— Так Люда же! — удивлялась Муська. — Куда мы идём, не туда?

— Мы будем кормить большого кузнечика. И идем мы туда, а не «не туда», — объяснила старшая сестра. — Только не пугайся. Он большой, как собака.

— Я не побоюсь. Я храбрая, — нараспев отвечала Муська.

Вот и знакомая старая берёза на обочине дороги.

— А мальчик там сидит? — спросила младшая сестра.

— Нет.

— А где кузнечик?

Вместо ответа Люда негромко позвала:

— Кузя, Кузя! На, на!

Тишина. Кузя не появлялся.

И вдруг…

— Да вот же он! — радостно воскликнула Муська. — Какой красивый!

Люда оглянулась и попятилась. Совсем близко от них, в канаве, ярко краснела спина Кузи. Круглые глаза глядели насторожённо, передние лапы медленно потирали одна другую. Совсем, как муха перед едой.

— Дай ему хлеба, Люда, — торопила Муська. Ей совсем не было страшно. — Ой, какой большой! Его много кормили, и он таким вырос. Да?

— Да, — тихо ответила старшая сестра, кидая на дорогу горсть хлебных крошек.

Кузя медленно вылез из канавы и деловито принялся завтракать.

— Муська, не подходи так близко, — удерживала Люда сестрёнку.

— Я хочу погладить. Люда, ты боишься? Да?

— Ничего я не боюсь, а нельзя его гладить. Вот и всё.

Кузя сидел совсем рядом. Люда резко взмахнула рукой, кидая корку хлеба. Кузнечик отскочил.

— Зачем ты его пугаешь? — сердито сказала Муська. — Кис, кис, кис. — Она подошла вплотную к огромному насекомому и положила ладошку на лоснящееся бурое «седло».

— Отойди, Люда. Он тебя боится.

Костёр разгорался, но пламени при ярком солнце не было видно. Кусты тростника, щепки, сосновые ветки так и летели в него, но настоящего бодрого огня всё-таки не получалось.

Удочки валялись на песке — клёва не было.

— Ребята, я узнал. Тут один тип продаёт лодку. Вот бы нам купить! — мечтательно протянул Серёжка. — Можно будет уходить в море. Атак, с берега, разве наловишь?!

У Серёжки были резиновые сапоги, правда, они протекали, но всё равно благодаря им Серёжка казался опытным рыбаком.

— Так надо же деньги иметь. Тип-то запросит сто рублей за лодку, — уныло возразил Слава. — Рыбачить можно и с берега. Вон, сколько дачников сидит на камнях.

— Стоп, ребята! — подскочил вдруг чёрный, как цыган, Костя Пыжов. — Идея! Я знаю, где взять деньги. Вчера я был с экскурсией на даче Тулумбасова. Там говорили: тому, кто поймает кузнечика, институт даст премию — сто рублей! — Костя значительно обвёл всех глазами. — Ясно?

— А мы, думаешь, поймаем? — протянул Слава.

— Тебе, толстому, не поймать, а нам — дело плёвое, — усмехнулся Серёжка. — Только где его искать?

— Как где? — переспросил Пыжов. — Ясно, что вокруг дачи Тулумбасова. Он же видел его ночью… Надо только поймать кузнечика раньше охотников, а то они, говорят, уже по ночам дежурят…

— Ну и что, — перебил Серёжка, — дежурят, а кузнечика и след простыл. Нет, искать надо везде. Давайте так: каждый берёт себе участок. Я беру берег. — И Серёжка деловито подтянул голенища своих резиновых сапог.

— Эх, — махнул рукой Костя, — жаль, Гошка заболел. Ему бы дать самый важный участок. Он же сосед Тулумбасова.

— Да он, может, выздоровел, — возразил Слава. — Говорят, ангина. С ангиной долго не сидят дома.

— А как же, ребята, ловить-то его будем? — спросил Пыжов.

— Лук и стрелы, — кратко ответил Серёжка.

— Лук и стрелы, — кивнул головой Слава.

— А охотники, я слышал, мелкой дробью будут стрелять, — медленно проговорил Серёжка. — Всё-таки надо Гошу позвать. И Люду.

— Это само собой… — начал Костя и застыл с открытым ртом.

Ребята поглядели на него, оглянулись и мигом вскочили на ноги. Было чему дивиться, чего бояться: в десяти шагах от них, верхом на гигантском красном кузнечике сидел Гоша.

— Здорово! — крикнул он негромко. — Не бойтесь. Это Кузя. Он не кусается. Я его выдрессировал. Кузя, вперёд!

Гоша похлопал ладонью по лоснящемуся боку кузнечика и «подъехал» к ребятам. Потом он вытащил из кармана кусок хлеба, раскрошил его на ладони и кинул Кузе под ноги. Кузя жадно ел крошки.

— А мы тут только что о тебе говорили… — начал было Костя, но Серёжка дёрнул его за рукав, и Пыжов замолчал. В самом деле, теперь им казалось просто невозможным променять Кузю на лодку. Что лодка! Лодок много, а Кузя один. Надо только, чтобы он их всех слушался.

Пришлось Гоше рассказать ребятам историю своего знакомства с Кузей.

— Заболел я, ребята. Пришлось Людку просить кормить кузнечика. А она говорит: «Кузя у меня хлеб берёт, а слушаться не хочет». Говорит: «Лягается, когда хочешь погладить…» А я, как назло, температурю. Три дня пролежал. Наконец вырвался. Кузя, вижу, обрадовался. Ага, думаю, если ты привык ко мне, то уж я тебя выдрессирую. Стал он возить меня. А вот летать со мной долго не соглашался. Но я его молоком напоил — он и подобрел…

— И летал с тобой? — закричали ребята. — Покажи!

— Да подождите, всё покажу. Дайте досказать. На чём я остановился? Ах да! Слышу вдруг, что за Кузю обещана награда. Охотники понаехали. Ну, нет, думаю. Не выдам Кузю. И решили мы с Людой спрятать Кузю в лесу. Построили шалаш и привязали кузнечика за ногу ремешком. Но ни черта не вышло! Грибники кругом шляются, того и гляди набредут на шалаш. Да и Кузя стал болеть. Ему, видно, нельзя сидеть в темноте и духоте. Стал он вялый такой и вроде побледнел. Что делать? Вот и приехал к вам. Давайте все спасать Кузю.

— Всё ясно, — веско сказал Костя. — Мы не дадим Кузю охотникам. Не дадим. Давайте думать!..

Тулумбасов хохотал, хлопая ладонью по газете. Он захлёбывался смехом. Слёзы текли по его щекам:

— Ой, не могу! Ой, уморили! — кричал он, задыхаясь.

— Что с тобой? Что случилось? — вбежала Мария Семёновна.

— Прочитай! Я больше не могу! — стонал профессор, тяжело падая на диван.

— Но это же… «Нью-Йорк геральд трибюн». Что тут может быть такого?.. — говорила Мара, проглядывая пёструю страницу. — А вот «Ращен монстер». Это про твоего кузнечика? «Русское чудовище»?

— Да, да, да! — подскочил профессор. — Именно про него. Читай!

«Нам сообщают, — медленно переводила Мара, — из города Ольховки… воскресшее доисторическое чудовище терроризировало местное население. Чудовищный красный кузнечик кидается с вершин деревьев на прохожих… Э-э, как это перевести?.. Ага, норовя перекусить горло. Имеются многочисленные жертвы, особенно среди детей. На борьбу с кровавым чудовищем вызваны ракетные подразделения войск. Есть основания думать, что кузнечик похитил ядерную боеголовку и… притаился неизвестно где. Население Ольховки решено срочно эвакуировать. Ждите дальнейших сообщений от нашего корреспондента».

— Да, это смешно, — холодно сказала Мара, опуская газету на стол. — Но в одном они правы. С тех пор, как ты, дядя, сделал своё открытие, я буквально терроризирована.

— Что ты хочешь сказать? — перестал смеяться Никодим Эрастович. — Что я, так сказать…

— Я хочу сказать, что хватит мне забот. И поить чаем ораву твоих, так называемых охотников, я отказываюсь.

— Почему «так называемых»? — удивился профессор. — Они профессионалы. Почему «ораву»? Их всего двое.

— Они профессиональны в устройстве перекуров и, как они говорят, закусонов. Но они не способны не то что поймать твоего кузнечика, но изловить обыкновенную лягушку.

— Но… — начал было Никодим Эрастович.

— Хватит! — крикнула Мара. — Хватит мне тратить свой отдых на кипячение чайников и потрошение селёдок. Или ты их погонишь сегодня же…

— Или? — спросил испуганно учёный.

— Или завтра меня здесь не будет, — заключила Мара и вышла из комнаты.

Смеяться Тулумбасову уже не хотелось. В самом деле, уже дней десять в саду стояла палатка охотников. Каждую ночь, по их словам, они караулили, но толку не было никакого. Кузнечик будто исчез бесследно.