– Кто рассылает?

 – Сеть... Машина. Много умных машин, соединённых вместе.

 – А если она ошибается?

 – Такого не бывает, потому что, если она ошибается — виноваты люди. Машина ничего не делает сама, она только подводит итоги того, что думают жители. Она настолько просто устроена, что любой может посмотреть, как она работает, и проверить. Например, в число главных проектов выбираются просто те, которые заинтересовали людей больше всего. Простым подсчётом количества просмотров.

Точно так же решаются и остальные вопросы организации жизни в городе. Расписание работ ремонтных машин составляет Сеть, но она просто учитывает потребности, необходимости, возможности, способности... Если несколько человек захотят построить новую террасу, посадить новое дерево или перенести водопад — это будет сделано, и тем скорее, чем больше людей этого захочет. Сеть наилучшим образом распорядится садовыми машинами, привлечёт людей по тем вопросам, которые не сможет решить сама, исходя из многолетней истории. Ведь машина ничего не забывает.

Элис встала.

 – Это хорошо, что не забывает. Тогда она должна помнить и про Чашу Миров.

Крис кивнул и тоже вышел на тропинку.

– Когда мы были в монастыре, то узнали, что спиритов направляют солы, а барон сказал, что в монастыре Ялайа вообще происходит подготовка проповедников.

 – Да, есть и такой проект... То, что я говорил, происходит уже сейчас. Подготовка к борьбе за доминирование. Понимаешь, солы — хозяева мира, и собираются ими оставаться. Спириты в последние годы многого достигли, это нельзя не заметить. Если в мире появляется сила, которая не подконтрольна солам, надо сразу же взять над ней контроль. Солы не могут мыслить иначе. И смотри сколько преимуществ это сулит в будущем! Религия — это так естественно, разум ребёнка может изобрести её самостоятельно. Так появляются всякие суеверия, вроде чертей и ритуальные действия по их задабриванию.

 – Но лесной чёрт, например — не суеверие! Я сама его видела.

 – Лесной чёрт — это такой зверь. Очень умный и хитрый. Но солам удалось его поймать и изучить.

 – А домовой?

 – Не знаю, но тоже, наверное, что-то в этом роде. А непонятное и неизвестное — досочиняется. И обычно наделяется человекообразным поведением.

Очень легко наделить вещи разумным началом, подобным собственному. Свой образ мысли всегда ближе. Потом можно рассказать другим... Ритуальное поведение заразно. После какого-то критического количества религия начинает распространяться сама, становится официальным мировоззрением, поддерживается выделившейся кучкой служителей, инакомыслие осуждается уже обществом, автоматически устраняя несогласных. Осталось только взять под контроль священников, и можно считать, что всё общество тебе подвластно.

 – Значит, это тоже "проект"!

 – Да, а что в этом странного? Сейчас я тебе покажу.

Аллея упёрлась в тёмный вход. Элис шагнула за Крисом внутрь. Старинный кабинет был на месте, но теперь Элис знала, что книги полистать ей не удастся. Крис сел в чёрное резное кресло, Элис опасливо потрогала второе.

 – Эти кресла настоящие, – улыбнулся Крис, – я спас их из горящих развалин. И стол тоже. А потом уже нарисовал всё остальное по памяти.

 – Ты сам рисовал иллюзию?

 – Да, это не так сложно.

 – А вот скажи, как можно отличить иллюзию от реальных вещей, если нельзя потрогать?

 – Зачем тебе это... – Он достал из-под своей теховской куртки фонарик и направил на массивный шкаф. – Смотри!

Яркий свет словно прожёг в иллюзии дыру. В пятне света всё потускнело и стало плоским, стала видна серая стена, на которой были нарисованы завитки деревянной резьбы и корешки книг.

– Ладно... – Крис погасил фонарик, – ты хотела узнать про спиритов. Сейчас поищем.

Он свёл вместе ладони, а когда снова развёл — между ними висел в воздухе синеватый сияющий шар. Он сказал ему несколько слов на незнакомом языке, шар взлетел выше и рассыпался синими искрами. В облаке искр проступили очертания гор, они приблизились, стали чётче, и Элис разглядела ущелье, островерхие крыши среди деревьев и острую резную башню.

– Монастырь Уттара, – сказал незнакомый голос, – является научным центром цивилизации спиритов. Население — около ста человек.

 – Какие ценности хранятся в Уттаре? – Спросил Крис.

 – Наиболее известен Золотой Глаз, символ Бога-Отца. Хранится в главном храме монастыря.

В облаке появился интерьер башни, деревянные колонны, покрытые изображениями растений и животных, всё выше и выше, и, наконец, Золотой Глаз, смотрящий из-под свода.

 – Какие исследования ведутся в Уттаре?

 – Исследования в монастыре Уттара проходят под контролем проекта "Уттара".

 – Какие исследования входят в проект "Уттара"?

 – Исследования по проекту "Уттара" доступны только членам проекта. Крис Рейнвалкер, ты не являешься участником проекта "Уттара", но можешь оставить заявку на членство.

 – Нет, не надо. – Сердито ответил Крис.

 – Почему? – Спросила Элис.

 – Проект закрытый, значит меня должны одобрить все участники. Пройдёт не одна неделя. Хотя... Это никогда не поздно сделать. Давай попробуем с другого конца... Чаша Миров. Что известно про этот артефакт?

 – Ни одного упоминания не обнаружено. – Почти сразу ответил голос.

 – Значит, или опять засекречено, или её по-другому называют... Какие предметы были доставлены для исследований за последние три дня?

 – Доставлено два предмета. Из Тардина и из Уттары.

 – Интересно местонахождения второго.

 – Предмет доставлен в рамках исследований по проекту "Уттара". Крис Рейнвалкер, ты не являешься участником проекта "Уттара", но можешь оставить заявку на членство.

 – Чёрт. Замкнутый круг. Думаю, это оно.

Элис кивнула.

 – Ну, и что будем делать?

 – Прогуляюсь до лабораторий. Техи меня кое-чему научили, – подмигнул Крис, и поднялся.

 – Постой... Почему Рейнвалкер?

 – Люблю гулять под дождём.

– Как ты вообще находишь дорогу в этом месиве? – Удивлялся Мартин.

Они медленно двигались в белом туманном пространстве, впрочем, скорость определить тоже было невозможно. Пузырь был надут полностью, что позволяло с натяжкой снова называть жабль цеппелином*. Моторы работали совершенно бесшумно, лишь завихрения тумана позволяли догадываться о потоке воздуха, что толкал их вперёд. Иногда они снижались настолько, что становилась видна чёрная поверхность воды.

 – По пеленгам. – Отвечал Дэн.

 – Это как?

 – Достаточно знать два направления на что-нибудь, и можно определить, где находишься. Я слышу несколько городов, этого более, чем достаточно.

Уже второй день они двигались над морем. Вчера вечером, когда они поднялись над замком, тумана ещё не было, но дул влажный юго-западный ветер: призрак Дэн уже начал свою работу. Туман пришёл незаметно под утро, ветер сменился на холодный северо-восточный, и влага стала конденсироваться холодными облаками, которые опускались к самой воде, как зыбкий потолок, грозящий раздавить всех, кто осмелился плыть по чёрной воде. Они поднялись, вспоров потолок моторами и погрузились в белое пространство, лишённое направлений.

– Скоро будем на месте. – Сообщил Призрак. – Я подберусь с северо-востока, пройду под самым берегом, чтобы нас случайно не заметили.

Из тумана медленно выплыли нависающие скалы. Несмотря на то, что они видели лишь малую их часть, скалы казались огромными по сравнению с их цеппелином. Они прошли вплотную, почти касаясь каменной стены, и так низко, что Мартин мог бы достать до воды, если бы открыл дверь.

Наконец, узкая полоска суши между водой и скалой показалась впереди. На ней тускло блестело небольшое строение, барон говорил, что в нём находятся машины, имеющие отношение к подъёму воды. Жабль спрятался между ним и скалой, и едва коснувшись земли, начал сдувать пузырь.

"Ну вот мы в Норвегии, – думал Мартин, – дальше что? Призрак — понятно, хочет, используя нас, получить власть над городом солов. А о нас он подумал? Обо мне, Об Элис?" Он представил себе, как она бродит в белых одеждах среди толпы солов, таких же, богоподобных и нереальных, не обращающих не неё внимания, проходящих друг сквозь друга, как этот туман. И взгляд Элис тоже мутнеет и устремляется вдаль. Она думает о судьбах Мира, но не о людях, она забыла о них: о бароне, о Призраке, и о нём, Мартине. Нельзя полагаться на Призрака, у него свои цели. Надо найти её, а там что-нибудь придумается.