Навкратис кивнул.

— Конечно, давай. Если сможешь сделать хоть что-нибудь, я не пожалею.

Надейся, что не пожалеешь, подумал Менедем. Соклей ощупал плечо гребца:

— Оно не сломано, просто вывих. Думаю, я могу вправить, но будет больно.

— Давай, — ответил Навкратис, — мне и так уже больно.

Соклею хватило ума заставить двоих гребцов держать Навкратиса. Затем он взял вывихнутую руку и повернул под таким углом, что Менедему стало дурно от одного вида. Навкратис взвыл. Менедем хотел было спросить брата, точно ли он знает, что делает — со стороны лечение больше походило на пытку. Но тут сустав встал на место с громким щелчком, который услышал даже Менедем.

Навкратис испустил вздох облегчения:

— Благодарю тебя, молодой господин. Мне стало легче.

— Хорошо, — в голосе Соклея тоже слышалось облегчение. Насколько он был уверен в том, что делает? Точно меньше, чем пытался показать, подозревал Менедем.

— Держи её пока так, — Соклей положил левую руку Навкратиса на правое плечо. — Я сделаю для нее перевязь, чтобы она оставалась на месте и заживала.

Он отрезал ножом кусок парусины и подвязал руку гребца. Как и всё на "Афродите", ткань была мокрой. Навкратиса, похоже, это не беспокоило:

— Так лучше, — сказал он. — Ещё болит, но уже терпимо.

— У меня есть египетский маковый сок, смешанный с вином, — сказал Соклей. — Я дам тебе глоток. Он поможет, но не знаю, насколько.

— Я попробую, — без колебаний согласился Навкратис. Теперь, когда Соклей помог ему, похоже, он уже считал, что тот не может ошибаться. Менедем думал иначе, но оставил свое мнение при себе. Выпив маковый сок, Навкратис скорчил рожу:

— Боги, ну и гадость! — но вскоре на его лице появилась сонная улыбка: — Помогает.

— Хорошо, — Соклей хотел хлопнуть его по спине, но передумал и вернулся на корму.

— Отличная работа, — сказал Менедем.

— Спасибо, — Соклей выглядел довольным собой. — Я делал это впервые.

— Только не говори Навкратису. Он думает, что это мастерство, а не везение.

— Мастерство там тоже было, между прочим.

— Ой, только не важничай, дорогой мой. Удача тоже сыграла свою роль, и ты это знаешь, — Менедем с вызовом посмотрел на брата: — Или ты хочешь поспорить?

Он был готов обозвать Соклея лжецом, если бы тот попробовал. Но Соклей лишь покорно улыбнулся:

— Безусловно, о наилучший. И ты прав, не стоит говорить Навкратису.

— Чего не говорить? — Навкратис обладал острым слухом, но язык заплетался как у пьяного.

— Да не важно, — хором ответили Менедем и Соклей. В любом другом случае такой ответ лишь раззадорил бы моряка, но сейчас Навкратис кивнул и одурманено улыбнулся.

— Сколько макового сока ты ему влил? — поинтересовался Менедем.

— Надеюсь, достаточно, чтобы унять его боль. Не удивлюсь, если он немного поспит.

— А я не удивлюсь, если он проспит десять дней. — Менедем стянул через голову промокший хитон и обнаженным грелся на солнышке. Через мгновение Соклей последовал его примеру. Чаще всего моряки в плавании ходили без одежды. Те немногие, кто носил набедренные повязки, уже сняли их.

— Я вспомнил, что в Финикии люди расстроятся, если мы станем раздеваться, когда захотим, — сказал Соклей.

— Следовать глупым варварским предрассудкам не в моем характере, — ответил Менедем.

— А получать прибыль в твоем характере? Если мы оскорбим покупателей, станут они торговать с нами?

Менедем фыркнул. Соклей был прав, но он не хотел этого признавать. Химилкон в любую жару носил длинные развевающиеся одежды. То же относилось ко всем финикийским купцам, которых он встречал на улицах греческих городов.

— Ну, ладно, — буркнул он. — Лишь бы не заставляли обуваться.

— Насчет босых ног Химилкон ничего не говорил. Я тоже не хочу надевать обувь. — Соклей всегда ходил на корабле босиком и на берегу сохранял эту привычку.

Всматриваясь в южный горизонт, Менедем цокнул языком.

— Шторма уже не видно. Могло быть куда хуже, корабль не столь быстрый или удачливый мог и на дно пойти.

— Будем надеяться, что с парочкой пиратов так и случилось.

— Точно! — кивнул Менедем. — Если флот не хочет разобраться с пиратами, может боги позаботятся об этом.

— Может, — как-то неуверенно согласился Соклей. — Жаль, что пока боги справляются плоховато.

— Ой, отстань. Вечно ты ни во что не веришь.

— Это не так, и это несправедливо, — ответил Соклей. — Я стараюсь найти правду и жить по ней. Если ты хочешь следовать каждой байке, которую услышал, то давай, я не могу тебе помешать.

Они сердито уставились друг на друга. Между ними бушевал шторм не хуже того, что на море. Следующие пару часов они не перемолвились и словом. Соклей смотрел на птиц, летучих рыб и дельфинов. Менедем вёл "Афродиту" к Мире, куда они направлялись перед тем, как налетел шторм.

Если не успеют туда до заката, других мест, где можно бросить якорь, было предостаточно. Ликийское побережье не так изобиловало длинными косами, выступающими в море, как карийское, но маленькие бухточки и прибрежные поселения имелись во множестве. Беда в том, что Менедем не хотел с ними связываться. В каждом селении стояла наготове пара пиратских кораблей, готовые схватить добычу себе по зубам. Обычно Менедем печалился, видя, как рыбачьи лодки удирают от акатоса, но в здешних водах радовался, что "Афродита" так похожа на пиратский корабль.

Когда Мира показалась на горизонте, Диоклей облегченно вздохнул:

— Этот город достаточно велик для гарнизона Птолемея, как и Патара. Они не станут морочиться с маленькими деревушками между Мирой и Патарой. Тамошние ликийцы, наверное, такие же дикие, как во дни Сарпедона.

— Сарпедон был сыном Зевса, — если верить "Илиаде", — заметил Менедем. — А нынешние ликийцы в основном сыновья шлюх.

Келевст рассмеялся:

— Не думаешь же ты, шкипер, что я стану с тобой спорить?

Сам город располагался в двадцати стадиях от берега. Довольно далеко, — тревожно подумал Менедем, — чтобы затруднить нападение с моря. Несколько военных галер с орлом Птолемея и парочка крутобоких торговых кораблей стояли на якоре в бухте перед городом. Все они окликнули "Афродиту", когда та вошла в гавань. Узкий корпус снова создал некоторые проблемы, но Менедем смог убедить офицеров трирем, что он родосец, а не пират с крепкими нервами.

Он ел овсяные лепешки в качестве ситоса и унылый опсон из соленой рыбы, когда с побережья донёсся кашлеподобный рев. Акатос покачивался в паре плетров от берега, но рука Менедема замерла на полпути ко рту, волосы на затылке встали дыбом.

— Что это? — спросил он тонким писклявым голосом и тут же почувствовал себя в глупом положении, потому что знал, что это. Всё в порядке.

— Лев, — ответил Соклей. — Этот рев повергает в трепет.

— Да уж! — Менедем только сейчас вспомнил, что поссорился с двоюродным братом и пожал плечами. Какие уж тут ссоры, когда вокруг творится такое.

Соклей, видимо, думал о том же.

— Ну, дорогой брат, — сказал он, — пока нас не съели ни львы, ни морские шакалы.

— Пока нет, — согласился Менедем. — Думаешь, в Мире есть что-нибудь стоящее, или лучше нам поторопиться?

— Я бы не задерживался. Сколько львиных шкур можем мы взять?

Менедем обдумал вопрос и кивнул.