Снова посмотрев ему в глаза, она мило улыбнулась, расстроенная тем, как несправедлива стала ее жизнь.

— Есть ли шанс? Не иллюзия, не то, что возможно произойдет, а что-то, что почти наверняка случится?

Он кивнул, удостоив ее таким выражение лица, которое заставит ее уйти. Она знала, что не сможет остановить его, и ее сердце разбилось от мысли о том, что произойдет, если он потерпит неудачу.

— Хорошо. Я соберу некоторые вещи сегодня вечером. Если он не объявится, мы можем попробовать.

Глава 17

Арианна стояла в своей спальне, глядя в окно, непроницаемое из-за темноты ночи. Ее сердце бешено колотилось в груди, а на коже выступил пот. Аарон спал в своей кроватке, к счастью, спокойно в ту ночь, когда его молчание было необходимо. После того, как она согласилась с планом Коннора, она не спрашивала подробностей о том, как он собирается его осуществить. Вместо этого она играла для сына, пока не пришло время возвращаться в свою комнату и ждать, не появится ли Джозеф.

Она втайне надеялась, что Джозеф появится, надеялась, что его присутствие даст ей больше времени, чтобы убедить Коннора отказаться от своего плана, оставить ее и Аарона на произвол судьбы в особняке.

Однако полночь пришла и ушла, и она знала, что Джозеф предпочел остаться в западном крыле. Когда он появлялся, то всегда делал это рано вечером, изображая любящего отца, чтобы люди действительно верили, что так оно и есть. Он разнес весть о рождении Аарона по всей сети, устроил вечеринку, не заставляя Арианну присутствовать. В ту ночь она слышала музыку, доносившуюся из коридоров между ее апартаментами и бальным залом, и плакала, узнав, что это преступники праздновали рождение ее сына.

Тишина спальни тревожила ее. Ее шаги по каменной плитке звучали как часы, отсчитывающие час, когда она узнает, смогут ли они сбежать. Коннор казался таким уверенным, таким целеустремленным, что она ничего не могла поделать с маленькой надеждой, которая расцвела в ее груди. Она не хотела этой надежды, не приветствовала тот кусочек света, который причинит еще больше боли, если его погасить

Услышав знакомый скрежет металла о металл, она повернулась к двери, и сердце у нее упало, когда Коннор выглянул из-за двери и вошел в комнату. Закрыв ее за собой, он молча стоял, они смотрели друг на друга так, словно их последние мгновения жизни на Земле висели перед ними.

Коннор был одет во все черное, ткань его футболки туго натянута на плечах, собираясь в складки на концах. Его тело не было скрыто одеждой, и она позволила своим глазам блуждать по нему, воспоминание об их единственной встрече в пещере прокручивалось в ее голове.

— Пора.

Ее глаза закрылись от его слов, а сердце, казалось, готово было выпрыгнуть из груди. От страха у нее закружилась голова, адреналин бурным потоком хлынул в кровь. Она подошла к шкафу, чтобы взять свои сумки, но Коннор выхватил их из ее рук прежде, чем она успела сделать шаг назад в комнату. Спрятавшись в тени шкафа, он пристально посмотрел на нее. В их продолжительном молчании она могла видеть, как те же самые эмоции пробегают по ее лицу, что волнами проносились по ее телу. Его рука поднялась к ее подбородку, один палец оказался под ним, когда он поднял ее лицо к своему.

Прошептав так, чтобы только она могла услышать, он сказал:

— Я знаю, ты думаешь, что то, что мы собираемся сделать, невозможно, но я обещаю тебе, Арианна, что все получиться. Как только мы окажемся за стенами поместья, нас тут же увезут и спрячут в таком месте, куда Джозефу и в голову не придет заглянуть.

Он наклонил голову и нежно прикоснулся к ее губам. Но когда он отстранился, она протянула руку и запустила пальцы в его волосы, притягивая его к себе в более глубоком поцелуе, наполненном болью, отчаянием, тоской и страхом. Только когда у нее кончился воздух, она отпустила его. Из ее глаз выкатилась одинокая слеза, и он протянул руку, чтобы стереть ее.

— Это не прощание, красавица. Это начало, а не конец.

Заставив себя улыбнуться, она кивнула в знак согласия, хотя ее разум не позволял ей поверить, что все получится.

Взяв ее за руку, Коннор потащил ее в спальню и схватил с кровати тяжелое одеяло. Он вытащил Аарона из кроватки, стараясь не сжимать спящего ребенка, и завернул его в одеяло. Передав Аарона Арианне, он открыл окно и выбросил ее сумки в темноту ночи.

Прежде чем вылезти, он повернулся к ней и сказал:

— Оставайся все время рядом со мной. Мы будем держаться в тени особняка, пока не сможем выйти к аллее. Держись как можно ниже к земле. Как только мы скроемся за деревьями, нам нужно будет быстро двигаться к фасаду, — он замолчал, не желая признаваться в том, что подразумевал его план. — Мне придется убить всех, кого мы встретим, — с сожалением добавил он. — Если увидишь, что я достаю нож, отвернись.

Ее желудок скрутило при мысли о грядущем насилии. Она ненавидела то, что Коннору придется совершить это, но знала, что этого нельзя избежать. Когда она молча посмотрела на него, он кивнул и вылез в большое окно. Вернувшись в дом, он взял Аарона из ее рук, помог ей вылезти в окно и передал обратно, как только она оказалась на другой стороне. Быстро схватив ее сумки, он повел ее через тени дома, прежде чем достичь места, где он сказал ей нагнуться и побежать через травянистую лужайку, которая вела в лес.

* * *

Веки Джозефа тяжело нависли над серо-стальными глазами. Туман от наркотика, который он ввел всего за несколько минут до этого, то появлялся, то исчезал из поля зрения, скользя по венам, принося благословенное оцепенение телу и разуму. Этого было недостаточно, чтобы вывести его из строя. Он предпочитал меньшие дозы, которые успокоили бы хаос его мыслей, все еще позволяя ему контролировать свое обстановку.

Сидя на кушетке в гостиной люкса, который в течение многих лет служил его квартирой, он наблюдал за брюнеткой, стоящей перед ним. Ее обнаженное тело соблазнительно покачивалось под музыку, которая разносилась по комнате. Он представлял себе, что будет делать с этим телом, его глаза смотрели на здоровую массу ее груди и мускулистый изгиб ее живота. Когда она повернулась, его глаза нашли ее попку, круглую, но упругую. Она была молода, скорее всего, ей едва исполнилось двадцать, но возраст никогда не был для него определяющим фактором, он обнаружил, что женщины все одинаковы, тело можно использовать для удовольствия и ничего больше. Он никогда не находил удовлетворения с женщинами, которых трахал, его освобождение было бледным подобием по сравнению с тем, что было, когда он был со своей женой.

Но он не мог прикоснуться к ней, пока его сын был мал и все еще зависел от нее в еде и комфорте. Он боялся, что потеряет контроль над ней, как над бесчисленным множеством женщин, уничтожит ее в своем стремлении найти освобождение, чтобы питать насилие, которое пропитало каждую клеточку его тела. Гнев овладевал им на протяжении многих лет, и он отдавался ему без знания или мысли, даже не пытаясь бороться с тем, что медленно разрушало его.

Другие присутствующие мужчины смеялись и кричали, но это не отвлекло внимания Джозефа от танцующей женщины. Он представил, что она прикована к его кровати, как ее тело возбуждается от похоти и боли, которую он причинит. Его член встал при мысли о том, как они сопротивлялись ему. Он наслаждался ощущением их ногтей, скользящих по его спине, тем, как они кричали, когда он вдалбливался в них, разрывая кожу на его талии. Это придавало ему сил. Его потребность доминировать по-настоящему питалась только тогда, когда они пытались отказать ему. Его вкусы начинались с желания женщин, которые легко подчинялись без борьбы, которым нравилось быть использованными, быть вещью. Но когда садистская сторона в нем подняла свою уродливую голову, когда они были подвергнуты уровню боли, которую Джозеф предпочитал, именно тогда он находил единственное, что могло удовлетворить его постоянно растущую потребность в контроле.

Глаза женщины встретились с его глазами, они были медово-карие, без капли разума. Она была явно одурманена наркотиками, на ее лице горела эйфория, и, когда она обнаружила, что он наблюдает за ней, улыбка тронула уголки ее полных губ, приглашая его взять то, что он хотел. Его член дернулся, и он дал девушке знак подойти туда, где он сидел. Она улыбнулась еще шире, радуясь, что он ее позвал. Подойдя к нему, она остановилась, оказавшись между его раздвинутыми ногами. Его рука потянулась к ней, и он наклонил девушку вниз, чтобы поставить ее на колени перед собой. Когда она уселась на пол, он протянул руку, взял ее грудь в ладонь и наклонился, чтобы захватить губами тугой пик. Его язык скользнул по набухшему бутону, прежде чем он взял его зубами и прикусил.

Когда она наполовину вскрикнула, наполовину застонала, его брюки натянулись еще сильнее, и он потянулся вниз другой рукой и нашел влажный жар между ее бедер. Его пальцы впивались в мягкую кожу, пока он не заставил их войти внутрь ее тела. Ее бедра двигались над его рукой, а мышцы жадно сжимали его. Отстранившись от нее, он откинулся назад, чтобы удовлетворить себя, прежде чем он сможет взять ее к себе в постель. Она смотрела, как он раскинул руки на спинке дивана, широко расставив ноги, призывая ее прикоснуться.

Она хихикнула, поняв, чего он хочет, и тут же протянула руку, чтобы расстегнуть его ремень и молнию на брюках. Вытащив его из ткани, она широко раскрыла глаза от его размера, жар и предвкушение озарили ее взгляд, когда она наклонилась вперед, чтобы взять его в рот.

Его голова откинулась назад, но он продолжал смотреть вниз, чтобы видеть, как она двигается вверх и вниз, как ее язык скользит вдоль его тела, а губы становятся еще более полными, когда она берет его невероятно глубоко. Ее действий было недостаточно, чтобы заставить его кончить, не хватало жестокости в этой встрече, но этого было достаточно, чтобы заставить его завестись, возбудиться до такой степени, чтобы он потащил ее обратно в свою комнату.