— Какая это была машина?

— «Порш». Маленький красный «порш». Он так и не завелся, и я просто убежала. Я совсем забыла о Сюзи, я даже не помню, куда убежала.

Марта отступила от меня, словно я хранил в себе весь ужас тайны.

— Что было с Сюзи? — спросила она.

— Когда вы вернулись за ней?

— Уже утром. Я нашла ее спящей на чердаке. Как она могла помнить о выстреле, если спала на чердаке?

— Когда это произошло, она проснулась, и притом в комнате.

— Лео умер?

— Думаю, что умер.

Марта посмотрела на дочь, а вслед за ней и я. Девушка внимательно наблюдала за нами, уже больше похожая на зрителя, чем на актрису. Мы говорили так тихо, что она не могла нас слышать, но, очевидно, догадывалась, о чем шла речь.

— Она помнит, кто стрелял в него? — спросила Марта.

— Нет. А вы?

— Я не видела, кто это был. Мы занимались любовью, и я была пьяна.

— Вы не слышали выстрела?

— Полагаю, что слышала, но не хочу в это верить. Представляете, я не знала, что в него выстрелили, пока не почувствовала на своем лице кровь!

Она облизала пересохшие губы.

— Боже, что вы сделали со мной! Я думала, что навсегда забыла о той ночи, Это была самая страшная ночь в моей жизни, а я думала, что она будет самой лучшей. Мы собирались втроем уехать и начать новую жизнь вместе, на Гаваях. Лео уже купил билеты на следующий день,

— Он — отец Сьюзен?

— Думаю, что он. Именно поэтому я и вернулась к нему, когда Лестер выгнал меня. Лео был первым мужчиной, который коснулся меня.

— А не Ал Свитнер или Фред Сноу?

Она энергично покачала головой.

— Я уже была беременна, когда убежала с ними в Лос-Анджелес. Поэтому-то я и убежала.

— И обвинили их в изнасиловании?

— Лео очень много терял. А что теряли они?

— Ничего, кроме своих жизней.

Марта подняла руки. Глаза ее потемнели и стали полны мучительного сожаления. Потом она уронила голову и закрыла лицо руками.

Сьюзен вышла из ниши и подошла к нам.

— Вы заставили мою маму плакать!

— Я не хотел этого. Просто она такой же человек, как и все мы.

Девушка с робким удивлением посмотрела на мать.

Я оставил их вдвоем и вышел в холл. Мальчуган, уставший от своих приключений, полулежал на руках у Вилли.

— Гарольд только что с дежурства,— сказал Вилли,— а меня ждет невеста в Сан-Франциско.

— Подожди еще несколько минут. Где мисс Сторм?

— Там, со своим сыночком.

Он ткнул большим пальцем в сторону закрытой двери маленькой комнаты под лестницей.

— Это твердолобый парень, поэтому его и закрыли там.

— Что еще он натворил?

— Пытался одной рукой бороться с Гарольдом. А тот раньше был футболистом.

— Где сейчас Гарольд?

— На улице. Наблюдает за домом, на случай, если кто-нибудь сюда наведается.

Вилли сделал строгое лицо и пощекотал мальчика.

— Эй, ты, соня! Ты совсем уже заснул?

Я постучал в дверь маленькой комнаты. Мне ответила Эллен.

Она сидела во вращающемся кресле. Ее сын устроился на полу около холодильника, словно грелся у нетопленой печки.

Джерри так исхудал и побледнел, что узнать его можно было только по рыжим волосам и бороде. Когда я вошел, лицо его нервно дернулось, словно его ударили.

— Это мистер Арчер,— представила меня Эллен.

Желая показать дружеское к нему расположение, я спросил, как его рука. Он плюнул на пол в мою сторону.

— Рука сломана,— ответила за него Эллен.— Он обращался в клинику, но его попросили прийти завтра...

Парень прервал ее речь движением здоровой руки.

— Не рассказывай ему ничего. Из-за него я потерял «Ариадну».

— Ну, пусть из-за меня. Ты и руку повредил из-за меня, когда ударил меня по голове револьвером.

— Мне надо было пристрелить тебя!

Как и сказал Вилли, он в самом деле был твердолобым. Но я не знал, насколько это шло от его характера, а насколько было результатом физического и морального потрясения.

— Он не в очень-то хорошей ситуации,— сказал я Эллен.— Надеюсь, вы понимаете это?

— Вы хотите сказать, что арестуете его?

— Это не мое дело. И решать, как с ним поступить, тоже не моя забота. Я ему не отец.

— Но ты же на него работаешь,— простонал Джерри.— Если ты думаешь, что тебе удастся затащить меня обратно в Стотвилль...

— Стотвилль прекрасно просуществует и без тебя. Но если ты надеешься, что тебя снова примут в порту, то советую немного поразмыслить.

Это вынудило его замолчать, но я почувствовал, что ход мой был дешевым и не вполне честным. Я вспомнил, как стоял на причале и всматривался в море Роджер Армистед.

— Он не хочет возвращаться к отцу,— сказала Эллен.— Лучше всего, если он останется со мной. Хотя бы на некоторое время. Я смогу позаботиться о нем, а именно это ему сейчас и нужно.

— Надеетесь, что сможете столковаться с ним?

— Во всяком случае, я могу дать ему приют. Я уже давала приют многим, попавшим в беду.

Лицо ее было искренним и выражало готовность сделать это, но особого энтузиазма я не заметил,

— Не знаю, что скажет об этом закон.

— А как может посмотреть на это закон?

— Многое зависит от его прошлого.

Мы оба посмотрели на Джерри. Он сидел неподвижно, только рот его дергался в нервном тике.

— Ты был когда-нибудь под арестом? — спросил я.

— Не был и не собираюсь.

— Это не шутка. Если властям известно о каких-нибудь твоих делах, они будут очень строги. Угон яхты можно расценивать как воровство. А то, что ты забрал мальчика, может считаться похищением с целью выкупа или вовлечением малолетнего в правонарушение.

Джерри с испугом уставился на меня.

— Но я же ничего такого не сделал! Я только пытался спасти ему жизнь.

— Ты чуть не лишил его жизни.

Парень подобрал под себя ноги и неуклюже поднялся, кривясь от боли.

— Зачем вы со мной так разговариваете? Я знаю, что разбил яхту, но я не воровал ее. Мистер Армистед доверил ее мне. Спросите его самого.

— Я думаю, что с ним надо поговорить тебе. Так будет лучше всего. Только не ночью.

Затем я обратился к Эллен:

— Почему бы вам не уложить его в постель?

Джерри не спорил. Эллен увела его, обняв за плечи.

На лице ее было написано удовлетворение. Может быть, от того, что в ее жизни появились новые заботы.

Но я знал, что это не выход из положения. Эллен вряд ли может изменить судьбу Джерри. Он достаточно взрослый и, увы, принадлежит к тому поколению, родители которого, подобно пеликанам, отравлены неким моральным ДДТ; а это исковеркало жизнь их детям.

У меня не было времени долго раздумывать. Я повернул кресло к телефону и набрал номер миссис Брод-жест в Санта-Терезе. Джин ответила немедленно, в ее голосе слышались и отчаяние, и надежда.

— Дом Броджестов.

— Говорит Арчер. Ронни у меня, с ним все в порядке.

Джин не сразу нашла, что ответить, Сквозь легкое потрескивание и шумы на линии я слышал ее дыхание, единственный живой звук в этом электронном мире.

— Где вы, мистер Арчер?

— В Сосалито. Ронни здоров и в безопасности.

— Да, я слышу...

Она снова помолчала, затем в ее голосе появились недобрые нотки:

— А та девушка?

— Мне удалось спасти и ее. Но у нее тяжелая душевная травма.

— Вот уж не думала...

— Она вовсе не намеревалась украсть вашего сына. Она убежала от человека, который убил вашего мужа.

— До самого Сосалито? — недоверчиво спросила Джин.

— Да.

— Кто этот человек?

— Бородатый тип, с черными до плеч волосами и в больших темных очках. У вас есть на этот счет какие-нибудь предположения?

— В Нордридже много длинноволосых, да и здесь, наверно, тоже. В последние дни я никого такого не видела, Не знаю, кто бы это мог быть.

— Это мог быть и какой-нибудь приезжий. У меня к вам просьба, которую нужно выполнить незамедлительно, как только вы положите трубку. Позвоните шерифу и попросите его прислать к вам человека для охраны. Настаивайте на этом! Если он не сможет этого сделать, то возьмите такси, поезжайте в город и снимите комнату в хорошем отеле.