Как-то раз ребята добрались до развязки МКАД и Калужского шоссе. Там они обнаружили остатки армейской колонны, видимо, двигавшейся в столицу в момент Катастрофы. Помимо грузовиков в колонне находились два БТР. К сожалению, они довольно сильно фонили, и использовать их в ближайшем будущем не представлялось возможным, а вот пулеметы они сняли и притащили мастерам. Их обеззаразили, отмыли почистили и починили. Один из них установили в башню броневика, а из второго - собрали дистанционно-управляемую турель защищающую вход в убежище.

На шестой год после Катастрофы наши разведчики добрались до большого метро. Они были счастливы встретиться с другими выжившими людьми, но ребятам «посчастливилось» попасть на «бандитскую» станцию, их обманули, разоружили, ограбили и убили. О их судьбе узнала поисковая команда, возглавляемая самим Андреем Сергеевичем. С тех пор в метро идут только специально обученные люди, такие как я. Мы занимаемся тем, что ищем различные вещи и технологии которые могут помочь нашему Анклаву. А также мы ищем детей, которые лишились опеки и которым грозит смертельная опасность. Таких ребят мы отвозим домой, где они находят тепло и ласку, а подрастая становятся верными и надежными гражданами и защитниками своего, теперь уже родного Анклава.

- Вот ребятки, туда я вас и веду, скоро вы будете дома, - с этим словами я вынырнул из внезапно накатившего прошлого и с удивлением обнаружил, что все дети уже крепко спят. Не желая их будить, я только накрыл их одеялами и погасил свет, оставив одну только свечку.

Я очнулся в полнейшей темноте, не чувствуя рук и ног. Очень болела голова, рот был забит чем-то грязным и вонючим. Не понимая, где я и что со мной, я стал поддаваться панике, которая толчками накатывала в мое сознание. Когда я уже почти перестал соображать, перед моими глазами появилось лицо папы. Его строгие черты, слегка нахмуренные брови и жестко сложенные губы, вселили в меня уверенность, и я немного успокоился. Между тем отец заговорил.

- Сынок, прекрати паниковать и внимательно слушай меня. Ты нужен малышам, давай-ка соберись и начинай действовать.

- Но папочка, я так устал, - попробовал я возразить.

Лицо папы слегка разгладилось, а в уголке карих глаз появилась тень сочувствия и грусти.

- Я знаю мой мальчик, я знаю! Потерпи еще чуть-чуть, отведи малышей в надежное место и сможешь отдохнуть. Они нуждаются в твоей опеке и защите.

- Папочка, я постараюсь!

- Я уверен в тебе, ты сможешь! Действуй!

С этими словами лицо папы исчезло в красной вспышке, а затем я услышал приглушенные голоса. Я попробовал пошевелиться, но скрученные проволокой руки затекли, я их почти не чувствовал. От досады я заскрежетал зубами и почувствовал, что веревка, прижимающая кляп, слегка поддалась. Преодолевая отвращение я ее стал перегрызать. Вскоре я вытолкнул языком вонючий кляп и отдышавшись просипел:

- Помогите!

Никакой реакции не последовало. Я собрался с силами и закричал изо всех сил.

- ПО-МО-ГИ-ТЕЕЕ!

Голоса замолчали, через мгновение над головой открылась крышка, и в мою тюрьму хлынул ослепительный свет. Две сильные руки подхватили меня под мышки и выдернули наружу.

Когда глаза привыкли к свету, я понял, что нахожусь на родной станции. Вокруг толпятся и перешептываются ее жители. Перед ними стоит дядя Сергеич, рядом с ним высокий пожилой мужчина. Возле дрезины, на которой находился я, стояли незнакомые мне люди, а на ней сидел еще один старик - Колдун - тот, что появился на станции дня три назад. Оглядевшись, я увидел стоящие на дрезине ящики, такие же, как и тот, в котором был заперт я.

-Там Вика и Миша, - выдавил я из пересохшего горла.

Меня посадили на пол и стали развязывать. Несколько людей подбежали к ящикам и освободили моих брата и сестру. Как только меня развязали, я подполз к ним, растирал им руки и ноги. Я успокаивал их и вытирал им слезы, сам с трудом сдерживаясь, чтобы не разрыдаться от жалости. Постепенно Вика и Миша успокоились, и я стал прислушиваться к разговору.

Оказывается, тот длинный старик хотел нас забрать со станции, и другой старик хотел того же, но с другими целями. Они обвиняли друг друга в злых намерениях, а люди вокруг не могли решить кому же нас отдать. Поняв, что происходит, я пришел в ужас! Как же так, нас, что, продают? Как вещь? Это было ужасно. Внезапно мне стало противно. Я больше не хотел быть рядом с такими людьми.

Тут к «длинному» подошел здоровый бугай и что-то прошептал ему на ухо, «длинный» резко дернул головой и что-то приказал. Стало ясно что «бугай» подчиненный «длинного». Бугай повернулся и хмуро посмотрел на меня. Вдруг я увидел повязку на его руке и сразу понял, что именно он, там, в тоннеле, схватил меня. Значит это «длинный» приказал выкурить моих брата с сестрой. Что ж, теперь мне стало ясно что делать - на станции оставаться я больше не хотел, с «длинным» идти тоже, оставался только Колдун. Хоть мне и было страшно, но другого выхода не было. И когда он подошел ко мне, я уже все решил и ничего не страшился.

Я успокоил Вику и Мишу и попросил их не бояться. Вскоре мы уже проходили мимо нашей норы. Я отпросился на минутку и полез в нее. В убежище еще пахло дымом, в свете зажженной лучинки я осмотрел каморку в поисках вещей, которые могут нам помочь в путешествии. Серые, бетонные стены, исписанные детскими каракулями - это я пытался научить малышей писать угольками; закопченный потолок; пол покрытый, чистый, стараниями Вики, но все равно такой холодный; посередине располагался очаг, дым уходил в маленькое вентиляционное окошко; в углу, на коробках лежит дырявый матрац и истертые, ветхие одеяла - наша общая постель. Сборы были недолгими - фотография мамы, блокнот папы, пяток патронов - весь наш скарб уместился на дне старого вещмешка. Тряпки, служившие нам постелью, я бросил, ржавый нож без ручки - тоже. Я еще раз оглядел место, которое приютило нас на последние два года. Многим оно показалось бы убогим, но нам оно было домом, только здесь я мог расслабиться и отдохнуть, только здесь нас никто не трогал и над нами никто не издевался. Тяжело вздохнув, я прикрыл глаза, прощаясь с домом, затушил лучину и пополз назад, к ожидавшим нас впереди новым дорогам и новым тревогам.

Пока мы шли у меня было время подумать. Перед глазами пронеслась вся моя недолгая жизнь. Детство у меня было хорошее. Я, конечно, не знал синего неба и зеленой травы, но, по сравнению с остальными ребятами, жил очень даже неплохо. У меня было все: и лучшие игрушки, и красивые книжки, и даже сладости. У меня было много друзей, мы играли, носились по станции и веселились. Родители моих друзей наперебой приглашали меня с ними пообедать-поужинать и только одно омрачало мое существование - мои младшие сестра и брат.

Они отобрали у меня большую часть внимания мамы, а когда папа возвращался с задания, они бросались к нему, и сидели у него на руках до тех пор, пока он не засыпал - а ведь это было мое место! Раньше только я сидел у него на руках, и только меня он обнимал своими крепкими руками!

 Но вдруг все изменилось. Напавшие на станцию страшилища убили папу. Больше никто из нас не получал его скупой ласки. Вместе с ним исчезло то ощущение защищенности, которое он давал нам. Мелкие ревели несколько дней, мама держалась, но по утрам ее подушка была мокрая. Я уходил в свое убежище, которое мы, с моим лучшим другом Васькой, нашли шарясь по ближайшим тоннелям. Только там я давал волю своим чувствам.

Со временем отношение к нам стало меняться. Сначала нас жалели, потом просто терпели. У меня резко убавилось количество друзей, меня больше не звали на обеды и не угощали вкусненьким. Вскоре все мои игрушки и книжки оказались в руках бывших товарищей. Да что игрушки! Через год после смерти папы у нас почти ничего не осталось.

Мама не прекращала плакать, она работала с утра до ночи, но нам все равно не хватало даже на пропитание. Все мы осунулись и стали похожи на привидения. Вика и Миша больше не смеялись, огромного труда маме стоило вызвать хоть тень улыбки на их губах. От этого она все больше расстраивалась и ее и без того грустные глаза наполнялись слезами.