Власть даровал я народу
в той мере, в какой он нуждался,
Чести его не лишил:
но и не дал лишних прав.
Также о тех позаботился я,
кто богатством и силой
Всех превзошел,
- чтобы их не позорил никто.
Встал я меж тех и других,
простерев мощный щит свой над ними,
И запретил побеждать
несправедливо других [80].

Можно ли дать власть (arche), которая должна "пребывать в середине" и избегать крайностей, в руки одного человека?

"Я по мере сил своих,- сказал Солон,- защищал отечество и законы", соединил воедино принуждение и справедливость (bian kai diken). Власть и Сила (Kratos и Bia) -два помощника Зевса, ранее ни на мгновение не удалялись от трона, ибо олицетворяли собой все то абсолютное, непреодолимое и иррациональное, что несло в себе могущество властителя. Но теперь они должны перейти на службу Закону (Nomos), стать его слугами. Отныне в полисе царствует Nomos. Его отношение к dike еще уходит своими корнями в религию, но в создании разумных законов, в попытке положить конец раздорам, уравновесить противостоящие друг другу силы, навести порядок в делах людей ему принадлежит особая роль. (Свидетельством такого рода политического рационализма является четвертый фрагмент законов Солона) [81]. Как далеко ушла Греция от гесиодовского образа доброго царя, одна лишь религиозная добродетель которого могла уладить споры, обеспечить мир на земле; теперь естественным регулятором порядка становится справедливость. Злоба, спесь (hybris), ненасытная жажда богатства вызывают беспорядок, развитие которого можно предвидеть заранее: несправедливость порождает порабощение народа, а оно в свою очередь вызывает мятеж. Правильная мера для восстановления порядка и спокойствия (hesychie) должна состоять в том, чтобы одновременно сокрушить высокомерие богатых, покончить с порабощением демоса и вместе с тем избежать подрыва государственных основ. Так говорил Солон перед лицом своих сограждан. Даже если преподанный урок на первых порах не даст результатов, мудрец рассчитывал на время: после того как истина станет доступной обсуждению или, по выражению Солона, водворится в середине (es to meson), придет день, когда афиняне ее признают.

При Солоне справедливость (dike) и благоразумие (sophrosyne), спустившись на землю, обосновались на площади, агоре. Иными словами, отныне они должны "отчитываться" перед народом, который, разумеется, будет и впредь взывать к ним, но вместе с тем не перестанет подвергать их обсуждению.

Столь ярко выраженное обмирщение нравственной мысли, и в частности представление о добродетели и благоразумии (sophrosyne), с течением времени могло обновляться и уточняться. У Гомера sophrosyne имеет самый общий смысл: волей богов "самый разумнейший может лишиться мгновенно рассудка, может и слабый умом приобресть несказанную мудрость" [82]. Представляется, однако, что это понятие, до того как быть перетолкованным мудрецами в политическом контексте, уже было разработано в некоторых религиозных кругах. Там оно означало возврат к состоянию покоя, равновесия и самоконтроля после периода смуты и одержимости. Мы уже говорили о средствах, применяемых в этих случаях, это - музыка, песни, танцы, очистительные ритуалы. Иногда они могли быть более жесткими и использоваться для шокового эффекта. Согласно преданию, однажды в храме Геракла (в Фивах) Павсаний увидел камень, которым, как утверждали, Афина запустила в голову обезумевшему герою, когда тот, охваченный манией убийства (убив своих детей), намеревался убить Амфитриона [83]. Этот камень, который привел героя в чувство, стали называть "наставник", "учитель" (sophronister). Исцеление Ореста происходило при несколько других обстоятельствах. После убийства своей матери несчастный в глубокой скорби прибывает в местность, именуемую Фурии. Остановившись там, Орест калечит себе палец (в эпоху Павсания этот палец изображался в виде камня, водворенного на кургане, который именовался гробницей пальца - mnema daktylou). Именно на этом месте, прозванном "исцеляющим" (ake), Орест обретает благоразумие (sophrosyne). Далее Павсаний уточняет: Фурии (Эринии), преследовавшие Ореста до тех пор, пока не свели его с ума (ekphron), казались ему черными; как только он изувечил себе палец, они тотчас показались ему белыми, и он вновь обрел благоразумие и здравомыслие (sophron) [84]. Эта же игра с противопоставлениями типа скверна - очищение, одержимость - исцеление, безумие - здоровье отмечается вплоть до "декораций", в интерьере которых действует божественный Меламф, когда посредством тайных прорицаний и очищений (katharmoi) утешает дочерей царя Прета, замурованных в пещере. С одной стороны, текут воды мутного Стикса, несущего всякому живому существу болезнь и смерть; с другой,- ключ Alysos, животворящие воды которого вылечивают одержимых и всех тех, кто охвачен исступлением (lyssa) [85]. Таким образом, уравновешенность (sophrosyne), противоположная безумию (которое одновременно является скверной), в атмосфере религиозных сект принимает аскетическую окраску. Добродетель запрета, воздержания состоит в том, чтобы избегать зла и всякой скверны: не только отвергать преступные побуждения, которые вызывает в нас злой демон, но укрощать страсть (eros) и плотские вожделения; стремиться преодолеть все испытания, которые случаются на жизненном пути, учиться владеть и управлять собой. Владение собой, которое составляет сущность sophrosyne, по-видимому, содержит в себе если не прямой дуализм, то по меньшей мере некоторую напряженность между двумя состояниями души человека: аффектами, эмоциями, страстями (thymos) (излюбленной темой лирической поэзии) и продуманной осмотрительностью, разумным расчетом, воспеваемым гномическим учением. Эти особенности души предназначены для разных целей. Thymos - для повиновения и подчинения. Для исцеления же безумия, так же как для его предупреждения, используются средства, помогающие "убедить" thymos, сделать его послушным, с тем чтобы он никогда не пытался повергнуть душу в смятение. Эти средства составляют основу воспитания (paideia), которое касается не только отдельных людей. Несомненно, оно обеспечивает здоровье, душевное равновесие, учит воздержанности и держит в подчинении ту область души человека, которая предназначена для послушания; но вместе с тем оно приобретает общественное значение и выполняет определенные политические функции. Ведя борьбу с невоздержанностью богачей и стремлением к разрушению, присущему "злодеям", sophrosyne создает гармоничное и согласованное общество, где богатые, кладущие предел своему богатству, отдают излишки бедным, а массы, не помышляя о мятежах, согласны подчиняться лучшим, ибо те имеют право на большее. Такого рода политический настрой вполне мог иметь место в некоторых религиозных сектах. В Пергаме, например, в святилище Деметры, где культ, отправляемый религиозным братством, включал орфические гимны (как это должны были делать Ликомеды из Афин), наряду с олимпийскими и элевсинскими богами имеется ряд орфических богов, олицетворяющих абстрактные идеи; в их числе две пары: Добродетель (Arete) и Благоразумие (Sophrosyne), Вера (Pistis) и Согласие (Homonoia) [86]. Такое соединение любопытно. Однако у Феогнида Вера (Pistis) соединена с Благоразумием (Sophrosyne) [87]. По-видимому, имеется в виду социальный и политический аспект понятия pistis, совпадающий с субъективным аспектом понятия homonoia: вера, взаимное доверие между гражданами являются внутренним выражением, психологическим эквивалентом общественного согласия. Именно под влиянием веры, доверия (pistis) низменные элементы души (как и полиса) позволяют убедить себя подчиниться порядку, который удерживает их в подвластном состоянии.

вернуться

80

Плутарх. Солон, XIII.

вернуться

81

См. об этом: Vlastos G. Solonian Justice. Classical Philology, 41, 1946, р. 65-83.

вернуться

82

Гомер. Одиссея, XXIII, 13.

вернуться

83

Павсаний. Описание Эллады, IX, 11, 2. M.-Л., 1938-1940.

вернуться

84

Там же, VIII, 34, 1 и сл.

вернуться

85

Там же, VIII, 17, 6 и сл., 19, 2-2.

вернуться

86

См. об этом: Guthrie W. К. С. Orphee et la religion grecque. Etude sur la pensee orphique. Paris, 1956, p. 228 sq.; Usener H. Gotternamen. Versuch einer Lehre von der Religiosen Begriffsbildung. Bonn, 1896, p. 368.

вернуться

87

Феогнид. Элегии, 1137-38.- В: Эллинские поэты. M., 1963.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: