- Живут же люди! - позавидовал наш шофер. - Говорят, кто поумней да пооборотистей, и по две, и по три козы содержит... А чего? И молоко и мясо. Кормежка задарма. Походил по бульварам - сыта Манька. Коза не человек. Много ли ей надо? Там - кусточек, тут - цветочек. А дураки с голоду пухнут...

Глазуков жил в самом центре Москвы. Его двухэтажный каменный дом находился в одном из тихих переулков Козихи, как издавна именовали район Патриарших прудов Большого Бронного проезда и Воскресенской улицы.

Дом этот он приобрел за бесценок еще до того, как овдовел, сразу же после реквизиции в тысяча девятьсот восемнадцатом в Верхних торговых рядах его ювелирного магазина, где мы некогда обнаружили жемчуг из патриаршей ризницы.

В том же восемнадцатом торговля золотыми изделиями и драгоценными камнями была запрещена. Поэтому, продолжая заниматься прежним ремеслом член союза хоругвеносцев сменил вывеску. Новая вывеска на доме уведомляла посетителей, что здесь они могут приобрести переносные чугунные печки ("как для обогрева буржуазных квартир, так и пролетарских жилищ"), зажигалки и "всевозможный скобяной товар".

Вывеска не лгала. Просто она немного не договаривала: ассортимент в оборудованной под лавку нижней части дома был значительно шире. Помимо гвоздей здесь можно было при желании разжиться и жемчугом, и дорогими дамскими украшениями. Но об этом, разумеется, знали только те, кому положено.

Наш автомобиль миновал церквушку, свернул в переулок и резво запрыгал по булыжникам мостовой, отгороженной от тротуара каменными тумбами.

У дома Глазукова стояли запряженная парой лошадей карета скорой помощи и старенький "даймлер", который после упразднения Совета милиции перешел по наследству к Московскому уголовному розыску.

Расположившийся на задней ступеньке кареты кучер о чем-то разговаривал с пожилым дворником, картуз которого украшала медная форменная бляха. Тут же стоял и важный шофер в сдвинутых на лоб очках-консервах и кожаных перчатках с крагами. Двое мальчишек с интересом разглядывали "даймлер".

Народа возле дома не было. В отличие от выдачи мыла, убийство в Москве уже давно не считалось сенсацией. Экая невидаль! Ну ежели семью какую от мала до велика, вырежет, бомбу бросят или пальбу затеют, тогда еще куда ни шло, можно и полюбопытствовать. А так - без интереса. Подумаешь, еще одного пришибла. Насмотрелись уже. Досыта. И на трамваях везут гробы, и на тележках ручных, и так тянут... Каждый божий день одно и то же. Скучно.

Из дома Глазукова поспешно вышел знакомый мне судебно-медицинский эксперт - седой, низкорослый, худеньким, похожий на внезапно состарившегося подростка. Церемонно раскланялся с нами. Крикнул кучеру:

- Василий! Ты где там запропастился? Сейчас едем.

- Куда едем? - лениво откликнулся тот.

- В Хамовники. Куда ж еще?

- А с этим как же, со жмуриком? С собой возьмем?

- Его в морг без нас доставят.

- Доставят так доставят... - сказал кучер и, поднявшись со ступеньки, потянулся.

Я подошел к эксперту.

- Да? - рассеянно сказал он.

- Хочу с вами побеседовать.

- Могу быть чем-нибудь полезным?

- Надеюсь.

- М-да...

Эксперт относился к тем людям, которые все делают впопыхах: женятся, разводятся, живут, помирают... Артюхин называл их "заполошенными".

Он извлек из жилетного кармана часы-луковицу, щелкнул крышкой и сокрушенно покачал головой. Времени, понятно, у него было в обрез...

- Антон Никитович! - окликнул его уже влезший на козлы кареты скорой помощи кучер.

- Да, да, Василий. Сейчас. Погоди минутку. - Он повернулся ко мне: - Я к вашим услугам, товарищ Косачевский. Но, к сожалению...

- Вы очень торопитесь.

- Да, тороплюсь. Очень тороплюсь.

- Мы тоже, - сказал я и, не обращая внимания на его страдальческую физиономию, предложил пройти в дом.

- Труп убитого вы осмотреть успели? - спросил я, когда мы расположились в прихожей.

Он обиделся:

- Вы слишком весело настроены, товарищ Косачевский.

- Да уж какое там веселье.

- Но ваш вопрос...

- Вы осматривали труп или нет?

- Разумеется.

- Протокол составлен?

Он замялся:

- В общих чертах.

- Как это прикажете понимать?

- Протокол не полностью оформлен, но в общих чертах...

- Выходит, свои обязанности вы тоже освоили только в общих чертах?

- Видите ли, сотрудники уголовного розыска...

- С ними я побеседуй. Можете не сомневаться.

Он вновь достал часы, но на этот раз крышки не открыл и опустил луковицу обратно в кармашек жилета.

- Время наступления смерти вы определили?

- Более или менее.

- Более или менее?

- Судя по трупным пятнам, степени охлаждения трупа, трупному окоченению и другим признакам, Глазуков убит вчера между восемнадцатью и двадцатью часами.

- Не раньше и не позже?

- Ну, с абсолютной уверенностью ответить на ваш вопрос затруднительно. Возможны, конечно, различные отклонения. Но, видимо, все-таки между восемнадцатью и двадцатью.

- А если мы, допустим, скажем так, - вмешался в разговор Борин, смерть наступила между семнадцатью и двадцатью одним часом. Не ошибемся?

- Нет, не ошибемся.

- Тогда так и скажем, - кивнул Борин. - А то, знаете ли, чрезмерная точность создает порой дополнительную путаницу. У меня так уже не раз бывало. Значит, между семнадцатью и двадцатью одним... А каким оружием убит Глазуков? Колющим?

- На теле убитого обнаружены две раны, - сказал эксперт. - Одна от огнестрельного оружия, а другая - от холодного.

Мы с Бориным переглянулись.

- Где расположены раны?

- Грудная клетка. Колотая - в пятом межреберье, слева по сосковой линии.

- Район сердца?

- Да. Похоже, что она была нанесена Глазукову, когда тот сидел в кресле. А выстрел уже был произведен в лежачего.

- Колотая рана смертельная?

- Возможно. У меня создалось впечатление, что задет левый желудочек сердца.

- Извините, Антон Никитович, - сказал я, - мне весьма любопытны ваши впечатления, но я бы предпочел факты.

- Пока могу только предполагать. Bот завтра, когда произведу вскрытие...

- Завтра?

- Ну, если успею, сегодня.

- На вашем месте, Антон Никитович, я бы постарался успеть.