезающими книгами. Но оно не стоило риска.

Остаток весеннего семестра Кристофер регулярно посещал Везделки с Такроем, но сам по себе не пытался никуда заглянуть. К этому моменту дядя Тенни организовал целый цикл экспериментов. Кристофер встречался с Такроем в Первой серии, Третьей, Пятой, Седьмой и Девятой, а потом – в Восьмой, Шестой, Четвертой и Второй. Всегда именно в таком порядке, но не всегда в одном месте или возле одной и той же лощины. В каждой Везделке ждали люди с грудой пакетов, в которых, если судить по весу и на ощупь, каждый раз находились разные вещи. Свертки в Первой серии всегда были шишковатые и тяжелые, а в Четвертой – гладкие коробки. Во Второй и Пятой сериях они были мягкими и пахли рыбой, что имело смысл, учитывая, что обе Везделки отличались обширными водными пространствами. В Восьмой Серии женщины всегда выдыхали чесночный запах, и тот же сильный запах исходил каждый раз от свертков. За исключением этого, никаких правил, похоже, не существовало. Кристофер познакомился с большинством людей, поставлявших пакеты, и смеялся и шутил с ними, загружая безлошадную повозку. И по мере продолжения экспериментов волшебники дяди Тенни постепенно усовершенствовали повозку. К концу семестра она передвигалась сама по себе, и Такрою с Кристофером больше не приходилось затаскивать ее по лощинам в Место Между.