- Сударыня, вы положительно спасли мне жизнь.

От его слов девица растерялась, покраснела и пробормотала нечто вроде извинения, не переставая, однако, разглядывать его. Он в свою очередь вынес неблагоприятное впечатление: нос длинен, а улыбка до чего высокомерная!

- Вам не в чем извиняться, - сугубо официально произнес он. - Не откажите принять то, что может предложить моя лавочка.

- Что же она может предложить? - Ее тон был оскорбительно насмешлив.

Тогда он без всякого перехода дерзко выпалил:

- Бесплатное катание.

Лицо у нее стало смущенным, как у ребенка. Только теперь он увидел, как она молода. Ей явно хотелось, но было боязно.

- Поедешь со мной? - спросила она приятельницу, лицо которой выражало сомнение.

Терра невзлюбил другую за то, что она мешала, вообще же она не заслуживала никакого внимания.

- Ну, едем! - отважно крикнула его дама. - У моей подруги голова закружится. Лиза, ты вернись за мной.

Она уже уселась в лебединые санки. Терра запустил карусель и остался посредине, всеми силами стараясь не уронить свое достоинство.

- Ну? - крикнула она, пролетая мимо.

Тогда он прыгнул к ней как бешеный. Она все же отшатнулась в другой угол, а он взглядом впился в нее.

Ибо у нее были темные глаза при светлых волосах и юная свежесть красок, но глаза необычайно умные. Весь облик ее производил впечатление незрелости. Насмешливый нос окупали глаза. Удивительные глаза, - что в них?

- Как вы попали сюда? - спросила барышня.

Он тревожно отмечал: у них лучи вокруг зрачка, у них веки окаймлены черным. Вот они полузакрылись и превратились в блестки ума. Кажется, барышня о чем-то спрашивала?

- Окольными путями, - ответил он.

- Я тоже, - сказала она, а еще больше сказали ее глаза. Но что именно? Он предположил:

- Верно, прямым путем из родительского дома? Из деревенского пастората, скажем, на Эльбе?

Она ответила одними глазами, но так, что он покраснел. Тут он заметил, что волосы у нее крашеные. Он сказал язвительно:

- Бюргерские отпрыски, которые хотят казаться чем-то иным, порою превосходят свой идеал.

Она закусила губу. Потом попыталась тоже съязвить.

- Ваш собственный идеал, - она описала рукой круг, - стоил вам большой борьбы?.. Без этого нельзя, - ответила она сама себе. - Для того чтобы мне позволили покрасить волосы, я пригрозила, что заведу себе любовника.

- И удовольствуетесь угрозой?

- Даже не подумаю, - ответила она по-мальчишески задорно.

Вдруг они ощутили легкий толчок; кто-то вскочил на карусель, - девушка, рыжая, в клетчатом плаще. Она села прямо напротив, на запятки почтовой кареты и молча обратила к ним белое как мел лицо.

Барышня, по-видимому, поняла; она устремила на него свои умные глаза. Он колебался, не встать ли немедленно. Но вместо этого подвинулся к ней ближе и кое-как объяснил ситуацию; она внезапно повернула голову, и его приблизившиеся губы коснулись ее шеи возле щеки. От испуга ли, или чтобы оттолкнуть его, прижалась она к его губам?

Когда они вновь открыли глаза, девушка исчезла. Они в смятении молчали. Потом барышня торопливо огляделась.

- Моей подруги что-то долго нет.

- Она вам не подруга, - сказал Терра. После того как напротив посидела бедная девушка, он заметил, что эта одета, как богачка. Он пожалел обо всем.

- Вам тоже трудно стать таким обыкновенным, как хочется? - сказала она, а глаза ее сказали: таким пошлым, и отреклись от всего, что произошло.

- Я миллионер, - заявил он решительно. - Я держал пари. Именно такая дама, как вы, сударыня, должна была попасться мне на удочку.

Вместо ответа она небрежно достала из кармана маленький черный револьвер, поиграла им и - развернула. Он оказался веером. Терра пятился, пока не выскользнул из саней.

Карусель остановилась, барышня жестами подозвала свою спутницу, а также ребятишек, вновь столпившихся вокруг. Пусть все покатаются, она заплатит. Троекратное катание; потом она вспомнила об американских горках.

- Пойдем туда. Там в две секунды съезжаешь сверху вниз, - это опасней вашей карусели и много интересней.

Она исчезла. У него не было времени поглядеть ей вслед, карусель снова наполнилась. Усаживая детей в лебединые санки, он нашел там книгу: Ариосто по-итальянски{62} - без имени владельца.

Самый большой наплыв миновал: он поручил карусель мальчику и ушел. Переодевшись и лежа на диване у себя в комнате, в сгущающихся сумерках он думал о ее признании: трудно стать пошлым. Голову она держала при этом, как Леа. Да, для них трудно, - для него, для нее и для Леи. Он чувствовал: "Мне надо с ней увидеться", - и сам не знал, с незнакомкой или с сестрой.

Кажется, постучали. На пороге стояла она. Не успел он подумать, что это незнакомка, как она произнесла из темноты: "Клаус". Это была сестра. Он мигом вскочил: "Я задремал", - зажег свет, радушно усадил ее на свое место, предложил ей чаю; при этом запинался на каждом слове и не знал, что сказать дальше.

Слегка улыбаясь его смущению, она отвечала на вопросы. Да, все хорошо, очень хорошо. Он ведь знает, в первый же год она стала любимицей публики. Потом пошли неудачи, интриги.

- Значит, не очень хорошо?

- Да, нехорошо. - Сейчас она вернулась после гастролей в одном придворном театре. Успех большой, но ангажемента не предложили, потому что голос у нее сел. Она протянула "и" в нос, чтобы проверить себя.

Брат стоял перед ней, он чувствовал: наконец-то минута передышки, можно исповедаться друг другу, пожалуй, поплакать вместе. Сестра спросила:

- Почему ты ни разу не приехал посмотреть меня?

- Дитя мое, даже тебе я не могу навязывать ответственность за мои дела, а тем паче за мой образ жизни, - ответил он добродушно.

Она улыбнулась печальной улыбкой.

- Ты делаешь вид, будто уже на всем поставил крест. Нам еще далеко до этого.

- Иначе у нас были бы локти покрепче - и был бы успех.

- Правда ведь? - И она на секунду закрыла глаза. - Сколько ни решай, что пойдешь на все, ну положительно на все, ради успеха, - она сделала немного театральный жест, - ничего не помогает.

- Можешь хоть людей убивать, - раскатисто сказал брат. - Тебе это мало что даст.

- А кому-то даст, - пробормотала она про себя.