Глава пятая

— Корабль! — закричал стоявший на носу "Афродиты" Аристид. — По правому борту корабль!

Менедем вгляделся в указанном направлении.

— Я не вижу паруса, — сказал он, но тем не менее немного отвернул акатос к югу. За последние пару лет он привык полагаться на острые глаза Аристида.

— Паруса нет, шкипер, — ответил вперёдсмотрящий. — Корпус, видишь? Наверное, рыбацкая лодка.

— Ага, — Менедем искал совсем не то, и после объяснений Аристида сразу его заметил. — Подойдем поближе, спросим, где мы находимся.

Береговая линия Финикии показалась незадолго до этого — низкая тёмная клякса, поднимающаяся над синей равниной Внутреннего моря. Если бы Менедем увидел земли Эллады, то не долго бы размышлял, где находится. Но ни он, ни кто-либо другой из команды акатоса никогда прежде не заплывал так далеко к востоку, и силуэты далёких холмов на фоне неба не подсказывали, где находится их корабль, как случилось бы в землях, где он уже побывал.

— Он ставит парус, — крикнул Аристид, и Менедем кивнул в знак того, что видит распускающийся светлый прямоугольник. — Наверное, принял нас за пиратский корабль, как многие из этих лодочек, — добавил вперёдсмотрящий.

— Ну, все равно пойдем за ним, — сказал Менедем, — иначе что мы за пираты, если не можем нагнать эту пузатую шаланду. — он повысил голос: — Соклей!

Насколько он мог судить, брат вообще не заметил лодку — он следил за дельфинами, кувыркавшимися по левому борту. При звуке своего имени, Соклей вздрогнул и резко дёрнулся, удивлённый, что же случилось, пока его мысли где-то витали.

— Что такое? — испуганно спросил он.

— Видишь ту рыбацкую лодку? — по лицу Соклея можно было подумать, что он никогда и не слышал о рыбацких лодках, не говоря о том, чтобы их видеть. Когда он погружался в свои мысли, то погружался глубоко. Менедем терпеливо показал, куда смотреть, и с облегчением увидел, как огонек разума вернулся в глаза брата. — Не хочешь попрактиковаться в арамейском с тем, кто там на её борту?

— Полагаю, я это смогу. Что нужно сказать?

Может это был вовсе и не огонек разума. Менедем побарабанил пальцами по рулевому веслу.

— Ты знаешь, где мы, драгоценный мой? — ласково спросил он. — К какому финикийскому городу мы ближе всего?

— Конечно, нет, — оскорбленно ответил Соклей. — Откуда мне это знать?

— Ну, можно тогда спросить у людей в той лодке, ты так не считаешь?

Соклей ойкнул, и на этот раз в его глазах действительно вспыхнул проблеск разума или нечто похожее. Все ещё немного обиженно он спросил:

— Почему ты не сказал мне раньше?

Менедем снова забарабанил пальцами по веслу:

— Неважно, — ему не хотелось сейчас затевать ссору. — Просто спроси, когда мы подойдем поближе.

— Безусловно, о наилучший, — со всем возможным достоинством ответил Соклей. — И эта лодка свидетельствует о том, что люди в здешних местах ловят рыбу, не так ли?

Менедем полагал, что так и есть. Он об этом даже не задумался.

Той лодкой управляли хорошие моряки: они с похвальной скоростью опустили парус и выжимали из своего суденышка всю возможную скорость. В результате "Афродите" потребовалось больше времени, чтобы догнать его, но никаких шансов удрать у него всё равно не было. Рыбаки слишком далеко отошли от берега, чтобы успеть добрать до него раньше, чем акатос настигнет их. Но даже сейчас они приготовились к схватке. Пара рыбаков потрясала то ли разделочными ножами, то ли короткими мечами, а третий пустил стрелу, упавшую в море локтях в пятнадцати от акатоса.

— Скажи им, что мы друзья и не собираемся их убивать или продавать в рабство, — сказал Менедем. Рыбак пустил ещё одну стрелу, почти без недолета. Менедем нахмурился: — Хотя с каждой минутой мне хочется этого все сильнее.

Его двоюродный брат что-то крикнул по-арамейски. Рыбаки что-то прокричали в ответ. Менедем вопросительно поднял бровь. Соклей кашлянул:

— Они сказали мне сделать с моей матерью такое, чего не приходило в голову даже Софоклу в "Царе Эдипе".

— Варвары так ругаются, да? — спросил Менедем.

— Уж точно не комплименты мне отвешивают, дорогой мой.

— Хм. Ладно. Узнай, что нам нужно, и скажи им, что, если не выучатся хорошим манерам, мы их протараним и утопим, просто чтобы научить уважению к тем, кто их превосходит.

— Не думаю, что смогу выразить все это на арамейском, — предупредил Соклей.

— Попытайся.

Соклей наклонил голову и издал поток жутких харкающих звуков. Финикийцы что-то прокричали, но уже не с такой горячностью. Соклей тоже ответил им уже спокойнее. Через некоторое время он повернулся к Менедему и сказал:

— Отлично. Сидон в паре часов к югу. Прекрасный пример кораблевождения.

— Он прав, шкипер, — согласился Диоклей. — Столько проплыть, чтобы оказаться прямо там, где мы и хотели… — он повысил голос и крикнул гребцам, — Поздравьте капитана, ребята! Он привел нас прямо туда, куда следовало.

Моряки одобрительно зашумели, а Менедем просиял и помахал им.

— Шкипер всегда попадает, куда хочет, — произнес кто-то, и Менедем засмеялся. Но через секунду его радость померкла. Благодаря сделке с братом, у него может не оказаться возможности попадать туда, куда хочет.

— Можно их отпустить? — спросил Соклей.

— Да, валяй, — разрешил Менедем. — Мы узнали все, что нужно. Если они не соврали, конечно.

— Нет смысла лгать о таких вещах, — сказал Соклей. — Мы быстро узнаем правду, а обман никак нам не повредит, как бы им этого ни хотелось. — Он снова выкрикнул что-то на непостижимом арамейском. Однако, рыбаки, в отличие от Менедема, его прекрасно поняли. Они отвернули от "Афродиты" и без сомнения были счастливы, когда огромный акатос не последовал их курсом.

Сидон расположился на маленьком полуострове позади цепи островков, идущей вдоль побережья.

— Не слишком-то большой город, а? — безрадостно сказал Менедем: он мечтал о хорошем рынке для товаров "Афродиты".

— Но посмотри на дома, — возразил Соклей. — Я слышал, что финикийцы строят высокие здания, и теперь вижу, что это правда. Они тянутся вверх, вверх и вверх.

Он был прав. В эллинских городах редко встречались постройки выше двух этажей, чтобы храмы и общественные здания выделялись на их фоне. В Сидоне все было иначе. Каждый второй дом высился в четыре, а то и пять этажей.

— У сидонцев от хождения туда-сюда по лестницам, наверное, сильные ноги, — заметил Менедем.

— Не удивлюсь, если ты прав, — ответил его брат. — Но нужно же им где-то упражняться. В городе явно нет места для гимнасия. — он задумался и рассмеялся: — Честно говоря, сама мысль о гимнасии в таком месте, как Сидон, кажется абсурдной.

— Почему? Они могли бы куда-нибудь его втиснуть, если бы очень захотели.

Соклей одарил Менедема одним из тех ненавистных взглядов, говоривших, что ему должно быть стыдно за свою непроходимую тупость. Менедем поскреб в затылке. Он не мог понять причину, от чего было только хуже. Твердо решив быть терпеливым, Соклей спросил:

— Что такое гимнасий? Буквально, что означает это слово?

— Место, где ходят голы… — Менедем запнулся. — Ой. Финикийцы же не ходят голыми, да?

Он сам мог в этом убедиться. Стоял теплый день, теплее, чем обычно на Родосе в это время года. Достаточно тепло, чтобы большинство мужчин-эллинов не задумываясь сбросили хитоны и ходили по улицам голышом. Они принимали наготу как само собой разумеющееся.

Но большинство людей в Сидоне были закутаны в ткань до самых пяток. За исключением некоторых мужчин, вероятно, рабов, тащивших тяжелые грузы, но даже они в набедренных повязках. По крайней мере, они были единственным исключением, которое заметил Менедем.

— Смотри, — Соклей указал на группу людей на причале, — это эллины или, возможно, македоняне.

Он не ошибся. Как и всегда. На некоторых были короткие туники как у них с Менедемом. На паре других — льняные корселеты[6] и бронзовые шлемы с высокими гребнями. Менедем понятия не имел, зачем они так подчеркивают свой статус в городе, на который вряд ли кто-то нападет. От этого они лишь сильнее вспотеют. Но это их забота, не его.

Соклей снова принялся показывать, на этот раз на корабли и, главное, большие корабельные навесы у кромки воды.

— Смотри, сколько тут у Антигона военных галер. Думаешь, Менелай в Саламине знает о них?

Менедем рассмеялся. Порой, несмотря на все свои знания, Соклей был наивен как дитя.

— Дорогой мой, подумай, сколько кораблей курсирует туда-сюда между Сидоном и Саламином. На месте Менелая я знал бы не только, сколько кораблей держит тут Одноглазый, но и как зовут каждого гребца и его отца тоже. Можешь поставить последний обол, что Менелай это знает.

Теперь пришел черед его брата тихо сказать:

— Ой, да. Это разумно.

Менедем направил "Афродиту" к свободному месту в конце причала. Портовые грузчики поймали канаты, чтобы привязать корабль, и уставились на едва одетых эллинов на борту, попутно громко вопрошая на своем гортанном языке. Соклей запинаясь отвечал. Менедем различил название акатоса, имена отца и дяди и Родос. Но помимо имен и названий не понял ничего из сказанного кузеном.

Рядом с акатосом стояло крутобокое судно. Грузчики выгружали с него и уносили в город мешки с зерном, распевая: "Hilni hiya holla ouahillok holya".

— Что это значит? — поинтересовался у Соклея Менедем.

— Что именно?

Менедем показал на людей, разгружавших корабль. Соклей наклонил голову на бок. Менедем понял, что брат до этого момента даже не заметил этого пения. Через какое-то время Соклей пожал плечами:

— Понятия не имею. Не думаю, что оно вообще что-то значит, хотя руку на отсечение не дам. Могу предположить, что это нечто ритмичное, что поют для того, чтобы время за работой пролетало быстрее.

— Возможно, — отозвался Менедем. — У нас тоже есть такие распевы. Мне просто стало интересно, есть ли в нем какой-нибудь смысл.

— Только не для меня. — Соклей указал на дальний конец пристани: — Вон идёт офицер, чтобы задать нам пару вопросов.