Мало-помалу, Сидон и мыс, на котором стоял этот финикийский город, стали уменьшаться за кормой. Менедем понемногу поправлял курс. Он посмеивался над собой, понимая, как неточна его навигация. "Кипр", — сказал он Соклею. Он не сомневался, что приведёт "Афродиту" к этому острову. Но куда, на восточное побережье, или на южное? Это другой вопрос, на который ответить гораздо сложнее.

— "Кипр", — согласился двоюродный брат.

Соклей, стоявший на носу галеры, чувствовал себя не в своей тарелке, осознавая свою несостоятельность как вперёдсмотрящего. Здесь должен бы стоять Аристид с его рысьими глазами. Соклей понимал, что у него зрение, в лучшем случае, среднее. Только он пока жив, а вот Аристид навсегда остался лежать под грудой камней в Иудее. Соклей должен теперь делать всё, что в его силах.

Он пристально смотрел вперёд, ища землю, возвышающуюся над бесконечным ровным горизонтом Внутреннего моря. Он знал, что Кипр может показаться в любой момент, и хотел самым первым увидеть остров. Аристид, конечно, сумел бы. Раз Соклей выполнял работу покойного, он хотел сделать это как можно лучше. Если первым заметит землю кто-нибудь из гребцов, для него это будет унижением.

Наверху за спиной Менедема парус издавал странные звуки, будто вздыхал — он то обвисал, безвольный и плоский, то наполнялся северным ветром. Рей развернули так, чтобы максимально воспользоваться даже таким ветром, а чтобы галера не теряла скорость, и когда он сильно дул, и когда спадал, Менедем оставил по восемь гребцов с каждого борта и менял их как можно чаще, чтобы у них оставались силы на случай, если потребуется удирать или драться с пиратами.

— Пираты, — пробормотал Соклей. Приходилось следить не только за полоской земли на горизонте, но и выискивать паруса и корпусы кораблей. По пути на запад к Кипру, "Афродита" встретилась с парой кораблей, идущих из Саламиса к Сидону или в другие порты Финикии. Все нервничали до тех пор, пока корабли проплыли мимо. В этом море любой незнакомец вполне мог оказаться хищником, ищущим добычу.

Он опять всмотрелся. Что там? Если он подаст голос, а это окажется не земля, он будет чувствовать себя дураком. Если промолчит, и его опередит кто-то другой — ещё большим дураком. Он ещё раз внимательно посмотрел.

— Эй, земля! — крикнул он. — Земля слева по курсу!

— Я её вижу, — отозвался один из гребцов. — Сам хотел сказать, но молодой хозяин опередил меня.

Это замечание заставило Соклея почувствовать себя увереннее.

— Должно быть, Кипр, — подал голос с кормы Менедем. — Вопрос в том, что это за побережье. Может, заметишь рыбачью лодку, Соклей. Рыбаки скажут.

Но им не понадобились рыбаки. Когда приблизились к берегу, Соклей произнёс:

— Забери меня вороны, если это не то самое побережье, которое мы видели по пути из Саламина в Сидон. Ты не мог приплыть точнее, даже если бы насквозь видел через море. Слава тебе, о наилучший!

— Слава, — дружно отозвались гребцы.

Менедем на своей корме замялся, как стеснительный школьник, которого заставили декламировать.

— Благодарю, друзья. Я был поблагодарил сильнее, если бы все мы не знали, что лишь удача привела нас сюда, а не на две-три сотни стадий вверх или вниз по побережью.

— Скромность? — поинтересовался Соклей. — С тобой всё в порядке, мой дорогой?

— Я с радостью признаю заслуги, если они действительно мои, и даже если не мои, но никто об этом не узнает. Но только не в этом случае. Если скажу, что могу провести корабль из Сидона в Саламин каждый раз так же прямо, как летит стрела, вы в следующий раз будете ждать этого от меня и высмеете, когда я не смогу. Я не такой дурак, чтобы заявлять нечто подобное, поскольку окажусь лжецом, как только мы отплывем подальше от земли.

Вскоре из узкой гавани Саламина вырвались пентера с летящим орлом Птолемея на стяге и помчались к "Афродите". Офицер сложил руки перед ртом и крикнул:

— Кто вы?

— "Афродита" из Сидона, направляемся домой, на Родос, — крикнул в ответ Соклей, готовясь к очередному долгому и подозрительному допросу.

Но офицер на военной галере помахал и сказал:

— Вы родосцы? Проходите. Мы помним вас, вы приплывали сюда с запада.

— Благодарю, о благороднейший! — радостно воскликнул Соклей. — Скажи, будь так добр, Менелай ещё в Саламине?

— Да, — ответил офицер Птолемея. — Зачем ты хочешь знать?

— Мы кое-что нашли в Сидоне и надеемся, что он захочет это купить.

— А. Ну, про это я ничего не могу сказать, придется вам выяснить самим, — офицер снова помахал. — Да сопутствует вам удача.

— Ещё раз благодарю, — ответил Соклей. Когда Афродита направилась ко входу в гавань, он вернулся на корму и поделился с Менедемом: — Все оказалось легче, чем я ожидал.

Брат склонил голову.

— Да уж. Боги, как хорошо, когда что-то складывается в нашу пользу. А если Менелаю понравится этот наш шелк…

— Будем надеяться, — сказал Соклей. — Как нам вообще заставить его взглянуть на ткань?

— Покажем его слугам, самому старшему, до которого нас допустят. Если этого окажется недостаточно, чтобы нас привели к нему, то уж не знаю, что ещё придумать.

Соклей восхитился его уверенностью. Торговцу она требуется в полной мере, и Соклей знал, что ему её не достаёт.

— Будем надеяться, что ты прав, — сказал он.

— Если нет, просто продадим её не здесь, вот и всё, — пожал плечами Менедем. — Я надеюсь, что Менелай захочет её купить, ведь он может себе это позволить. Но если не он, купит кто-нибудь другой. — Да уж, уверенности ему не занимать.

Когда братья явились в бывший дворец царей Саламина и нынешнюю резиденцию Менелая, высокомерный слуга сообщил:

— Наместник не принимает торговцев.

— Нет? — переспросил Соклей. — Даже если мы принесли вот это? — он махнул Менедему и тот, словно волшебник, извлёк из мешка прозрачный шелк и показал слуге.

Зазнайка тут же утратил часть своего высокомерия. Он протянул руку, чтобы потрогать шелк, но Менедем отдернул его.

— Это… это косский шелк? Нет, не может быть, слишком тонкий. Но и ничто другое не может быть.

— Нет, это не косский шелк, — сказал Соклей. — А что это, дело не твое, а Менелая. — Чтобы смягчить грубость, он дал слуге драхму. В любом другом доме он счел бы, что переплатил, но только не здесь.

Взятки не хватило, чтобы добраться до брата Птолемея, но она привела их к главному слуге, который заморгал при виде шелка.

— Да, господину лучше самому взглянуть на это, — пробормотал слуга. Через несколько минут Соклей и Менедем предстали перед Менелаем, сыном Лагоса.

— Радуйтесь, родосцы, — сказал Менелай. Он походил на старшего брата не только внешне, но и говорил так же, что, по опыту Соклея, встречалось гораздо реже. — Симий говорит, у вас есть нечто интересное, так давайте же посмотрим?

Птолемей точно так же переходил прямо к делу.

— Конечно, господин, — сказал Соклей и показал ему шелк так же, как показывал Симию.

— Клянусь собакой, это нечто, — присвистнул Менелай и склонил голову. — Воистину, это кое-что. Он не с Коса. Косцы не смогут сделать такой, даже если от этого будет зависеть их жизнь. Откуда он? Вы его приобрели в Сидоне, но только не говорите мне, что это финикийская работа.

— Нет, господин. — Менедем поведал свою историю: — Закербаал, торговец, который мне его продал, говорит, что шелк из страны за пределами Индии, то ли к востоку, то ли к северу. Он знает косский шелк и сказал то же, что и ты.

— Следующий вопрос, сколько вы за него хотите? — Да, Менелай не любил ходить вокруг да около.

— Закербаал сказал, что этот шелк на вес золота, — ответил Менедем. — Но он стоит дороже, поскольку невероятно легкий и тонкий. Я заплатил за него косским шелком, пятикратным весом за каждый отрез. — Соклей бросил на брата острый взгляд: на самом деле Менедем заплатил вполовину меньше. Но откуда Менелаю знать об этом?

И Менедем знал, что делает, поскольку брат Птолемея произнес:

— Значит, говоришь, что каждый отрез этой ткани стоит пяти отрезов косского шелка? Думаю, это справедливо.

Соклей и Менедем одновременно склонили головы почти одинаковым движением, что выглядело странно из-за разницы в росте. Соклей сказал:

— Не совсем, о благороднейший. Мы сказали тебе, сколько заплатили за него.

— А, — улыбка Менелая обнажила крепкие жёлтые зубы. — И говорите, что хотите получить прибыль, так?

Некоторые эллины, особенно те, кому не было нужды беспокоиться об этом, с презрением относились к самой идее получения прибыли. Менелай не был похож на такого, и Соклей надеялся, что и не был таковым.

— Господин, этот шелк не приплыл в Саламин сам по себе, — сказал Менедем. — Мы должны платить команде. Должны заботиться о корабле. И должны как-то жить.

— И кроме того, вы думаете, что у Менелая в руках все деньги мира, да? — он закатил глаза. — Вы просто не знаете, какой скряга мой брат.

— По правде говоря, знаем, — сказал Соклей. — Имели с ним дело в прошлом году на Косе.

— Если подаришь ему часть этого шелка, он не станет сильно переживать о том, сколько ты на него потратил, — вкрадчиво сказал Менедем.

— Сколько его у вас? — спросил Менелай.

— Дюжина отрезов, все такого же размера и качества, как этот, выкрашенные в разные цвета, — ответил Менедем.

Менелай потер подбородок.

— А вы хитрецы, а, родосцы? Да, это может сработать. Симий! — крикнул он.

Слуга появился немедленно.

— Да, великолепнейший?

— Сколько будет стоить рулон хорошего косского шёлка?

— Около мины, господин.

Менелай посмотрел на Соклея и Менедема.

— Это так?

Они переглянулись. Соклей ответил.

— Я бы сказал, что он может стоить немного больше, но, в целом, примерно так.

— Так вы заплатили по пять мин, плюс минус, за каждый рулон этого восточного шёлка?

Родосцы снова переглянулись.

— Скорее, около шести, светлейший. — ответил Менедем.

— И сколько нужно прибавить, чтобы оправдать ваши труды? — спросил Менелай.

— Ещё столько же, — сказал Соклей.