— Не ошибайся, принимая меня за дурака, Эмори. Коннор не такой тупой… и я тоже. Мои люди постоянно наблюдают за ними. Все, о чем мне доложили, так это то, что Коннор охраняет ее как положено, никогда не прикасаясь к ней и даже редко заговаривая.

Он прервался, жестокая улыбка исказила его черты.

— Не то чтобы Арианна когда-нибудь вообще связалась бы с таким, как он. Он гарантировал это в тот день, когда обезглавил мужчину прямо перед ней.

Он выпрямился и поставил локти на стол.

— Я знаю свою жену, Эмори. Она святоша, она задира, но она не шлюха. Я не сильно беспокоюсь об этом.

* * *

Прошло две недели с тех пор, как Арианна и Коннор были в пещере, и Арианна стояла в своей спальне, смотря на календарь и считая на пальцах на сколько дней опаздывали ее месячные.

— Нет.

Одно слово, произнесенное шепотом так тихо, что только она могла услышать. Она отошла от стены, измеряя шагами пол возле своей кровати, пытаясь не заплакать. Она надеялась, что это невозможно, но симптомы — тошнота — говорили, что это не только возможно, но и произошло. Когда ее головокружение начало увеличиваться от наплывала эмоций и беспрерывного хождения туда-сюда, она наконец-то присела на кровать, зажимая голову между ладоней, чтобы та не взорвалась.

Она проснулась тем утром, чувствуя себя прекрасно. Джозеф не показывался более трех дней, и она покинула кровать и пошла в ванную, чтобы принять душ и почистить зубы. В душе все прошло без происшествий, но когда она наклонилась над раковиной и начала тереть щеткой зубы, сработал рвотный рефлекс, и она обнаружила себя быстро склонившейся над унитазом, извергая все то немногое, съеденное ею на ужин, все еще оставшееся в ее желудке с прошлой ночи. Заставляя себя подняться на ноги после нескольких минут, проведенных за рвотой, она двинулась в сторону шкафа и надела простое платье, которое не давило на ее желудок.

И сейчас она сидела, бросая взгляды на настенные часы, зная, что Коннор ждал в гостиной, чтобы сопроводить ее на завтрак, а затем в музыкальную комнату. Это было их обычной ежедневной рутиной по утрам в отсутствие Джозефа. Коннор начал спать в гостевой комнате в те ночи, а второй охранник, посланный Джозефом, всегда находился у входных дверей в апартаменты. Она не могла выйти и встретиться с ним лицом к лицу, встретиться с кем-либо без страха, что тотчас сломается, сокрушенная мыслью, что принесет ребенка в тот кошмар, коим стала ее жизнь.

Откидываясь на кровать, она уставилась на маленькую железную люстру, что свисала с потолка. Ее ноги перевешивались через бока кровати, а ступни болтались туда-сюда. Она услышала скольжение металла по плиточному полу, когда ее палец потерся об оковы, которые Джозеф прицепил на ножку кровати. Внезапно, она подняла ноги, присаживаясь, чтобы обхватить колени руками, слезы ручьем потекли по ее лицу, когда она позволила себе взглянуть на пол, а ее глаза выхватили череду цепей, что попали в поле зрения.

Мягкий стук в дверь, и она быстрым движением пальца протолкнула цепь обратно под кровать, стук металла по камню заставил сжаться ее желудок, вызывая дрожь в позвоночнике. Дверь приоткрылась, и Коннор оббежал взглядом комнату, его брови поднялись в молчаливом вопросе на ее явное огорчение.

— Что не так? — он влетел в комнату, быстро пересекая ее, чтобы преклонить колени около кровати.

Отворачиваясь, она зажмурилась, избегая глубины нефритово-зеленых глаз, которые уставились на нее. Она не хотела говорить ему, не хотела видеть охваченное болью выражение его лица, которое он несомненно приобретет. Она почувствовала, как его руки обхватили ее прямо перед тем, как он присел на матрас рядом с ней. Кровать осела под его весом, она все еще отказывалась смотреть на него, когда сказала:

— Коннор, встань. Я не удивлюсь, если он установил камеры в спальне или даже во всем доме, раз уж на то пошло.

Он поднялся, незамедлительно отходя к двери, его лицо приняло незаинтересованное выражение, как только он занял караульную позицию.

— Давай пройдемся. Мы сможем поговорить у реки.

Ее желудок забурлил, смесь утренней тошноты и отвращения от того, что она собиралась сказать ему. Зная, что он в конце концов обнаружит правду, она глубоко вздохнула, покоряясь тому, что должна была произнести слова, которые она никогда не думала, что сможет сказать.

— Я не могу пойти на прогулку сегодня. Я нехорошо себя чувствую.

Она подняла взгляд на его лицо и увидела водоворот беспокойства в глубине его глаз. Мягким шепотом она призналась:

— Думаю, я беременна.

Она спустила ноги с кровати и крепко обхватила живот руками.

— О боже, я собираюсь родить ребенка от этого ублюдка.

— Или от меня.

Он говорил так тихо, что она не была уверенна, что расслышала его. Ее голубые глаза заблестели от слез, она посмотрела на него, а ее сердце разбилось от осознания, как потемнел его взгляд. Она немного встряхнула головой, сомнение поглотило ее, сильнее подталкивая к отчаянию.

Он моргнул один раз, второй… и когда наконец снова заговорил, его тон был отрывисто-грубым:

— Ложись, поспи немного и посмотри, станет ли тебе лучше, когда ты проснешься. Если ты будешь в состоянии, мы пройдемся к реке. Нам надо поговорить.

Прежде чем она могла бы поспорить, он вышел в холл и закрыл дверь. Она не сердилась за его краткость и знала, что его реакция не была бы такой, если бы они не были в доме. Но он был прав, им нужно было поговорить, и она надеялась, что ей станет лучше после небольшого отдыха. С горящими глазами, она легла на матрас опять, сворачиваясь в позу эмбриона, а ее тело дрожало от горя, когда она все-таки забылась во сне.

* * *

Они быстро шли по лесу, ее желудок успокоился после нескольких часов сна. Коннор был напряжен, каждая мышца его тела сжата, оборонительную позу выдавала походка. Он шел не быстрее, чем она могла бы следовать за ним, и все еще останавливался, чтобы помочь ей переступить верхушки корней и другие препятствия, что устилали тропинку. Небо снова покрыли тучи, и она забеспокоилась, что дождь может обрушиться на них в любое время, пока они углублялись внутрь леса. Мелкие проблески света пробивались в тех местах, где листья не так плотно усеивали верхушки деревьев.

Когда они наконец добрались до реки, он провел ее к большому камню, который располагался на краю, держа ее за руку, пока она усаживалась.

— Я в порядке, Коннор. Тебе необязательно заботиться обо мне, как о хрустале, так рано. Мне понадобится больше помощи, когда я стану настолько большой, что не смогу видеть пальцы на ногах.

Она попыталась вести себя легкомысленно и сгладить то настроение, которое тяжелым грузом лежало на его плечах, но он не выдавил из себя даже легкой улыбки в ответ на ее слова. Он внимательно вгляделся в нее, произнося:

— Я увожу тебя отсюда, Арианна. Мы уходим этой ночью.

Отходя от нее, он запустил руки в волосы и начал расхаживать взад-вперед вдоль кромки реки.

— Как мы выйдем наружу? Куда мы пойдем? Нет. Это безумие, мы не можем сделать это. Мы даже не знаем точно, беременна ли я…

— У тебя задержка? — он повернулся к ней внезапно, зелень его глаз ярко переливалась на солнце.

— Да, — тихо признала она.

— Тогда мы уходим.

Становясь перед ней, он схватил ее за руки, придвигая ближе к себе, обнимая и кладя свою голову поверх ее. Ее тело откликнулось напротив него, рыдание вырвалось из ее горла.

— Мы не можем, Коннор. Это не сработает. Просто выйти наружу уже будет опасно, но после, что мы будем делать? Он найдет нас, и я даже не хочу думать о том, что он сделает с нами, когда нас поймают.

Он сжал ее крепче, и она добавила:

— Это может быть его ребенок с такой же вероятностью, как и твой.

— Наплевать. Я не позволю этому монстру снова приблизиться к тебе. Я не должен был позволять этому длиться так долго. Я знаю риски, но не могу покорно сидеть и ждать.

Ей осточертело плакать. Но она знала, согласиться на побег могло стоить ей жизни. Ее сердце билось быстро, а голос надломился, когда она сказала:

— Слишком много риска. Я не могу, я не уйду с тобой.

Глубоко дыша, она умоляла:

— Коннор, ты должен уходить. Ты можешь выбраться отсюда, и он не будет искать тебя, ему не нужно держать тебя здесь, но ты знаешь, если я уйду, он не успокоится, пока не найдет меня. Он сумасшедший и, если поймает тебя, то убьет.

— Это стоит риска!

Она подпрыгнула в ответ на его повышенный тон, и стыд внезапно проявился в его чертах, когда он взглянул на нее.

— Извини. Я не хотел… черт!

Отпуская ее, он отошел опять, и все, что осталось от ее уже разбитого сердца, превратилось в пыль, когда она наблюдала, как он борется с их судьбой.

Тихо и целеустремленно она предложила:

— Давай подождем немного. Ты можешь найти какой-нибудь выход, план, который помог бы нам сбежать, может быть, кого-то, кто хотел бы помочь нам. Однако, уйти сегодня, ни с чем, кроме злости и ярости, было бы самоубийством. Ты должен согласиться со мной в этом, Коннор. Это единственная причина, по которой мы оставались здесь так долго.

Он перестал вышагивать, но не повернулся, чтобы посмотреть на нее. Его глаза оставались неподвижно прикованными к воде и полю, что простирались перед ним.

— Я придумаю что-нибудь, Арианна, я не знаю, сколько времени понадобится, но я сделаю это.

Глава 16

Тщетность. Безнадежность. Беспомощность. Это единственные слова, которыми можно было описать их жизнь. После того дня у реки Коннор работал быстро в попытках найти выход, как сбежать из поместья и не быть пойманными впоследствии. Однако, барьеры и преграды — все, что он мог найти.

Поместье располагалось углубленно и в отдалении. Коннор обязан был быть осторожным по отношению к людям, к которым обращался, и даже когда он мог найти того, кто не стал бы докладывать Джозефу Кармайклу, они отказывали, боясь быть пойманными. Если бы дело касалось только самого Коннора, все было бы куда проще, но как только он упоминал жену Джозефа, большинство людей отвечало отказом.