– О, слава богу.

Я проверил еще два, которые тоже оказались оригиналами.

– Эндрю, – начал я. – Он мог снять копии.

– Для проверки подлинности нужны оригиналы, – пояснил он, приложив руки ко лбу и расхохотавшись. – Господи, я почти ударился в панику.

– Почти? – изумился я. Если это было почти, я не горел желанием засвидетельствовать полноценную панику. – Я готовился убивать его.

Он рассмеялся с заметным облегчением.

– Немного стыдно, что я сомневался в нем.

– Эндрю, – тихо сказал я. Даже осторожно. – Это не отменяет факта, что он пытался получить работу в другой стране, живя с тобой и не сказав ни слова.

Выглядел он так, словно я ударил его. На ответ ему потребовалось время.

– Эли может быть кем угодно, но он не вор.

И вот оно – он до сих пор защищал его, несмотря на то, что всего минуту назад считал способным на воровство. Напоминание о его чувствах к нему, а я охереть как ошибался, думая иначе.

Я подавил свои эмоции и нацепил безразличную маску.

– Окей, – я с трудом сглотнул. – Нам лучше прибраться и выдвигаться отсюда. Сначала ужин? Есть хочется.

В течение очень долгой секунды он смотрел на меня.

Да. Конечно.

К моменту выхода из ресторана я был готов закруглиться со всей этой чехардой. Я пытался не выискивать скрытый смысл в том, как он допрашивал официанта о принимаемых при приготовлении пищи мерах предосторожности при аллергии на моллюсков, или в нашей безостановочной почти двухчасовой болтовне.

Мы ни разу не вспомнили об Эли, что меня более чем устраивало.

Мне требовалось все закончить. Мне было необходимо, чтоб Эли либо вернулся к Эндрю, либо свалил подобру–поздорову. Несмотря на мое нежелание все прекращать, мне разрывало мозг. И сердце.

Стоило отложить идиотские чувства и сосредоточиться на работе.

Бар был забит. Из–за джазовой музыки гудела толпа. Место было отличным, и я мысленно отметил вернуться сюда, когда Эндрю больше не будет в моей жизни.

Я купил нам напитки и нашел столик, хотя за ним находилось полно народу, и места особо не было, поэтому стояли мы довольно близко. Эндрю расположился спиной к толпе, а значит, мне удастся рассмотреть через его плечо, если Эли решит нарисоваться.

И он, разумеется, объявился. Так я и знал. Мы заманили его, а он заглотил наживку по самые гланды. Я опустил руку на талию Эндрю и проговорил ему на ухо:

– Он здесь.

Эли направился к бару и сканировал помещение. В скором времени заметил нас. Глаза прищурились, в них неистовствовала буря, а челюсть напряглась. Он явно не очень–то был счастлив, что я находился так близко к Эндрю. Может, узнал меня. Мне было неведомо. Мне было насрать.

А затем дурацкая гордыня и самообман заставили меня сделать шаг вперед. Я понял – вот он, мой первый и последний шанс узнать, хорош ли он на вкус. Я подошел вплотную, прижимая Эндрю к столу, чтоб Эли хорошенько разглядел со стороны. Положил руку ему на грудь и наклонился, шепча на ухо:

– Не оборачивайся, он подсматривает за нами. – Я отклонился и обхватил пальцами его подбородок. – Могу я поцеловать тебя?

Глаза Эндрю широко распахнулись, дыхание сбилось, и он кивнул. Я нежно прижался к нему губами, ощущая тепло его губ. Происходящее опьяняло, мое глупое сердце бешено колотилось. Я знал, что не должен желать большего, но голова шла кругом, и чистейшее желание вышвырнуло осторожность и разум в окно. Мой глупый мозг обнаружен не был. Я скользнул рукой по его подбородку, наклонил его голову и поцеловал от всей души.

Он перевоплотился в мягкие губы и теплое дыхание, бурбон и все, чего я желал. Поцелуй не был на показуху. Не был частью сделки заставить бывшего ревновать. Целовал я его, потому что хотел. Я питал к нему чувства, сбивающие с толку и пугающие чувства, которые мне не удавалось понять.

Я целовал его. Приоткрытыми жадными губами и смакующим языком. А он отвечал на поцелуй. Одной рукой он скользнул по моей спине и притянул ближе, а другой – обвил за шею. Блин, он умел целоваться.

Когда мы сбавили обороты и оторвались друг от друга, взор его был отсутствующим, а губы немного покрасневшими. Выглядел он пьяным от поцелуя и самодовольным.

Поцелуй был прекрасен. Он был идеален для меня. Если и существовал предназначенный мне человек, инь для моего янь, то вот он – Эндрю.

Тем не менее, я только что нарушил все установленные мной правила личного и профессионального характера. Не только я провалился, Эндрю тоже. Он платил мне за предоставление услуги, а я превысил полномочия.

– Ничего себе, – с придыханием проговорил Эндрю и облизнул губы. – Господи, ты умеешь целоваться.

– Ты тоже неплох, – попытался я пошутить, но с ноющей болью в груди справиться было невозможно. Я сделал вдох, чтоб собраться и включить профессионала. Каким–то образом мы поменялись местами, и теперь я стоял спиной к бару. – Эли видел?

– Ой, – он отпрянул и выглянул из–за моего плеча. – Хм, он ушел.

Мое сердце воспарило. Обычно, если нам не противодействовали, значит, отношения реально закончены. Что не должно было меня радовать. Результат не подходил Эндрю. Я противоречил сам себе. В голове творилась полнейшая неразбериха, сердце… ну, с ним я порешаю позднее.

– Эндрю, если он ушел… – Я не мог сказать. Не хотел сообщать дурные вести. Не хотел делать ему больно, но моя работа с ним также подошла к финалу. Хотелось спросить его, было ли настоящим то, что я ощутил, почувствовал ли он то же самое. Несомненно, почувствовал. Это не могло быть односторонним. – Эй, пойдем.

Он нахмурился, но кивнул, а я взял его за руку и повел по переполненному бару. Мы почти достигли двери, когда кто–то схватил Эндрю за плечо.

Эли.

Гребаный трындец, черт, твою мать.

Эли зыркнул на меня, потом перевел взгляд на Эндрю.

– Мы можем поговорить?

И вот оно. Сердце сжалось, надежда, теплившаяся всего секунду назад, угасла. Миссия выполнена. Эли хотел вернуть Эндрю. Эндрю получил желаемое, за что собственно мне и заплатил.

Эндрю взглянул на меня, словно не был уверен в дальнейших действиях. Я мог видеть в его глазах: «Это часть плана? Что мне сказать? Как себя вести?». Он ждал, что я возьму инициативу в свои руки. Но все, чего я желал – велеть Эли убрать руки от Эндрю и свалить на хрен.

Но нельзя. Не для того меня Эндрю нанял. Я выдавил из себя улыбку и, как бы меня ни разрывало, сказал:

– Подожду снаружи.

Развернулся и зашагал прочь из бара, кровь отбивала барабанную дробь в ушах, сердце долбилось, живот скручивало. Мне просто требовался воздух. Нужно было уйти.

Как один вечер мог превратиться из лучшего в самый худший?

Ждать я не стал. Продолжил идти.

«Подожду снаружи», – произнес я. Код для «желаю удачи».

О, Господи, казалось, меня вывернет наизнанку.

Пройдя несколько кварталов, я зарулил в винный магазин. Прикупил бутылку «Мэйкерс Марк» и направился домой. Мне надо было утопить свои горести и забыться. Мне надо было задушить дурацкую надежду, внушить себе, что я не запал на него.

К тому времени, как начали виднеться неоновые огни тату–салона, налакался я прилично. По правде говоря, в хлам. Эмилио иногда работал допоздна, и я порадовался, что свет в салоне все еще горел. Я пихнул дверь и, вваливаясь внутрь, споткнулся о ступеньку.

– Блин, Милио, теперь стоит починить ступеньку.

Эмилио, заканчивающий работу с чернилами, поднялся. Он похлопал клиента по плечу и проговорил:

– Подождите минутку, – стянул перчатку и прошел ко мне. – Даниэла!

Даниэла появилась откуда–то со спины, и я старался не замечать, как она, глянув на меня, нахмурилась. Я поднял полупустую бутылку бурбона.

– Бухнем?

Эмилио оставил меня без внимания, заговаривая с Даниэлой:

– Звони Лоле.

Даниэла снова исчезла, а я повернулся к Эмилио, но пол внезапно накренился, и меня качнуло. Эмилио поймал меня.