Исчерпывающая классификация эмоций - дело будущего. Она будет складываться по мере накопления новых фактов о деятельности мозга, о роли эмоций в приспособительном поведении высших живых существ.

Пути воздействия на эмоциональную сферу человека[7]

Способы влияния на эмоции человека определяются природой эмоционального состояния, его зависимостью от потребности и прагматической информации. Удовлетворение или, наоборот, формирование потребностей было бы наиболее радикальным средством воздействия, обеспечивающим устранение как нежелательных эмоций, так и генерацию полезных. Ничто так не способствует возбуждению эмоций, как значительная цель, достижение которой стало органической потребностью человека. Великая прогрессивная идея, убежденность в ее справедливости и осуществимости (а эту убежденность дает знание объективных законов развития природы и общества) рождают прилив энергии, воодушевление, оптимизм, которые не могут поколебать временные неудачи. Именно знание обеспечивает ту избыточность прагматической информации, что составляет основу положительных эмоций.

Но не всегда мы имеем возможность быстро и непосредственно противопоставить потребности, вызывающей нежелательные эмоции, иную, более сильную потребность, способную подавить и отменить влияние первой. Кроме того, и удовлетворить потребность во многих случаях оказывается невозможно. Что значит, например, удовлетворить потребность у спортсмена, которому волнение мешает показать рекордный результат? Отменить ответственные соревнования? Тайно пригласить судейскую коллегию на тренировочную площадку? Ясно, что это не выход из положения. Тем более трудно удовлетворить потребность самосохранения у больного с синдромом навязчивости, когда немотивированный страх, ощущение какой-то неясной угрозы заставляет человека совершать ритуальные действия: считать шаги, особым образом закрывать двери и т. д.

Поскольку при наличии данной потребности степень эмоционального напряжения зависит от недостатка информации, необходимой для достижения цели, ослабление этого напряжения будет происходить пропорционально уменьшению дефицита. Всякое обучение, накопление опыта или получение его от других людей ослабляет эмоции страха, неуверенности, тревоги при выполнении ответственных и сложных задач. При этом важно подчеркнуть, что речь идет о научении действиям, о формировании навыков и способностей самого субъекта. Сколько бы мы ни объясняли, как надо избегать опасного положения, чувство тревоги сохранится до тех пор, пока человек не овладеет навыками защиты, пока эти навыки не приобретут характер динамического стереотипа.

И все же для устранения отрицательной эмоции подчас достаточно ликвидировать или уменьшить дефицит информации с помощью чисто словесного разъяснения. На этом принципе основаны многочисленные методы так называемой рациональной психотерапии и психопрофилактики. Часто врачи значительно ослабляют страх своих пациентов, разъясняя им сущность предстоящего оперативного вмешательства, родов, диагностических процедур. Эффект достигается даже в тех случаях, когда больной получает сведения, весьма далекие от действительного положения вещей. Эффективность психоанализа, по Фрейду, базируется именно па ликвидации неведения больного относительно причин и природы заболевания, хотя произвольность психоаналитического толкования неврозов постепенно признается самими приверженцами фрейдизма.

Один из способов борьбы с информационным дефицитом заключается в повторном мысленном представлении сцен, людей, событий, эмоционально окрашенных для больного. Всесторонний логический анализ этих событий ведет к их спокойной оценке, развивает у человека чувство самообладания и уверенности. Прием, о котором мы рассказали, занимает важное место в системе так называемой аутогенной тренировки, предложенной И. Шульцем (1960).

Неврозы человека представляют яркий пример острейшего недостатка сведений о возможности выхода из создавшейся ситуации, мучительной для больного. Отсюда и подчеркнутая эмоциональность невротических симптомов, и знаменитое "бегство в болезнь", заменяющее разрешение конфликта. Из всех разновидностей психопатологии неврозы в наибольшей мере зависят от влияний социальной среды, от общественной атмосферы, от степени интеллектуального развития. Известно, что повышение культурного уровня существенно изменило медицинскую статистику невротических заболеваний: истерия отошла на второй план, а наиболее распространенной формой неврозов постепенно стала неврастения. Человеческий невроз - классическая "информационная болезнь", требующая адекватных "информационных" методов лечения.

И все же сколь ни важна рациональная психотерапия, стремящаяся уменьшить дефицит информации о сущности заболевания и тем самым ослабить "застойное возбуждение" (по И. П. Павлову) эмоциональных центров, она не всегда достигает цели. Терапия неврозов, как и борьба с отрицательными эмоциями у здорового человека, требует разнообразных методов и приемов. Один из них заключается в противопоставлении потребностей, в использовании антагонизма между потребностями, а также соответствующими этим потребностям эмоциями. Например, потребности самосохранения и вытекающей из нее эмоции страха противопоставляется стремление к победе, к преодолению возникших препятствий. Мы уже упоминали о психотерапевтическом методе Волпа (1958, 1960), основанном на реципрокном торможении. По методу Волпа состояния тревоги и страха устраняются поощрением реакций активно-оборонительного типа. К. Леонгард (1959) считает переключение аффектов (замену одной эмоции другой, более сильной) одним из самых эффективных приемов лечения навязчивости. Леонгард подчеркивает недопустимость и бесполезность прямой апелляции к воле больного, страдающего навязчивостью.

Немецкий психоневролог совершенно прав. Эмоции не поддаются прямому волевому усилию, их нельзя ни вызвать, ни устранить произвольно, подобно тому как мы совершаем или прекращаем мышечное движение. Вызвать эмоции можно либо путем создания дефицита информации, либо через формирование потребностей. Но воспитание потребности, да еще такой интенсивности, чтобы она оказалась сильнее, чем, скажем, инстинкт самосохранения, - весьма сложный и длительный процесс.

Мы но останавливаемся на возможностях гипнотического внушения. Физиологические механизмы гипноза подробно рассмотрены нами ранее (П. В. Симонов, 1962, 1962а). Заметим только, что гипноз обладает одним весьма нежелательным свойством: он поощряет крайнюю пассивность загипнотизированного, слепо выполняющего приказы гипнотизера. Постепенно эти приказы приобретают характер "морального костыля", без которого трудно обходиться. В физиологии гипноза решающая роль принадлежит торможению, возникающему как результат острого дефицита информации о возможности противостоять приказам гипнотизера. Если вспомнить, что у животных состояние так называемого гипноза наблюдается в тех случаях, где невозможно активное сопротивление, станет очевидным генетическое родство этих двух явлений. У человека дефицит информации создается речевым воздействием гипнотизера и поддерживается самим гипнотизируемым. Известно, что нормального человека нельзя загипнотизировать против его воли.

Существует еще один путь к управлению эмоциональной сферой, опять-таки вытекающий из природы эмоциональных состояний, как ее понимает информационная теория эмоций. Этот способ заключается в воспроизведении действий, направленных на удовлетворение заданной, фактически отсутствующей потребности. Метод, о котором идет речь, был открыт великим режиссером и театральным педагогом К. С. Станиславским и получил название "метода физических действий".

Создание "метода физических действий" выдающимся деятелем театра не случайно. Театральная игра представляет тот вариант жизнедеятельности, когда эмоции, соответствующие чувствам изображаемого актером лица, приходится воспроизводить по волевому заказу самого субъекта. Актер должен ревновать в заранее указанный момент, не имея потребности стать мужем партнерши по сцене, или ненавидеть соперника, нимало не стремясь занять королевский престол. Эту творческую задачу актеру удается решать в условиях достаточно полной информации о предстоящих событиях: ведь ему заранее известно все, что произойдет на протяжении четырех актов драмы. Станиславский проницательно обнаружил надежный путь к непроизвольным механизмам эмоционального реагирования. Этот путь - действия актера, направленные на достижение целей сценического персонажа. Действия вполне произвольны, они могут быть воспроизведены актером когда угодно и сколько угодно раз. Не надо стремиться вызвать несуществующие чувства, учил Станиславский, сыграть эмоциональный подтекст. Все равно из этого ничего не выйдет. "Пусть актер создаст действие плюс действенный текст, а о подтексте не заботится. Он придет сам собой, если актер поверит в правду своего физического действия"[8]. Но здесь мы, на первый взгляд, противоречим сами себе. Если Станиславский прав, то необходимые чувства любой квалифицированный актер может вызвать при помощи психотехники вне зависимости от существующих у него потребностей. Во-вторых, если актер представляет собой вполне информированную систему, то, согласно нашей гипотезе, стереотип действий, направленных на достижение известной цели, делает невозможными какие бы то ни было эмоции.