– Как насчет моего братца?

– Его поступок лишь реакция на твое нежелание нести ответственность, – с уверенностью говорит она.

– Как быстро ты нашла для него удобное оправдание, – по-настоящему злюсь я. Мне неприятно, что она на его стороне. – Хочешь убедить себя, что все не так уж и плохо?

– Вовсе нет. Лишь говорю то, что ты и сам знаешь, – говорит Айлин, и отворачивается к окну.

– Я бы предпочел, чтобы ты помолчала, – глядя на дорогу, холодно произношу я. – Сделай такую милость.

Айлин поджимает губы и, прижавшись виском к стеклу, закрывает глаза.

Когда мы въезжаем в город, моя выдержка подходит к концу. Не могу больше ждать. Останавливаю машину напротив старого жилого дома с черными от времени рамами окон. Прошу Айлин ждать меня здесь и никуда не выходить. Она даже не удостаивает меня взглядом. Обиделась. Не надо было наезжать на нее. В конце концов, этот день был не самым лучшим в ее жизни. Потом поговорю с ней.

Быстрым шагом иду в сторону подъезда. Дворник сметает в кучу опавшие листья. Метла тихо шуршит по асфальту, но для меня это как рычание бензопилы над ухом. Бросаю взгляд на человека. Ему пятьдесят, он худощав, лицо покрыто глубокими морщинами из-за долгого пребывания на солнце.

– Милейший, – обращаясь с улыбкой к нему, произношу я, – не окажите ли вы мне любезность?

– Да, конечно, – с готовностью отзывается тот. – Что вы хотите?

– Подчинись мне, – приказываю я, глядя ему в глаза.

Внушение срабатывает. Затаскиваю его в небольшой переулок, чтобы любопытные ничего не увидели из своих окон. Выпускаю клыки и прокусываю ему артерию. Пью с жадностью, едва не захлебываясь. Моя жертва быстро слабеет и начинает медленно оседать. Приходится держать его за ворот. Еще один глоток, еще… Но голод продолжает жечь. Шорох шагов заставляет меня вздрогнуть и обернуться.

В двух шагах от меня стоит Айлин. Взгляд полон смятенья и ужаса. Из глаз вот-вот брызнут слезы. Она закрывает ладошкой рот и хочет убежать. Опускаю бездыханного дворника на землю. В одну секунду оказываюсь перед девушкой, не давая ей уйти. Беру ее за плечи, она вздрагивает всем телом. Я причинил ей боль. Делаю шаг назад. Ее рука опускается вниз, губы трясутся.

– Какого черта ты здесь делаешь? Я кому сказал ждать в машине? – набрасываюсь на нее я.

– Я подумала, что тебе может быть плохо. Ты ведь ранен, – отвечает Айлин, опуская глаза.

Какого дьявола она заботится обо мне?! Это моя обязанность по отношению к ней. Получается, конечно, плохо, но все же. Или я настолько жалок, что не могу не вызывать сочувствие?

– Ты не должна была этого видеть.

– Но я увидела… Что теперь? Сотрешь мне память? – ее голос звенит от волнения. – Зотикус, я боюсь тебя.

– Я никогда не причиню тебе вред, – с уверенностью говорю я и эта ложь противна мне самому.

– Мою жизнь ты сохранишь, а жизни других? За что умер этот бедняга? И сколько их еще таких было? Я не знаю, как теперь общаться с тобой. Жить с тобой в одном доме, – прижимая руки к груди, с мукой произносит Айлин.

– Ты ведь с первого момента встречи знала, кто я, – говорю я, глядя в ее серые глаза. – Чего же ты ждала от меня? Какие сказочные надежды возлагала? Или решила, что я питаюсь мышками, как сова? Не веди себя так, словно я обманул твои ожидания. Я не дарил тебе иллюзий.

Мой голос звучит резко. Хочу сразу защититься от еще невысказанных ею претензий и удивляюсь своему желанию. Почему мне так важно ее мнение?

Айлин склоняется над мертвым дворником, закрывает ему глаза и идет к машине.

Когда мы добираемся до дома, часы уже показывают начало девятого. Сегодня был на редкость длинный день. И все, о чем я сейчас могу мечтать, это принять душ и попросить Дэшэна сделать мне перевязку. Раны от серебра плохо заживают, а учитывая мое состояние из-за болезни, они, кажется, вообще не собираются этого делать.

Айлин за это время не проронила ни слова. Старалась смотреть куда угодно, только не на меня. Девочка разочарована. И, честно говоря, для меня так даже лучше. Пусть ненавидит, чем испытывает какие-то добрые чувства. Мне так легче будет избавиться от нее.

– Послушай, – тихо говорит она, когда мы подходим к крыльцу. – Не говори никому о том, что я провела ночь с твоим братом. Мне не хочется, чтобы меня осуждали. Это ведь так дико… Они мне такого не простят.

– Твои родственницы – ведьмы. Я думаю, они сами обо всем догадаются, – с уверенностью говорю я.

Айлин сникает.

– Пожалуйста, – она молитвенно складывает руки. – Прикрой меня, а?

– Ладно, черт с тобой. От меня никто ничего не узнает, – сдаюсь я.

– Спасибо, – тихо благодарит Айлин.

Открывает дверь ключом, и мы входим в прихожую. К нам тут же бросается Рита. Вид у нее взволнованный и сердитый. Моя подопечная тихо ойкает и, не раздеваясь, бежит к лестнице. Глухо топая, поднимается на второй этаж.

– Хоть бы пальто и сапоги сняла, невоспитанная! – кричит ей вслед хозяйка дома. Оборачивается, смотрит на меня. Хмурится, убирая от лица волосы. – Ты как-то очень плохо выглядишь… Позвать Дэшэна?

– Да ты, можно сказать, читаешь мои мысли, – опасаясь снять верхнюю одежду, отвечаю я. – Поднимусь наверх, мне нужно умыться.

– Стой, – не дает мне уйти Рита. Встает напротив и кладет мне руки на грудь. Черт, как же больно. Беру ее за запястья и опускаю их вниз. – Тут кое-что произошло, пока тебя не было. Даже не знаю, как тебе рассказать…

– Давай, ты сделаешь это потом, а? – пытаясь проскочить мимо нее, с надеждой говорю я.

Но она полна решимости не дать мне этого сделать.

– Нет, сейчас. Зотикус, это важно. В обед тебя искал Амалик. Он дал мне понять, что ты знаешь, о чем идет речь. Как и когда ты успел связаться с ним? Что вообще происходит? – голос Риты звучит нервно.

Все ее существо выражает тревогу. Но есть помимо этого еще что-то личное и болезненное.

– Видимо, это как-то связано с Еленой, – выдвигаю я наиболее логичное предположение. – Не знаю, зачем ему еще искать меня.

– Будь с ним аккуратен. Он обладает даром подчинения и всегда получает то, что хочет. Его очарование может заблокировать твою волю, вынуждая согласиться с тем, что нужно ему. Ты будешь понимать, что ведешь себя как марионетка, но сделать ничего не сможешь, – предупреждает меня Рита. – Старайся не смотреть ему в глаза, хорошо?

– Конечно, – устало отвечаю я. – Позови Дэшэна.

Рита разочаровано вздыхает и позволяет мне уйти.

Поднимаюсь на второй этаж. Смотрю в ту сторону, где находится комната Айлин. Что она делает сейчас? Плачет, переодевается, смотрит в окно? Мне хочется подойти к двери и подслушать. Но внизу стоит Рита и смотрит на меня. И наверняка подобное поведение вызовет у нее вопросы, на которые у меня не будет желания отвечать.

Поворачиваю направо и иду в ванную. Закрываю за собой дверь, осторожно раздеваюсь. Ткань рубашки прилипла к ранам. На торсе нет живого места. Хорошо, что я не вижу спину, там, наверное, все еще хуже. Раны потемнели, кровь засохла и превратилась в бордовый порошок. Ничего удивительного, что Айлин испугалась за меня. Такой видок не для хрупкой женской психики.

Встаю под душ. Кожу страшно саднит. Думаю о визите Амалика. Причина прийти ко мне у него может быть только одна – он хочет забрать свою дочь. И вряд ли мой отказ отдавать ему девушку его устроит. По-хорошему, надо забрать Айлин и вернуться в Лондон, а там уже решить, как и что с ней сделать. Выключаю воду и заворачиваюсь в полотенце. В дверь раздается стук.

– Господин, это Дэшэн. Рита сказал, что я вам нужен, – слышу я и впускаю китайца внутрь. Он как всегда предусмотрителен, притащил с собой медицинский саквояж. Он смотрит на меня и его глаза округляются. Прижимает ладони к губам и тихо охает. Да, умею я производить впечатления на людей.

– Не бережете вы себя, господин, – причитает он, осматривая раны. Не щадите меня совсем. Плакать от вашего вида хочется…

– Все могло быть намного хуже, так что не стоит расстраиваться, – бодро говорю я, когда он начинает обрабатывать мне спину.