— Вполне возможно, что ты его и получишь. Куда направилась молодая госпожа?

— Вниз по улице.

Он указал рукой в сторону моря.

— Мальчик был с ней?

— Да, сэр.

— С ним было все в порядке?

— Он был очень напуган.

— Он говорил что-нибудь?

— Мне он не сказал ни слова. Но дрожал, как щенок.

Я дал мужчине доллар и направился обратно к морю. На прощание он поиграл мне на губной гармошке, и мелодию его песни подхватили в темноте ребячьи голоса.

В иллюминаторах нескольких судов, стоявших у причала, горел свет. Но еще ярче он горел над проволочными воротами. Фонарь был установлен на верхушке железного столба. Я быстро огляделся и перелез через ворота, оцарапав себе ногу о колючую проволоку, протянутую наверху. Потом я чуть было не упал навзничь, споткнувшись в темноте о ступеньку причала. Пришлось немного постоять, чтобы прийти в себя.

Подойдя к яхте, я почувствовал, как гулко стучит в ушах кровь. В салоне горел свет, но на палубе, насколько я мог разглядеть, никого не было. В темной воде, окружавшей судно и тихо плескавшейся внизу, было что-то сладко-таинственное, а сама яхта была прекрасна, как лошадь, выведенная на ночной водопой. Я перебрался через поручни кокпита. Конец мачты, казалось, упирался в темное небо.

Из каюты послышался какой-то звук, похожий на шум борьбы, и раздался голос Джерри:

— Кто там?

Он открыл люк и высунул наружу голову. Широко открытые глаза его сверкали в полутьме, в глубине бороды чернел провал рта, а весь его облик напоминал изображение встающего из могилы Лазаря. Я подошел к нему, обхватил его под мышки, поднял и положил на спину на палубу. Он так и остался лежать, будто я хватил его по голове. Мне стало немного стыдно за свое столь невежливое обхождение с мальчиком.

Я спустился по лесенке в каюту, прошёл мимо радиорубки и стола, на котором были разложены меркаторские карты. В помещении были две низкие банки. На одной из них лежала завернутая в одеяло фигура, по форме напоминающая женщину. Из-под одеяла выбивались золотистые волосы, рассыпавшиеся по подушке.

Я откинул с головы одеяло. Выражение лица девушки было очень странным, глаза смотрели как бы сквозь меня куда-то вдаль. Можно было подумать, что девушка умирает: Рядом с ней под одеялом что-то зашевелилось. Я сдернул одеяло. Тесно прижавшись к девушке, лежал мальчик. Одной рукой она прижимала к себе его голову, а другой зажимала рот. Он спокойно лежал рядом с ней, его голубые глаза тоже были спокойны.

Они смотрели на что-то за моей спиной. Зажатый в этом тесном помещении, я с трудом смог повернуться. Держа обеими руками револьвер, направленный на меня, спиной к лестнице стоял Джерри.

— Убирайся прочь с судна, ты, паршивая свинья!

— Убери револьвер, а то кого-нибудь поранишь.

— Тебя,—; сказал он,— если ты сейчас же не уберешься отсюда. Я охраняю судно, а ты забрался на него.

Мне было бы трудно принять всерьез его угрозы, но помог револьвер. Когда дуло дернулось в сторону, я прыжком оказался рядом с парнем. Я еще не решил, отобрать ли мне у него оружие или просто пройти мимо. В те мгновения, пока я принимал решение, револьвер в его руках дрогнул, и мне не удалось отвести удара. Все закружилось передо мной.

Я наблюдал, как работает механизм Вселенной. Он напоминал мне — только в гигантских масштабах — те бесчисленные шестеренчатые передачи, которые по воле инженеров занимают все свободное пространство. Однажды мне довелось увидеть работу такого устройства, и я обнаружил, что передаточное число в нем равно ЕДИНИЦЕ.

На краю моего сознания спокойно колыхалась темная вода. Щекой, прижатой к чему-то шершавому и плоскому, я ощутил легкие колебания — вверх, вниз, вверх, вниз. Да и воздух мне показался очень свежим. Мне вдруг представилось, что я нахожусь на корабле.

Тогда я поднялся,— сначала на четвереньки, потом встал на колени и обнаружил, что стою на причале. То место, где стояла «Ариадна», было пусто, и только темная поверхность воды уходила вдаль.

Я зачерпнул воды и ополоснул лицо. Я был ошеломлен и угнетен. Не приняв всерьез бородатого юнца, я упустил из рук их обоих и перестал быть хозяином положения. Я проверил бумажник и убедился, что все деньги в целости и сохранности.

Проделав весь путь обратно — по причалу и через ворота — я добрался до общественного туалета на автостоянке. Там я умылся еще раз. Рассматривать лицо внимательно я не стал и решил не обращать внимания на изрядную опухоль на голове, благо она перестала кровоточить.

Затем я нашел поблизости телефон-автомат с привязанным к нему телефонным справочником и позвонил в полицейское управление. Дежурный сообщил мне, что шериф и большинство офицеров находятся в районе пожара. Сам он дежурил у телефона, и под рукой у него никого не было.

Я набрал номер Службы леса. Женщина из справочной сообщила мне, что никаких дел в неурочное время они не ведут, но милостиво согласилась принять сообщение для Кесли. Я коротко рассказал ей обо всем, что произошло за последние часы, и она повторила мой рапорт чрезвычайно скучающим голосом.

После этого в разделе справочника, посвященном торговле недвижимостью, я разыскал домашний и рабочий телефоны Брайана Килпатрика. Я позвонил ему домой, попал прямо на него и спросил, можно ли мне заехать для разговора.

Он вздохнул:

— Я только что сел выпить. А что у вас?

— Ваш сын Джерри.

— Понятно. Вы офицер полиции?

Он видимо смягчил тон.

— Я частный детектив.

— Это каким-либо образом связано с тем, что вчера утром произошло в порту?

— Боюсь, что да, только все много хуже. Могу ли я приехать и поговорить с вами?

— Вы так и не сказали, о чем. Это связано с девушкой?

— Да. С молоденькой блондинкой по имени Сьюзен

Крэндел. Она сбежала вместе с вашим сыном и маленьким мальчиком по имени Ронни Броджест.

— Это внук миссис Броджест?

— Да.

— О господи, куда же они делись?

— Они уплыли. Угнали яхту Армистеда.

— А Роджер Армистед знает об этом?

— Еще не знает. Я позвонил сначала вам.

— Спасибо,— сказал он.— Тогда вам действительно лучше приехать ко мне. Вы знаете, где я живу?

Он дважды продиктовал мне свой адрес.

Я вызвал такси и дал шоферу адрес. Шофер оказался очень болтливым парнем. Он говорил о пожарах и наводнениях, о землетрясениях и нефтяных фонтанах. Ну почему, хотел бы он знать, кто-то еще хочет жить в Калифорнии? Если и дальше здесь будет становиться все хуже и хуже, то он со своей семьей вернется к себе в Мотаун. Вот это город!

Он привез меня в жилой район, которому пожар пока не угрожал. Ранчо Килпатрика, построенное в стиле модерн, стояло на склоне холма, поросшего густым кустарником. Морская прохлада осталась внизу, и, когда я вышел из машины, горячий воздух опять коснулся моего лица.

. Я попросил водителя подождать меня.'

Килпатрик вышел мне навстречу. Это был высокий грузный мужчина, одетый в спортивную рубашку с открытым воротом, выпущенную поверх брюк. Голова его и грудь поросли седеющими рыжими волосами. Несмотря на бокал в руках и рыбье выражение глаз постоянно выпивающего человека, его красивое большое лицо было грустным, почти печальным.

Он пожал мне руку и, указав на мою голову, спросил:

— Что с вами случилось?

— Случилось с вашим сыном, с Джерри. Он ударил меня по голове рукояткой револьвера.

Килпатрик придал своему лицу сочувствующее выражение.

— Должен сразу сказать, что все это мне очень неприятно, но я не могу взять на себя ответственность за поступки Джерри, Он уже давно вышел из-под моего контроля.

— Понимаю. Нельзя ли нам войти в дом?

— Конечно, конечно. Вы, наверное, хотите выпить?

Он провел меня в бар, из окон которого открывался вид на хорошо освещенный плавательный бассейн. Возле бассейна сидела брюнетка. Вытянув загорелые, цвета темной меди ноги, она расположилась в шезлонге. Рядом с ней на столике стоял маленький приемник и вел тихую беседу, словно прирученный домашний дух. Рядом с транзистором стоял серебряный шейкер для коктейлей. Килпатрик опустил венецианские жалюзи на окна и включил свет. Он заявил, что пьет «мартини», а я попросил шотландского виски с водой. Мы сели за круглый стол лицом к лицу. В крышку стола была вделана шахматная доска, выполненная из дерева разных пород.