— Умно, шкипер, — похвалил Диоклей, — тебя станут больше любить.

— Они заслужили это, — ответил Менедем, — люди работали как рабы.

— Теперь мы, кажется, неплохо нагружены для возвращения домой, — начал перечислять келевст, — изысканный шёлк, который ты нашёл, пурпурная краска и теперь это прекрасное вино.

— Только об одном мы забыли, — произнес Менедем.

— О чём? — нахмурился Диоклей, — мы всё собрали, больше ничего в голову не приходит.

Менедем ответил одним словом.

— Соклей.

Соклей оглянулся на Иерусалим с гребня холма на северной стороне, откуда он впервые получил хороший обзор главного города Иудеи. Он вздохнул. Рядом с ним расхохотался Телеф.

— Ну и как она в постели, хороша? — поинтересовался он. Аристид и Москхион усмехнулись и придвинулись ближе, чтобы услышать ответ Соклея.

После краткого размышления он ответил:

— Не знаю, — как он мог промолчать, когда эти моряки уже знали куда больше, чем ему хотелось. — На самом деле не знаю. Но ведь это иначе, когда… когда ты это не покупаешь?

Аристид склонил голову.

— Слаще всего, когда отдаются по любви.

Менедем всегда так считал и потому гонялся за чужими жёнами вместо или в дополнение к походам по борделям. Теперь, соблазнив Зильфу, Соклей его понял. Он снова вздохнул. Он её не забудет, но вполне возможно, что она проведет остаток жизни в попытках забыть его. Соклей хотел бы совсем не этого, но так уж вышло.

Телеф снова хрипло и похотливо рассмеялся.

— Как по мне, все равно, лишь бы перепало.

Двое остальных моряков тоже засмеялись, а Москхион согласно склонил голову.

В одном Телеф прав. Удовольствие от самого акта для мужчины не слишком отличается, спит он со шлюхой, собственной женой или кем-то ещё. Но его значение, что мужчина ощущает по отношению к себе и партнерше впоследствии, может и должно сильно отличаться.

Если бы тут был Менедем, Соклей продолжил бы спор, а с Телефом не стал. Чем меньше он говорит с моряком, тем лучше.

— Давайте-ка пошевеливаться. Чем быстрее пойдем, тем скорее вернёмся в Сидон и на "Афродиту".

Аристид, Москхион и Телеф одобрительно заворчали.

— Клянусь богами, как же хорошо будет поговорить по-гречески с кем-то ещё, кроме нас, — сказал Москхион.

— Точно, — согласился Аристид. — Нас уже тошнит от голосов друг друга. Ой, не хотел тебя обидеть, молодой господин, — поспешно добавил он, взглянув на Соклея.

— Не переживай. Я знаю, что вас от меня тошнит.

Он умолчал об очевидном следствии, но Аристид догадался сам:

— Тебя от нас тоже, да?

И снова Соклей оказался перед дилеммой: нелицеприятная правда или откровенная ложь, но решил не выбирать ни то, ни другое. С хитрой ухмылкой он спросил:

— И как только тебе такое в голову пришло?

Моряки рассмеялись. Всё лучше, чем оскорбить их или обойтись как с тупицами.

Они отправились в путь. Через некоторое время Телеф предложил:

— Думаю, нам надо держать оружие наготове. До сих пор все шло гладко, обидно будет, если нас ограбят, когда мы почти вернулись в Сидон.

Соклей хотел бы возразить, что он беспокоится по пустякам, очень хотел, но не мог.

— Хорошая идея, — с сожалением сказал он.

В пути он и так не убирал далеко лук Менедема, а сейчас вынул его из колчана и накинул тетиву. Сам колчан со стрелами он носил на левом боку, перекинув кожаный ремень через правое плечо.

— Ты похож на скифа-кочевника, — заметил Аристид.

— Это колчан выглядит так, будто принадлежит скифу-кочевнику, — тряхнул головой Соклей. — поскольку мы пользуемся такими же. Полагаю, мы позаимствовали у них идею. Но скажи мне, драгоценнейший, где это ты видел скифа верхом на муле? — Моряки снова расхохотались. Соклей, абсолютно равнодушный к тому, на ком он едет, тоже посчитал эту мысль забавной.

К полудню на дороге им повстречались шестеро иудеев, молодые мужчины, довольно оборванные и все вооружённые копьями и мечами. Они внимательно осмотрели Соклея и его товарищей. Родосцы ответили тем же, обозначив, что не хотят драки, но вполне способны дать отпор, если потребуется.

Проходя мимо друг друга, обе компании наполовину сошли с дороги. Никто не хотел давать повод для ссоры.

— Мир вам, — окликнул иудеев на арамейском Соклей.

— И вам мир, — ответил один из них.

Кто-то пробормотал кое-что другое, чему Соклей обрадовался ещё больше: "Не стоит с ними связываться". Пара его сотоварищей кивнули.

Тем не менее, Соклей несколько раз оглядывался, проверяя, не преследуют ли их иудеи. Один раз он увидел, что иудей тоже оглядывается.

— Мы заставили их уважать нас, — сказал он остальным родосцам.

— И очень хорошо, — отозвался Москхион. — Я тоже уважаю ублюдков, превосходящих числом, уж поверь мне.

— Если встретим шесть, восемь или даже десять разбойников, ничего страшного, — сказал Соклей. — Такая маленькая группа увидит, что у нас есть зубы. Они могут нас побить, но это будет стоить им половины их людей. Тот человек сказал, что не стоит с нами связываться. Так подумает и большинство остальных.

— А если их будет сорок или пятьдесят? — опасливо спросил Аристид. — Такая шайка растопчет нас и не заметит.

— Шаек по сорок-пятьдесят человек не так много, — опередил Соклея с ответом Телеф. — Это уже почти армия, им нужна своя деревня, ведь прокормить такое количество народа непросто. И против таких больших банд отправляют солдат. Большинство разбойников снова превращаются в крестьян, когда их начинают разыскивать солдаты, а большой шайке такое не провернуть, крайне сложно — слишком многие знают, кто они и где обитают. Она либо разделяется на мелкие группы, либо вступает в бой.

Аристид обдумал сказанное и склонил голову:

— Разумно.

Действительно, разумно. Настолько разумно, что Соклей очень внимательно оглядел Телефа. Откуда у него такие знания о жизни разбойничьих шаек? Не состоял ли он в одной из них? А может, и не в одной? Соклей бы нисколько не удивился. Ему встречались трактаты о таких предметах как кулинария или постройка катапульт, но он никогда не слыхал о таком, где бы говорилось о том, как стать успешным разбойником. Но даже если бы подобная чудовищная книга и существовала, вряд ли Телеф умел читать.

Москхион, по всей видимости, думал о том же.

— Я бросил ремесло ловца губок, потому что работа гребца лучше. А ты что делал, прежде чем стал моряком, Телеф?

— Да так, всякое-разное, — Телеф не стал вдаваться в подробности.

Возвращаться в Сидон эллины решили более западным маршрутом. Они провели ночь в селении под названием Гамзо, таком маленьком, что там даже не было гостиницы. С разрешения местных жителей Соклей развел посреди рыночной площади костер, купил хлеба, масла, вина и, чувствуя себя расточительным, утку. Вместе с остальными он зажарил мясо на огне.

Дети, да и многие взрослые, вышли из домов поглядеть на родосцев. Как всегда, в Иудее, Соклей задался вопросом, видели ли они эллинов раньше. Он поднялся на ноги, поклонился на все стороны и сказал на арамейском:

— Мир всем вам.

Несмотря на то, что он уже торговался, покупая еду, некоторые казались удивленными тем, что он говорит на их языке. Судя по их лицам, кое-кто удивился, что он вообще говорит. Но трое или четверо ответили:

— И тебе мир.

Ответ прозвучал недостаточно тепло. Соклей снова поклонился и сказал:

— Пусть ваш единый бог благословит Гамзо и всех его жителей.

На этот раз лица иудеев осветили широкие улыбки. Все мужчины поклонились Соклею.

— Пусть единый бог благословит и тебя, путник, и твоих друзей, — сказал старик, а остальные согласно кивнули.

— Встаньте, — прошипел по-гречески Соклей. — Поклонитесь им. Ведите себя дружелюбно.

Один за одним моряки встали. Аристид сумел произнести на арамейском "Мир вам", а Москхион оставил при себе свои ужасающие арамейские непристойности. Соклей улыбнулся.

Другой седобородый старик в шерстяном одеянии сказал:

— Вы ионийцы, не так ли? — Соклей не забыл кивнуть. Иудей продолжил: — Мы слышали дурное об ионийцах, но вы кажетесь неплохими людьми, хоть и чужестранцы. Пусть единый бог благословит и хранит вас. Пусть обратит к вам лицо свое и дарует вам мир.

— Благодарю тебя, — ответил Соклей и поклонился. Чуть запоздало остальные тоже начали кланяться. — И мы благодарим вас за щедрое гостеприимство, — добавил Соклей.

— Вам рады в Гамзо, — ответил иудей, по всей видимости, главный в деревне. Он подошел, взял Соклея за руку и расцеловал в обе щеки, затем проделал то же самое с остальными родосцами. Вслед за ним подошли и другие и так же приветствовали Соклея и его спутников. Даже женщины придвинулись ближе, но с ними обошлось без поцелуев и рукопожатий. Вспомнив о поцелуях Зильфы в Иерусалиме, Соклей вздохнул. Он как-то умудрился и порадовать её и одновременно сделать совершенно несчастной.

Решив, что родосцы неопасны, жители Гамзо разошлись по домам, но Соклей все равно сказал:

— Мы разделимся и будем караулить всю ночь. Мало ли что. — Никто не стал с ним спорить, хотя он ожидал, что как минимум Телеф возразит, что один часовой не помешает местным сделать все, что им вздумается. "Может, они начали принимать меня всерьёз", — с гордостью подумал Соклей.

Наутро Телеф ратовал за раннее отбытие. Гордость Соклея возросла. Временами даже этот несносный матрос стал вести себя разумно. Соклей задался вопросом, не его ли примеру следует Телеф.

В третьем часу дня Соклей заметил на Телефе золотой браслет.

— Где ты его взял?

— В той нищей дыре, где мы ночевали, — хитро ухмыльнулся моряк.

Это могло означать только одно. Соклей хлопнул себя по лбу.

— Папай! Ты его украл?

Вот тебе и ответственное поведение.

— Не о чем переживать, — утешил Телеф. — Мы больше не увидим эту деревню.

— Они отнеслись к нам как к друзьям, и вот как ты им отплатил? — Телеф только пожал плечами. Соклей попробовал зайти с другой стороны. — А что, если все мужчины Гамзо пустятся в погоню, чтобы выпустить нам кишки?