– Кристина? – тихо спросил Тарас.

Виктор ничего не ответил. Он молча повернулся и двинулся по коридору. Он чувствовал на спине взгляды – испуганные, непонимающие, осуждающие. Это казалось ему странным, ведь это так «по-человечески» – рисковать собой в надежде спасти любимого человека. Хотя почему обязательно любимого? Вообще человека.

Виктор знал, что ни Пол, ни Тарас не откажутся помочь в поисках, но понимал, что это будет им в тягость. А может, и не будет. Но ему не хотелось вмешивать в это других. Почему? Он не знал. Было бы вполне логично, если бы кто-нибудь окликнул его и предложил свою помощь или просто пожелал бы удачи, но позади оставалась лишь тишина. Нельзя было винить этих людей – они были напуганы, растеряны – но и простить их было бы неверно. Каждый ведь понимал, что мастер встретит смерть с гораздо большей вероятностью, чем Кристину.

Почему они ничего не говорят ему вслед? Почему они даже не прощаются с ним? Виктору стало очень холодно и одиноко. Внезапно он понял, что не полностью осознает, что происходит. Ведь он на самом деле никуда не идет – он стоит не месте, прислонившись к стене. Хотя нет, скорее всего, он лежит на полу. Перед его глазами мерцали какие-то светлые блики, неясные силуэты.

Казалось, он слышал голос. Или несколько голосов. Говорили неотчетливо, негромко, непрестанно сопя и вздыхая, но одну фразу он хорошо расслышал:

– Нет, мы ничем уже ему не поможем, – говорили спокойно и размеренно, стараясь, видимо, кому-то что-то объяснить.

Затем голоса снова стали неразборчивыми. Иногда звуки становились очень резкими и громкими, но оставались при этом непонятными. Была слышна какая-то возня, даже звуки борьбы. Неожиданно из небытия вынырнул отчетливый хриплый крик:

– Да уведите их уже отсюда, не можем мы этого на себе тащить.

Тут его глаза застлал непроглядный мрак.

* * *

– Мы с Вами, пожалуй, чересчур отклонились от главного, капрал. Давайте лучше вернемся к процессу эвакуации.

– Да возвращаться-то больше и не к чему. Как только был погружен последний из колонистов – он был инвалидом, у него не было ног, поэтому солдатам пришлось немного попотеть – мы наскоро собрали отряд и отправили на поиски оставшихся выживших.

– Что, вот просто взяли и послали людей? Где хотите, там и ищите, что ли?

– О! Нет-нет, конечно, нет, сержант! Я просто решил опустить эту часть. Мы получили от колонистов карты колонии и наметили четыре маршрута, по которым нужно было пройти в поисках уцелевших. Основные коридоры пересекались, поэтому можно было без особого труда перемещаться по параллельным территориям. Для ускорения процесса мы разбили отряд на четыре части и направили в разные стороны.

– И, тем не менее, потребовалось еще несколько дней, чтобы найти оставшихся?

– Да, проблемы возникали одна за другой. Были перебои со связью, обезумевшие люди нападали на солдат – некоторых пришлось ликвидировать на месте – и еще много непредвиденных обстоятельств.

– И что, многих нашли?

– Многих. К сожалению, большая часть была уже мертва. Все, кто был жив, были доставлены к транспортному кораблю. Не исключаю, что кто-то по-прежнему оставался где-то в глубине колонии и погиб уже после нашего отбытия, но мы сделали все, что могли.

– Как-то это нехорошо звучит, капрал. Вы признаете, что оставили в этом бедламе людей?

– Я не знаю, оставался ли еще кто-то в живых, когда мы отбывали. И если оставался, то был сам виноват в этом. Мы с помощью голосовых усилителей сообщали, что проводим спасательную операцию, что мы вооружены и гарантируем безопасность. Этого нельзя было не услышать – громкоговорители были настроены на полную мощность.

– Вы на всю колонию кричали, что вооружены, и не понимаете, почему люди могли не выйти к вам? Поздравляю, капрал, Вы достойны работать в министерстве образования!

– Что? Я? Почему?

– Потому что там работают одни идиоты, капрал… Ладно. Но намек Вы, я надеюсь, поняли. Если не уверены в том, что нужно предпринять – проконсультируйтесь со мной. Или с вышестоящим руководством. Не нужно геройствовать!

– Я просто хотел, как лучше.

– Танк был сделан из трактора, бомбы – из фейерверка, наркотики – из лекарств. Понимаете? Вижу, что не понимаете. Все плохое получается из хорошего. Не всегда, конечно, но рисковать не стоит. Надеюсь, Вы это поймете. Объявляю Вам строгий выговор с занесением в личное дело. Уффф! Я уже понял, что Вам непонятно, что вообще произошло на Титане-2. Может, у Вас есть хоть какие-то предположения?

– Есть, сержант! Полным-полно. Взять хотя бы показания потерпевших…

– Подождите, Вы же мне сами говорили, что чуть ли не половина эвакуированных тронулась головой?

– Да, говорил, но ведь они не стали овощами. Концы с концами у них, конечно, не сходятся, но, проанализировав все показания, я нашел кое-что важное. И это, скорее всего, факт, так как это описывают и здоровые потерпевшие.

– Ясно. Докладывайте.

– Паника была посеяна, видимо, каким-то отдельным человеком. Я составил цепочку, по которой информация попала в руки, так сказать, общественности. Предпоследним звеном оказался небезызвестный теперь уже нам гражданин Эвансон. А вот последнее звено остается неопознанным.

– Дело ведь не только в панике, капрал.

– …что касается всего происходящего, мне удалось только выяснить, что все произошедшее стало последствием бурной и агрессивной деятельности сумасшедших.

– Что? Это как?

– Я сам сначала удивился, потом проверил все показания и лишний раз убедился в верности этого вывода. Каждый колонист сталкивался либо со своими собственными галлюцинациями, либо с лицами, потерявшими возможность адекватно воспринимать окружающую действительность.

– Ну, это имеет смысл. Но как же так получилось, что столько людей почти одновременно сошли с ума?

– А в том-то все и дело, что сошли с ума они уже давно и, скорее всего, в разное время. Но именно инцидент с тревогой и слухи о заразном сумасшествии спровоцировали такую бурную реакцию.

– Интересно. Вы сказали, что последнее звено цепи установить пока не удалось? А предпоследнее?

– Уильям Эвансон – начальник отдела информации Титана-2. Тот самый, который…

– Да, я помню. Но получается, что он косвенно виновен во всем произошедшем. Его допросили?

– Еще нет – он в медсанчасти. И к тому же…

– Почему в медсанчасти? Что с ним?

– Это… это долгая история, я изложу это в письменном виде. Я хотел сказать, что Эвансон, возможно, имеет к случившемуся не косвенное, а прямое отношение.

– Вот как? Интересно. Ладно, капрал, не буду больше Вас задерживать. Жду Вас позже с полным отчетом по этому делу.

* * *

Первым, что он понял, было то, что раньше он точно находился не здесь. Это был не коридор, а какое-то незнакомое помещение в бордовых тонах, да еще и умело декорированное. То, что помещение не было белым, как все другие помещения этой колонии, уже говорило о многом.

Виктор напряг память, и из ее глубины выползли смутные воспоминания. Где-то он читал, а может, кто-то рассказывал, что на Титане-2 есть небольшой отдел культуры и искусства. Вернее, это был просто отдел искусства, так как культуры на рудодобывающей планете никогда не было и быть не могло. Поэтому Виктор и пришел к умозаключению, что находится где-то рядом с этим отделом или даже внутри него.

Он медленно поднялся, потирая затекшую шею, и осмотрелся. Это было нежилое помещение. Бутафорский камин и неумело выполненные копии картин занимали одну из стен, другие стены были украшены пластмассовыми виноградными лозами. И все-таки это был коридор. Еще один.

Виктор сделал шаг вперед, и в глазах потемнело. Он оперся одной рукой о камин, а другой прикрыл глаза. Из памяти вынырнула картина – вот он, мастер-техник, сидит за своим рабочим столом. Ноги затекли, спина ноет, хочется встать и поразмяться. Калайнис входит и сообщает о поломке как раз в отделе культуры и искусства. Виктор встает, улыбаясь, и потягивается, предвкушая возможность поработать, наконец, руками. Заместитель, тоже улыбаясь, но как-то ехидно, как бы промежду прочим сообщает, что до этого отдела идти далековато. Виктор осматривает карту колонии и обнаруживает, что отдел культуры и искусства находится в самом дальнем – северном – конце колонии. Вот оно!