Иногда он действительно их принимал. Так обстояло дело, в частности, когда речь шла о наказании преступника Хосе Мельгара. По этому поводу Артигас заявил: «Быстрое наказание — это самое действенное средство против преступности».

Далее Артигас потребовал, чтобы в его штаб были отправлены европейцы, в годы борьбы оказывавшие сопротивление патриотам, а также и те жители провинции, которые оказались недостойными доверия патриотов. Артигас стремился также добиться того, чтобы служители церкви были из числа местных жителей, преданных делу революции. Он воспротивился вредному вмешательству церковной курии Буэнос-Айреса в церковные дела провинции. Викарий Буэнос-Айреса, назначивший, правда, Ларраньягу главой церкви Монтевидео, по всем другим вопросам находился в оппозиции к Артигасу; он не хотел предоставить Ларраньяге полную юрисдикцию в вопросах, касавшихся провинций Восточного берега и Этре-Риос. В связи с этим Артигас написал Ларраньяге, что он не допустит, чтобы в провинции был хотя бы один священник, получивший назначение из Буэнос-Айреса. «Народы Восточной провинции должны иметь священников, назначенных нашей собственной властью», — писал он. Это положение сохранялось до 1817 года, когда Монтевидео был сдан португальским войскам и Ларраньяга перешел на их сторону.

Человек получает свободу, не только избавляясь от страха перед сверхъестественными силами. Подлинную свободу человек обретает тогда, когда становится культурным. Этот принцип всегда явственно ощущался во всем, что заявлял и делал Артигас, начиная с первых его шагов. В составленной им конституции, которая никогда не была реализована, в третьей статье первой главы говорится, что обязательная грамотность должна быть всеобщей нормой, способствующей формированию настоящего человека. В конституции раскрывался смысл этого тезиса и предусматривалась кара за нарушение этого принципа. В соответствии с этим всеобщее обучение объявлялось обязательным, ответственность за это несло государство.

Как только в Монтевидео наступил мир и началась организация новой жизни, Кабильдо занялся восстановлением школьного обучения (с 1812 года городская школа была закрыта). В августе рехидоры городского совета постановили: найти детям города такого учителя, который не только научил бы их читать и писать, но и воспитал бы в них сознание свободного человека, преподал бы им принципы общественной свободы и личного достоинства. Прежнего учителя, Хуана Мануэля Пагола, одного из твердолобых испанцев, который продолжал на занятиях вести беседы, направленные против нового строя, заменил монах Хосе Бенито Ламас, который был известен своими знаниями и своим горячим патриотизмом.

Пагола обратился к Артигасу с письмом по поводу своей отставки. Послав в Кабильдо запрос и получив разъяснение, Артигас через месяц посылает Пагола ответ: «Считаю, что вы не можете быть преподавателем городской школы и что вас следует даже лишить права иметь частную школу. Дети должны получать от своих наставников благотворное воздействие чтобы стать полезными и достойными гражданами родины. Такое воспитание они не могут получить от человека, который является врагом нашей системы».

Другим делом была организация Публичной библиотек в Монтевидео. С этим предложением выступил в Кабилы Ларраньяга. Приветствуя его инициативу, Артигас писал «Я никогда не устану поддерживать всякое предложение, которое делается во имя всеобщего блага. Я представляю себе пользу, которую принесет библиотека, и надеюсь, что Кабильдо окажет ей поддержку».

Еще одна проблема в области культуры была предметом заботы Артигаса: издание газеты в Монтевидео. 3 августа о пишет об этом в Кабильдо. В Монтевидео была типография, в свое время подаренная принцессой Карлотой своим испанским подданным. Эту типографию забрали аргентинцы во время грабежа при отходе войск, затем она была возвращена и теперь стояла без дела. По указанию Артигаса Кабильдо начал предпринимать соответствующие меры, и в октябре Артигас получил первое печатное произведение. Подтверждал получение его, Артигас писал, что новое общество имеет множество врагов и что Кабильдо в будущем должен быть бдительным и пресекать возможное злоупотребление печатным словом. «Ведь печатный орган, в котором господствует свобода, — добавлял Артигас, — с одной стороны, дает сознательным гражданам возможность выражения идей, служащих на благо ближних, но, с другой стороны, злонамеренным людям „Внушает желание высказать, скрываясь под блестящей формой, свое несогласие с системой“».

Согласившись с этим советом и считая, что необходимо установить определенный надзор за прессой, Кабильдо решил назначить Ларраньягу на пост «наблюдателя за печатью». Однако священник отказался от этого назначения, заявив, что оно не соответствует характеру его деятельности, а также его собственным либеральным концепциям: свободу слова он считал «важнейшим правом, которого должны отныне требовать народы Америки». Эти взгляды, казалось, были достойны всяческого уважения. Однако, забегая вперед, скажем, что через несколько месяцев Ларраньяга выступил против Временного регламента, утверждая, что для избежания неурядиц было бы целесообразнее разрешить продажу земли и предоставить состоятельным людям возможность создавать значительные земельные богатства; еще через некоторое время именно Ларраньяга подготовил сдачу Монтевидео португальцам.

Кабильдо сообщил Артигасу о его отказе. Продолжая считать свою позицию в этом вопросе правильной, Артигас отнесся с полным уважением к взглядам Ларраньяги. Однако потом, когда выяснилось, что газета так и не будет выходить, потому что ее редактор доктор Педро Пабло Видаль тоже отказывается от своего поста, Артигас пришел в негодование. Он пишет в Кабильдо: «Больше энергии, больше действенности, в противном случае мне придется принять более строгие меры».

Однако те люди, к которым он обращался, теперь хотели только одного — покончить с ним и его системой. Артигас это понимал, и тон его посланий становился все более настойчивым и строгим:

«Я уже достаточно устал от противодействия и считаю, что дело, которое я делаю, кровно интересует всех жителей Восточного берега; поэтому они должны его поддерживать. Те же, кто не чувствует в себе силы для этого, пусть лучше покинут родину для ее блага. Много нас или мало, хороши мы или плохи, но наших усилий будет достаточно, чтобы защитить нашу землю от посягательства интервентов».

Конец 1815 года, столь богатый событиями, ознаменовался в жизни Артигаса дыханием новой любви. У него уже давно, с времени несчастья с Рафаэлой, не было своего очага; не был у него и материальной обеспеченности. С сыном он виделся лишь случайно, во время какого-нибудь из своих бесконечных походов. И вот в лагере Пурификасион судьба послала ему утешение в его одинокой жизни: в последние дни этого года началась его совместная жизнь с Мельчорой Куэнка. Испанка по происхождению, уроженка Парагвая, она была красива, молода и довольно образованна. Об этом союзе знали лишь самые близкие Артигасу люди: его секретарь Монтерросо и его племянник Барреиро, находившийся в Монтевидео, которому он написал об этом. Артигас поручил племяннику приобрести некоторые вещи, чтобы обставить свой дом, а также просил держать в секрете этот брак, так как он боялся взрыва ревности у своей свекрови, доньи Франсиски Артигас.

Новый семейный очаг вернул ему, хотя и на короткое время, покой, которого он не имел со времени краткого союза с Рафаэлой. Артигас смело порвал с предрассудками и традициями своего времени и нашел в новой семье то, чего ему так долго не хватало до сих пор. Мельчора Куэнка быстро завоевала всеобщую любовь жителей Пурификасиона, как до этого сумела завоевать сердце неутомимого человека, чья личная жизнь казалась странной и осталась малоизвестной.