- Хто пьяная, я пьяная?! Это вы просто пьяных не видели!

   - Пьяных, Соболева, я повидал предостаточно, - Воропаев скривился, как от зубной боли. - Вы не пьяны, хотя едва ли назовешь вас трезвой. Серединка на половинку.

   Он замолчал и отвернулся. Я не спешила заполнять паузу.

   - Знаете, чем человек отличается от свиньи? - вдруг поинтересовался Артемий Петрович.

   Наморщила нос, припоминая. Кажется, слышала что-то такое...

   - Если напоить свинью, человеком она не станет, - торжествующе объявила я.

   - В самую точку. Стоит ли тогда вообще пить?

   Забавная ситуация: прямо по коридору - разгар новогоднего веселья, а мы торчим в ординаторской и рассуждаем о вреде пьянства. Ну ладно, он рассуждает.

   - Если следовать вашей логике, то и курение - зло, - решила поддеть я, пользуясь праздничной безнаказанностью, - но вы всё равно курите.

   - Идеальных людей не бывает, - сухо проинформировал Воропаев, - а курю не из удовольствия, уж поверьте.

   - А из-за чего тогда?

   - Из упрямства. С зубодробильным дарованием общались? Он любит рассуждать на тему юношеского максимализма. Не знаю, как там насчет максимализма, но глупости у меня было в избытке. Глупость, Соболева, это единственная болезнь, не поддающаяся лечению. Всё остальное теоретически излечимо.

   - Бросить не получается?

   - Сила есть, воля есть - силы воли не хватает. Намного проще травиться, чем страдать в отсутствие сигареты. В жизни и без этого дерь... дряни хватает, - невесело усмехнулся он.

   - Вы боитесь страдать?

   - Нет, доктор, не боюсь, просто не хочу. Можно грызть себя до потери пульса, давать советы и ни одному из них не последовать. Прием окончен?

   - Да, Артемий Петрович, оплата на кассе. Приходите еще.

   Его смешок был почти не слышным.

   - Вы необычный человек, Вера Сергеевна. В каждой женщине должна быть загадка, но вы у нас целый сборник, где выдран листок с ответами. Начинаешь распутывать - натыкаешься на новые и новые нитки. Процесс увлекательный и практически бесконечный.

   - К чему это вы? - пьяненький мозг отказывался переваривать данную информацию, только кокетливо хихикал.

   - Составить впечатление можно по нескольким деталям. Вы исключение, не единственное, конечно... Многие ваши поступки невольно ставят в тупик.

   - Какие, например? - полюбопытствовала я.

   Не каждый день узнаешь о своей исключительности, тем более из уст человека, который в грош тебя не ставит и не устает повторять, что "настолько бестолковый организм в его практике встретился впервые".

   - Например, сегодняшний. Вы сидите и с умным видом слушаете галиматью из моих уст. Зачем?

   Сказать правду: "Потому что хочется слушать вас и не уходить"? Курам на смех.

   - Не знаю. Может, только вы не позволяете мне уснуть пьяным сном.

   Воропаев кивнул, доставая новую сигарету.

   - Всё возможно под этой луной. Эх, Вера-Вера, не знаю, какого черта я влез в твою судьбу и какая роль отведена мне в дальнейшем, но скучно точно не будет, - последнюю фразу он адресовал самому себе, будто забыв о моем присутствии.

   Понимание пришло неожиданно, выбираясь из закоулков души, где до этого сидело и робко покашливало. Тот факт, что порой мешал спать по ночам. Факт, который я отказывалась принимать или принимала неверно. Захотелось смеяться, бегать и вопить от радости. Пьяный мозг потирал ладошки и побуждал к активным действиям.

   - Ладно, Соболева, пришло время прощаться, - зав. терапией слез с подоконника. - Увидимся в следующем году. Желаю вам научиться отличать черное от белого и знать меру в распитии алкогольных напитков. Пригодится.

   - Артемий Петрович? - чуть слышно позвала я.

   - Что?

   - Я вас люблю!

   ***

   Он поперхнулся, закашлялся. Я спешно налила воды из графина (не зря стоит, как раз для таких случаев) и подрагивающей рукой протянула стакан. Осушив его двумя большими глотками, Воропаев прикрыл глаза и выдохнул:

   - Никогда. Больше. Так. Не делайте!

   - Простите, если испугала...

   - "Испугала"?! - свистящим шепотом переспросил он. - Если это шутка, то оч-чень смешная! Момент выбирали или экспромт?

   - Но это не шутка! Я действительно...

   - Теперь вижу, что вы по-настоящему пьяны, - оборвали меня на полуслове. - Ничего не говорите. Вызывайте такси и езжайте домой, к друзьям, куда хотите - мне всё равно. Главное, уезжайте.

   - Но...

   - Соболева, прекратите балаган, - мгновенная вспышка прошла, сменившись ледяным спокойствием. Такое спокойствие граничит с равнодушием. - Если вы хоть немного уважаете себя и меня, то уйдете. Или дадите пройти.

   Другой возможности объясниться не будет, банально не хватит смелости. Жалела ли я о вырвавшихся словах? Не в этот вечер. Шампанское сослужило добрую службу: оно позволило говорить напрямую, не задумываясь о последствиях.

   - Можете считать меня ненормальной надравшейся дурой, но я всё равно скажу!

   - Ну что ж, послушаем, - Воропаев с подчеркнутой серьезностью уселся в кресло.

   Дорого бы отдала за возможность узнать, о чем он думает.

   - Слушайте. Вы сами - исключение из всех правил. Это трудно объяснить. В тот день, когда вы... когда я обвинила вас в предвзятом ко мне отношении, вы сказали правду... И я поняла, что ваше мнение для меня небезразлично. Не потому, что вы мой начальник, а я подчиненная, нет. Важно просто потому, что вы - это вы... Многое было...

   - Вот именно, многое, - он с тяжелым вздохом прервал мою бессвязную речь. - То, что я оказывался рядом - случайность. Всё, что было - не больше чем череда случайностей, поймите же, наконец!

   Я покачала головой, улыбнулась.

   - Случайности не случайны. Думаете, я не понимаю?

   Артемий Петрович смотрел на меня, как смотрят на выбирающегося из земли мертвеца: с недоверием и суеверным ужасом. Лопаты в руках нет, глушить нечем, а из соседних могил тем временем лезут другие.

   - Нет, не понимаете. Вы ничего не понимаете.

   - Так объясните, я не ребенок! По-вашему, я дурачусь, издеваюсь? Плохо же вы меня знаете...

   - Не ребенок, говорите? Тогда будьте добры вести себя как взрослый адекватный человек. Или адекват - не наш формат?

   Из коридора донеслось: "ТОЛЬКА-А-А РЮМКА ВОДКИ НА СТОЛЕ-Э-Э-Э!!! ВЕТЕР ПЛАЧЕТ ЗА ОКНО-О-О-ОМ!!!.." В мелодию не попадали, но пели от души.

   - Вы просто не хотите услышать, потому что... - я сглотнула, - потому что презираете меня. Ну признайтесь!

   Он вскочил на ноги, прошелся по ординаторской, переводя внутреннюю энергию в энергию движения. Я продолжала стоять, опираясь о спинку дивана.

   - Вера, это пустой разговор. Мы не поймем друг друга, кричи не кричи. Давайте поступим так: вы поедете домой, ляжете спать, проснетесь и расставите мысли по местам. Если то, что вы пытаетесь донести до меня - бред на пьяную голову, не обижусь...

   - А если нет?

   - Если нет, будем думать. Сейчас бесполезно что-либо решать.

   По глазам видела: не верит, совсем. Что же предпринять, чтобы поверил?

   - Знаете, - через силу улыбнулся Воропаев, - мне повезло, что вы не додумалась написать письмо. Как у Пушкина, помните: "Я к вам пишу - чего же боле?.."

   Я продолжила, глядя ему в глаза:

   Что я могу еще сказать?

   Теперь, я знаю, в вашей воле

   Меня презреньем наказать...

   "Письмо Татьяны к Онегину" я прочла почти целиком, запнувшись на строчке: "И суждено совсем иное...". Артемий Петрович был в шоке. Пожалуй, африканское племя мумба-юмба в набедренных повязках или Всадники Апокалипсиса на костлявых конях не поразили бы его больше.

   - Контрольный выстрел! Скажите честно, вы специально учили?

   - Вы спросили, помню ли я Пушкина. Что мне еще сделать, чтобы вы поверили?