— Несколько часов. — Она бросает взгляд на мамину карту. — Может, и меньше. — Когда она поднимает голову, в ее глазах сострадание, но отстраненность, как у врача. Она должна все время видеть смерть. — Мне очень жаль. Жаль, что мы не можем сделать больше. Я оставлю вас наедине, чтобы вы могли попрощаться.

Том, медбрат, который всегда был так добр ко мне, пожимает мне руку и выходит вслед за доктором.

— Простите.

Как только они уходят, и дверь за ними плотно закрывается, я опускаюсь на стул рядом с мамой. Я еще не готова попрощаться. Ещё нет. Не навсегда.

Мой взгляд падает на сумку. У меня все еще есть досье, которое дал мне Ашер. В его записке говорилось, что это покажет мне правду. Я тянусь к нему и разрываю его, расстилая бумаги на краю кровати моей матери. Есть вырезки из газет и полицейские отчеты. Я быстро прочитала их, потом еще раз, уже медленнее.

Потом еще раз. Слово за слово.

Семнадцать лет назад огненная автокатастрофа в Сиэтле, штат Вашингтон, унесла жизни Дэвида Стрэнсона и его двухлетней дочери. Мать, Камилла, выжила с тяжелыми травмами. К полицейскому отчету прилагаются свидетельства о смерти как отца, так и ребенка.

В газетной статье также есть фотография семьи. Мать и отец, улыбающиеся над своим ребенком.

От этой картины у меня кровь стынет в жилах. Это останавливает мое сердце. От этого у меня перехватывает дыхание.

Это та самая фотография, что стоит у мамы на комоде.

Фотография, на которой я с родителями.

Я внимательно изучаю каждый документ. Названия разные, но все остальное то же самое. Даты, дни рождения, физические характеристики.

Я крепко зажмуриваюсь, когда в голове вспыхивают кошмары. Скрежет металла. Запах горелой резины. Повсюду кровь. Крики. Боль. Темнота.

— Ты вспоминаешь. Это хорошо.

Мои глаза распахиваются и смотрят на таинственного человека-демона… вампира, стоящего по другую сторону кровати моей матери.

— Что это такое? — Я стою и сжимаю бумаги в кулаке. — Как все это может быть правдой?

— Я уже говорил тебе, — говорит Ашер, его голос ровный, отшлифованный, гипнотизирующий, — ты погибла в тот день в аварии. Твоя мать заключила сделку, ее душа спасла тебе жизнь. Она была умна. Она выторговала больше времени, чтобы вырастить тебя взрослой. Затем настал срок ее оплаты, и сделки, заключенные с дьяволами, не могут быть нарушены.

Моя рука дрожит, когда я бросаю бумаги на кровать и падаю в кресло.

— Значит, все это правда? Это реально?

— Так и есть. И ты должна решить, хочешь ли ты спасти ей жизнь. — Он многозначительно смотрит на мою мать. Словно по сигналу, ее монитор начинает пищать.

— Это ты сделал? — спрашиваю я.

— Нет. Ее тело слабеет. Сделай свой выбор, Арианна. Распишись кровью, и пусть это будет сделано. В тот момент, когда ты это сделаешь, она стабилизируется.

Я беру бумаги и запихиваю их в сумку, пока персонал больницы не пришел проверить мониторы.

— И ваш контракт гарантирует ей физическую безопасность до тех пор, пока ее душа не вернется к ней? — спрашиваю я, подтягивая к себе сумку. — Она ни в коем случае не умрет? Она вернется в свое тело в полном здравии?

— Как пожелаешь, — говорит он.

Я достаю свиток из сумки и протягиваю ему.

— Запишите это. Включите это конкретно. Что она будет восстановлена в полном и совершенном здравии, когда проснется. Что она не умрет и не пострадает, пока находится в коме. Что вы обеспечите ей самое лучшее медицинское обслуживание, и что все ее счета будут покрыты.

Он приподнимает бровь.

— Очень хорошо. — Достав ручку, он аккуратно вписывает в контракт несколько строк.

У меня голова идет кругом. Моя мать умирает. Мне нужно спешить, но как только я подпишу это, все будет кончено. У меня больше нет места для переговоров.

— Кроме того, я хочу иметь возможность приезжать сюда на один день каждую неделю, чтобы проведать маму и повидаться с друзьями.

Ашер качает головой.

— Ты просишь слишком многого. Это не так просто, как доехать до города.

Я прищуриваюсь, глядя на него.

— Ты, кажется, достаточно быстро передвигаешься, когда хочешь. Это не может быть так сложно. Я должна быть в состоянии проверить мою маму, чтобы убедиться, что ты выполняешь свою часть сделки. Я не знаю, почему я так важна для ваших планов, и я уверена, что узнаю каким-то таинственным и гнусным способом, но в то же время, если вы действительно нуждаетесь во мне, то сделайте это.

— Не каждую неделю, — говорит он. — Это уже слишком. Раз в месяц. И только на полдня.

— Хорошо, раз в месяц, но на целый день.

— Полдня или ничего, — говорит он, и я вижу по его глазам, что у меня не осталось места для переговоров. Я сглатываю и киваю.

— Очень хорошо, — ворчит он, добавляя мои слова. Когда Том входит, он возвращает мне свиток.

Монитор все еще пищит, теперь громче. Том переводит взгляд с меня на Ашера.

— Сюда допускаются только члены семьи, — говорит он.

— Я член семьи, — говорит Ашер, улыбаясь.

Том смотрит на меня, как будто хочет убедиться, что все в порядке. Я киваю, он пожимает плечами и проверяет мониторы, его лицо бледнеет, когда он видит показания.

— Мне нужно позвать доктора. Сейчас вернусь.

Он выбегает, и я смотрю на свиток, читая изменения. Тело моей матери начинает сжиматься, и в комнату врывается доктор с двумя медсестрами. Они говорят нам убираться с дороги, и мы с Ашером отступаем, чтобы дать им пространство. Он протягивает мне перо с острым лезвием, которое больше похоже на нож, и наклоняется, чтобы прошептать мне на ухо:

— Чтобы связать нас, нужна кровь.

Я отворачиваюсь от больничного персонала и кладу свиток на столик на колесиках, затем режу себе руку пером. Порез жжет, и у меня слезятся глаза, когда острый кончик пера впитывает кровь. Я нахожу место, предназначенное для моего имени, и собственной свежей кровью подписываю его.

В тот момент, когда я ставлю точку над «и», машины, связанные с моей матерью, замолкают. Я втягиваю воздух, когда горячая вспышка боли обжигает внутреннюю сторону моего правого запястья. Я задираю манжету толстовки и вижу, как на моей плоти формируется выпуклый символ.

Ашер мелькает собственным запястьем.

— Теперь ты принадлежишь нам, — зловеще произносит он. Он берет свиток из моих рук, засовывает его в карман своего костюма и кланяется. — Я дам тебе сегодня закончить твои земные дела. Сегодня вечером ты устроишь свой новый дом в аду.

Я смотрю на маму, которая все еще безжизненно лежит в постели, но на ее лице появляется краска, которой раньше не было. Она выглядит здоровее. Более живой. Врач и медсестры осматривают ее с озадаченными выражениями на лицах.

— Не смотря ни на что, состояние вашей матери стабилизировалось, — говорит доктор. — Я никогда не видел ничего подобного.

Когда я поворачиваюсь, чтобы что-то сказать Ашеру, он уже ушел. Вместо этого я подхожу к матери и держу ее за руку, чувствуя тошнотворный ужас от того, что я только что сделала, но также и странную надежду. Если она выживет, если она вернется в свое тело восстановленной, исцеленной и больше не будет испытывать боли, то это того стоило.

Я надеюсь.

***

Следующие несколько часов я провожу, обдумывая легенду о своем предстоящем отсутствии, которая не заставит меня выглядеть сумасшедшей. И я удивляюсь логистике. Сохраню ли я свою квартиру на случай, если и когда моя мать поправится? Упаковать это? Каковы социальные протоколы для бегства в ад после заключения сделки с демоном-вампиром?

Когда я выхожу из больницы и направляюсь в «Рокси», я готова, но это все еще не легко, когда я говорю им, что ухожу в отставку.

Раздаются объятия и слезы, Шери отводит меня в сторону и прячет конверт с деньгами в мою сумку.

— Береги себя, девочка. И не будь незнакомцем. Бесплатная еда на всю жизнь, прямо здесь.

Я обнимаю ее и целую в щеку.

— Спасибо.

Эс в этот день на работе, и она слышит новости первой. Новости — это моя фальшивая история о том, как тот богатый незнакомец, который пришел в «Рокси» прошлой ночью, предложил мне высокооплачиваемую работу в своей юридической фирме, узнав о моем интересе к юриспруденции, но это означает международные поездки и долгое отсутствие.

— Это также означает лучшую медицинскую страховку. О моей маме позаботятся, и я смогу поддержать ее, когда она поправится, — объясняю я.

Эс всхлипывает, обнимает меня и заставляет пообещать, что мы будем поддерживать связь. Мне приходит в голову одна мысль, и я улыбаюсь.

— Как вы с Питом отнесетесь к тому, чтобы переехать в мою квартиру, пока меня не будет? Я знаю, что вы ненавидите своего соседа по комнате. Это даст вам уединение, и мне нужен кто-то, кто будет присматривать. Вы можете занять мою комнату.

Ее глаза загораются даже сквозь размазанный макияж.

— Это было бы… удивительно. Но ты уверена? Там есть все твои вещи. И твоя мама…

— Не сомневаюсь. Я не хочу оставлять его пустым, пока меня не будет. Возьми это. Ты окажешь мне услугу. — У нее уже есть ключ, так что я просто скажу ей, что уезжаю этой ночью, и соберу свою комнату, чтобы у нее было место для ее вещей.

Мы снова обнимаемся, и я ухожу, на сердце у меня тяжело от этих прощаний. Интересно, есть ли в этом адском мире Wi-Fi? Увижу ли я когда-нибудь снова свою мать и друзей? Мои навыки ведения переговоров по контракту могли бы дать мне то, что я хотела, но это не значит, что принцы будут уважать это, как только я окажусь в их мире. Они могут сделать со мной все, что захотят, как только я окажусь там, и никто никогда не узнает. Мое внимание привлекает странная новая отметина на запястье. Я не знаю, может быть, это только мое воображение, но я почти чувствую, как сила в моей коже связывает меня с принцами и моей новой жизнью, связывает меня с ними на всю вечность. Мысль о том, что это может быть последнее прощание, почти калечит меня, но я не могу позволить Эс увидеть это. Я должна оставаться сильной, еще немного.