Его руки жестко сжимали ее грудь, пальцы теребили и потягивали затвердевшие соски, рот прокладывал дорожки по всему ее телу, посасывая нежную кожу ее плеч и шеи, останавливаясь на мочке уха. Его дыхание раскатилось по ее коже, когда он произнес:

— Ты так чертовски соблазнительна, я хочу взять тебя до невозможного медленно, покрыв каждый дюйм твоего тела своими прикосновениями, поцелуями.

Она повернула голову, чтобы встретиться с ним лицом, но ее глаза закрылись, когда его рот обрушился на ее, сила его поцелуя заставляла ее чувствовать себя пьяной, все еще живой. Ее руки гладили грубые контуры его спины, поднимаясь вверх, пока ее пальцы не запутались в шелке его волос. Легонько потягивая их, она почувствовала рык, исходящий из глубины его груди, вибрация которого вызвала природный инстинкт подчиниться и отдаться такому дикому мужчине, как он. Разрывая поцелуй, его руки и губы проложили путь вниз по ее телу, а ее голова откинулась назад, когда они достигли ее живота. Наконец, он добрался до края ее трусиков, спуская их по ее ногам, пока она не оказалась совершенно обнаженной.

Он приподнялся, размещая руки на ее бедрах, разводя ее ноги перед собой. Его глаза полыхали огнем, который она не видела никогда прежде. У него ушло пару мгновений на то, чтобы просто полюбоваться ею, с выражением лица, которое невозможно было прочитать, он сказал, поднимая уголки рта вверх:

— Я мог бы сидеть здесь и смотреть на тебя вечно, и этого никогда бы не было достаточно.

Она задрожала под его взглядом, не в силах ответить. Ее возможность говорить, думать потерялась в пылу ее тела, вызванном реакцией на его запах, который окутывал всю ее кожу.

Ее ноги легко поддались его рукам. Каждый дюйм ее тела был открыт для его взора. Он опустил голову, и его губы дотронулись до внутренней стороны ее бедра, полизывая и покусывая ее кожу, приближаясь к тому месту, где она отчаянно нуждалась в его присутствии. Потайной момент был скрыт за пеленой дождя, ее сердце набирало бешенный ритм, кровь бурлила в венах, бунт гормонов делал ее пьяной и неспособной двигаться. Когда его губы наконец-то добрались до чувствительной плоти между ее бедрами, а язык начал обводить круги вокруг комочка нервов, все ее тело начало дрожать, извиваясь под ним, природа взяла под контроль ее возможность ясно думать или волноваться о последствиях того, что они начали.

Его пальцы крепко сжали ее бедра, разводя ноги так широко, что сухожилия горели от напряжения. Ее бедра извивались от чувства его губ на ее коже, но когда рука присоединилась к действию, один палец надавил на вход в ее тело, медленно погружаясь внутрь, ее рот открылся в безмолвном крике удовольствия и боли, желания и необузданной похоти.

Давно забытая энергия проснулась в ней, вихрясь внутри ее сущности, угрожая разорвать ее на части, если ее не выпустят. Ее мышцы натянулись на костях, а дыхание застряло в легких. К одному пальцу добавился второй, находя точку внутри нее, что подводила ее к крутому чувственному краю, звезды взрывались под веками ее крепко зажмуренных глаз. Она потеряла контроль над собой, забыла то, где они находятся и в какой мир вернутся, утонула в ощущениях, которые он заставлял ее чувствовать, в сногсшибающей, отнимающей душу страсти.

Она выгнула спину, подставляя холмики своей груди охлажденному воздуху пещеры, медленно обретая чувствительность, электрические вспышки все еще периодически пронзали ее, дрожь в ногах, когда ее тело выпускало напряжение, злость и боль, которые образовались в ней за последние несколько лет, что она жила в особняке, все возрастала.

Открывая глаза, она подняла взгляд на Коннора, чтобы обнаружить его с благоговением наблюдавшим за ней, изгиб его губ углублял ямочки на щеках, на что она не могла не улыбнуться в ответ, легкие смешки примешивались к каждому ее выдоху.

Она смотрела, как его руки опустились, чтобы расстегнуть штаны, обнажаясь полностью, опустив их вниз, медленно передвигаясь, чтобы переступить через них. Его тело было крепким, как камень, твердым во всех местах, где должно быть мужское тело, и загар присутствовал даже в тех местах, где солнце не могло дотронуться до него. Он был совершенством. Адонис навис над ней, телосложение воина было еще красивее, когда поцелуй света от молнии отражался на его коже. Он источал силу похоти, вульгарности и безудержности, и Арианна забыла, как дышать, при виде него.

Его руки схватили ее бедра, пальцы погружались в ее плоть, пока он поднимал ее в такую позу, где ему удобнее было бы войти в нее. Их глаза встретились, и она заметила, что перестала дышать в ожидании его вторжения. Он улыбнулся, его глаза сверкали изумрудной зеленью, и одним плавным движением он вошел в нее, по-особенному наполняя, приводя в жизнь вулкан нужды, который сжег ее в пепел всего несколько минут назад. Ее рот оставался открытым, но крик страсти, выходящий из ее горла, был поглощен, когда его вес опустился на нее, а губы запечатали ее рот поцелуем, забирая ее дыхание, крики и его имя, срывающееся с ее языка.

Двигаясь внутри нее так, чтобы с каждым толчком погружаться все глубже, он разорвал поцелуй и поднялся, чтобы посмотреть сверху на маленькую женщину под ним. Он ускорил темп, поспешно подводя их обоих к точке, в которой слова не могли быть сформированными в их головах или спущенными с языков. Ее руки путешествовали по его спине, пальцы царапали кожу, блестящую от пота, разливающегося от жара его тела. Это было неземное удовольствие, сокрушающее их, пока наконец-то они не взорвались в наслаждении одновременно. Его губы приоткрылись, и дикий рев вырвался из его груди и горла, в то время как она закричала, выпуская комок энергии внутри нее, оргазм, слишком яркий и мощный, чтобы сдерживаться, накрыл ее. И вот, он лег рядом с ней, кладя ее на свои руки, принося ей покой, отнятый так много месяцев назад.

Глава 15

— Я не понимаю, почему вы все еще держите ее рядом. Очевидно, она не способна дать вам то, что вы хотите… наследника. Почему бы просто не избавиться от нее и не использовать какую-нибудь другую женщину из сети, которая была бы счастлива дать то, что вам нужно?

Эмори откинулся на кожаном диване в офисе Джозефа. Он поднес пальцы к лицу и стал рассматривать ногти, пытаясь убедить Джозефа сделать последний шаг к освобождению от женщины, которая не стала причиной ничего хорошего, кроме проблем с тех пор, как сеть была построена.

— Она отравляет вас, Джозеф. Вы слишком занятой и важный человек, чтобы беспокоиться о том, что стало бесполезным — якорем к жизни, которой вы больше не живете.

Гнев вспыхнул в груди Джозефа, отзываясь на слова Эмори и беззаботный тон, которым он произносил их. Откидываясь, он подхватил дорожку со стола, поднося ее к носу, прежде чем вдохнуть сладкий побег, который приносил наркотик, разложенный перед ним.

Его голова уплывала, мысли на миг замерцали, в то время как наркотик растекался по его крови, привнося онемение в вены. Это понемногу вошло в его привычку, путь усмирить гнев по поводу его разваливающегося брака, унижение невозможностью зачать ребенка с Арианной, от которого он ежедневно страдал. Сначала это была назойливая мысль, но его навязчивая идея быстро росла не столько желанием ребенка, сколько потребностью доказать собственную мужественность. Это было достижение, недоступное ему, и поражение, которое он не мог принять. Когда Джозеф не ответил, Эмори перестал изучать свои руки и поднял взгляд потемневших глаз.

— Я даже не знаю, почему вы так сильно хотите ребенка. Кто будет заботиться об этой мерзости? Явно не вы.

— Арианна позаботится. Она стала бы матерью моего ребенка, а не какая-то второсортная шлюха. Ты серьезно полагаешь, что я стал бы загрязнять свой генофонд, обрюхатив какую-то тупую суку?

Разгневанный тон слов Джозефа заставил Эмори выпрямиться на месте. Джозеф внимательно изучил своего охранника, прежде чем продолжить.

— Желал ли ты когда-нибудь бессмертия? Я да, потому что я знаю, что в какой-то момент я перестану существовать. И все же я могу сразиться с самой смертью, оставляя генетическую связь, что-то, унаследованное от меня, чтобы служить напоминанием о том, что я когда-то вообще существовал.

Он замолчал, порочная улыбка коснулась уголков его губ.

— Кроме того, кто будет управлять усадьбой, когда я умру? Ты полагаешь, я оставил бы ее кому попало? Она такой же ребенок для меня, как то, что Арианна может вытолкнуть из своего тела. Если у меня будет сын, я смогу вырастить его сильнее меня, умнее, беспощаднее. Моя сеть никогда не развалится, даже спустя годы после того, как я перестану быть способным управлять ею.

После того, как он наклонил голову, чтобы вдохнуть еще одну дорожку, Джозеф откинулся и позволил своей голове упасть в сторону, наблюдая глазами за ливнем за окном. Лес почти полностью был размыт жестокостью шторма. Время от времени молния пронзала небо, прежде чем ответный гром громко грохотал, сотрясая окна и стены поместья.

Поворачивая голову к Эмори, он потянулся, чтобы сократить количество дорожек наркотика, который медленно съедал его здравомыслие.

— Если честно, мне плевать на эту суку. Даже после того, как я рассказал ей, что построю, все, чего она чертовски хотела, было оставить меня. Это будет отличный способ показать ей посредством беременности, что она принадлежит мне, невзирая на то, нравится это ей или нет.

Эмори улыбнулся, играя адвоката дьявола, и спросил:

— Вы совсем не обеспокоены тем, как много времени она проводит с Коннором? Их ежедневные прогулки по лесу… Как вы можете быть уверенны, что он не преследует ту же цель, что и вы?

Джозеф перестал рубить и медленно отложил в сторону лезвие бритвы, прежде чем поднять взгляд на своего охранника.